На похороны мы не ездили. Отчим считал, что нам там делать нечего. Я не знаю, любил он маму или нет. Казалось, что любовь и Веригус – несовместимые понятия.
И зачем он оформил опекунство надо мной?
Недолго продлилось наше совместное проживание. Веригус был отравлен на корпоративе собственной компании, а меня через суд отправили на воспитание к тёте Ире, двоюродной сестре матери. Больше про родственников я ничего не знал.
Года через четыре мы переехали в Зебровск, столицу Зебландии. Обосновались на улице Корди в доме 28 около городского парка.
– Может, пойдёшь прогуляешься? – поинтересовалась тётя Ира, заглядывая ко мне в комнату, – последняя неделя лета, как-никак.
Я не ответил, продолжая что-то рисовать карандашом в альбоме.
С тех пор как сюда переехали неделю назад, я безвылазно сидел в комнате, окружённый бесчисленными рисунками.
– Ты что, не слышишь, что я говорю! – рассердилась тётя Ира. – Хватит изображать затворника.
– Сейчас, – буркнул я, не выпуская карандаша и продолжая рисунок.
– Покажи, что ты там у тебя… – она выхватила альбом.
Я молча наблюдал за реакцией, интересно, конечно, как она протекает, но неприятно, когда вот так выхватывают из рук! Тётя знала, что я обычно изображаю или острые скалы, о которые бьётся морской прибой, или грозу, или спешащих куда-то серых людей посреди пустыни… или что-то в этом роде. Хотя чаще всего, рисовал портрет матери.
– Кто это? – удивилась она, увидев, что на рисунке изображена девушка, а сам он очень похож на чёрно-белую фотографию.
– Я не знаю, – честно признался я. – Она мне приснилась.
– Приснилась? – удивилась тётя.
– Да, – кивнул я.
На самом деле таких рисунков у меня было много. И на всех изображена девушка из сновидений. Вам ведь неприятно, когда лезут в вашу жизнь? Вот и я ничего не рассказывал тёте.
– Ладно, – тётя Ира вернула альбом. – Но сегодня ты должен выйти на улицу!
И вышла из комнаты.
Я разглядывал своё творение. Девушка смотрела на меня и улыбалась, на голове у неё красовалась корона с рубинами, а на руках сияли многочисленные браслеты. Длинное белое платье окутывало ноги. Я глядел на неё как зачарованный и настроение моё улучшалось. Я мог часами рисовать её и разглядывать. Помедлив немного, пририсовал два белых крыла, в голове всплыла картинка из детства – «Царевна-лебедь». Казалось, она сейчас выпрыгнет из альбома и полетит. А что? Я был бы только рад! Вернул в реальность меня окрик тёти, напоминающей про улицу.
Я вышел. Тёплый летний ветер погладил волосы. Постояв минут пять возле подъезда и ощутив запах жареной рыбы, решил вернуться в дом, но меня остановил мужской голос:
– Что-то я тебя раньше не встречал! Привет! Вы недавно переехали? – этот вопрос задал кудрявый паренёк в синей кепке, намного ниже меня ростом. Я остановился, раздумывая, надо мне это новое знакомство или нет.
– Эй! Ты глухой? Я вроде как поздоровался! – возмутился тот, пытаясь помочь жестами объясниться.
– Я вроде как тоже! – съязвил я. Такой неожиданный ответ привёл парня в недоумение.
Но дверь подъезда открылась и вышла тётя Ира.
– Вот ты уже и друга себе нашёл! – воскликнула она.
– Дмитрий Морквинов, живу в соседнем доме, – отрекомендовался друг.
– Тогда проходите к нам, попейте чаю, пообщайтесь, – решила за нас тётя. – А я пойду куплю чего-нибудь вкусненького.
– Ну пойдём, что ли…
***
– У вас тут мило, – оценил «гость», снимая ботинки.
Я понимал, что так быстро от него не отделаться, и сердито смотрел, как гость снимает кепку и приглаживает кудрявую челку перед зеркалом.
– Чего ты злишься? – заметил гость.
– Вовсе я не злюсь.
– Общаться со мной не хотел, а сейчас мечтаешь спровадить. У тебя вообще друзья есть или ты людей ненавидишь?
Я не знал, что ответить, это было слишком нагло с его стороны. Друзей у меня вообще не было. Ни в этом городе, ни в прошлом. После смерти матери, внутри что-то перевернулось, я стал замкнутым и предпочитал одиночество. Даже с Оважкиным поссорился.
– Судя по ответу, – заметил Морквинов, – друзей у тебя нет. Можно пройти?
И он направился к моей комнате, в которую я даже тётю Иру старался не пускать без разрешения.
– Меня, кстати, Дмитрий зовут…
– Саймон…
– Ну вот мы и познакомились! – улыбнулся Дмитрий и протянул мне руку.
Я пожал руку в ответ. В комнате его взор привлёк письменный стол, заваленный рисунками. Я не хотел, чтоб он их увидел, ведь это, в конце концов, личное! Но Дмитрий уже держал в руках один рисунок, тот самый, который видела сегодня тётя Ира.
– Это ты сам нарисовал? – удивился Дмитрий.
– Положи на место! – потребовал я.
– Кладу, кладу, – ответил тот. – Красиво рисуешь. Кто это?
Я смутился. Про девушку из сна рассказывать вообще не вариант.
– Да так, просто, – буркнул я.
– Можно я его возьму? Кузине своей покажу. Ты не представляешь, как она похожа на неё! А покажи ещё?
И, не дождавшись ответа, он взял остальную кипу, сел на кровать, принялся разглядывать. На первых трёх – та же самая девушка.
– Можно, я возьму этот рисунок? – повторил просьбу Дмитрий. – У тебя таких миллион, ещё нарисуешь.
– Зачем? – я был немного шокирован таким наглым заявлением.
– Я ж говорю, кузине показать. Она очень похожа. Жалко, да?
– Ладно, бери и уходи. Что-то голова болит, – соврал я, желая поскорее от него отделаться.
– Проблемы со здоровьем? Понимаю-понимаю. Поэтому и не гуляешь. Я пойду. Но, можно, приду ещё как-нибудь?
– Как-нибудь потом…
Дождавшись звука закрывшейся двери, я подошёл и закрыл её изнутри.
***
Следующим утром, меня разбудил телефон в коридоре. Спросонья я подумал, что тётя Ира возьмет трубку, но она не спешила этого делать. Наверное, ушла в магазин…
Тут я вскочил с кровати, боясь не успеть ответить, и бросился в коридор.
– Я уж думал, никого дома нет! – послышался из трубки голос Димы.
– И как ты догадался, – недовольно ответил я (какой же этот Димка настырный). И зачем ему тётя Ира наш телефон дала?!
– Да ладно тебе! Я тут подумал, может, ты завтра придешь ко мне в гости?
– Зачем? – общаться мне не хотелось.
– Моей кузине очень понравился твой рисунок.
– Ну и что…
– Как это – что? Она сказала, у тебя талант.
– И что?
– Ты ведь придёшь завтра? Я вас познакомлю.
– Не хочу…
– Брось! Тебе не следует киснуть дома! Надо развеяться. Приходи, – молитвенно протянул Дима.
– Ладно, приду, – согласился я, представляя, что его кузина, это моя картина. Заинтриговал.
– В три, хорошо?
Я молча повесил трубку. Зачем согласился? Ладно, денёк потерплю этого назойливого «друга», а потом отделаюсь!
На кухне меня ждал остывший чай в бокале, из которого предательски свисала ниточка с этикеточкой, два бутерброда с сыром и ветчиной и половинка яблока. На холодильнике, придавленная магнитом в форме собачки висела записка: «Саймон, я ушла в парикмахерскую. Пока я там, сходи запишись в библиотеку и купи себе тетрадей к школе. Деньги на подоконнике рядом с кактусом».
Подчиняясь записке, я вышел на улицу, кишащую занятыми людьми. Час пик, что ли? Найти библиотеку оказалось делом нелегким. Молча, ведомый своей интуицией, я направился по одной из главных улиц. Народ, особо не церемонясь, толкался, желая успеть туда, куда торопился. На жёлтом здании канцелярского магазина приветливо качалась вывеска «Школьная распродажа». Около входа мне сунули флаер из магазина бижутерии, и я еле отвертелся от паренька, раздающего листовки с кандидатом в мэры.
Казалось, я войду в магазин и вся уличная суета останется позади, но ошибся. На меня тут же натолкнулся толстый мужичок с пакетом продуктов, а потом, не удосужившись извиниться, скрылся с глаз. Всё ещё сжимая в руках флаер, я разглядывал обстановку. Похоже, когда-то это здание считалось дворцом, построенным в семнадцатом веке, но в современную эпоху его отдали под магазин и теперь здесь находится лес из книжных шкафов. О былом величии напоминала лишь огромная люстра под самым потолком, на которой уютно расположились позолоченные амурчики.
Засмотревшись на люстру, я в кого-то врезался…
– Осторожней надо! – возмутилась девушка.
Флаер выпал у меня из рук. У неё из рук выпали тетради.
– Прости!
Я опешил, глядя на неё, казалось, «Маё се-е-е-ердце астанавилось», сделало сальто и снова пошло. По коже пробежал заряд электричества. Нет, этого не может быть! Это была та самая девушка из снов, именно её я рисовал. Это какое-то наваждение!
– Что ты на меня так смотришь? – не поняла она, забыв, что уронила несколько тетрадей.
– Н-н-ничего…
– Странный ты, – она повернулась и слилась с толпой покупателей.
– Стой, твои тетради! – крикнул я, опомнившись.
Её и след простыл.
Весь этот день её образ никак не хотел выходить у меня из головы. Странное ощущение… Неужели влюбился?! Испугался, будто заразного заболевания. Вот только этого мне не хватало!
В своей комнате я прибрал рисунки.
– Сколько пельменей отварить? – как всегда спросила тётя Ира.
– Не знаю, я их не считаю, когда ем. Ты почему-то же не спрашиваешь, сколько макаронин мне пожарить, – ответил я, глядя в окно, в котором в свете фонаря кружились насекомые, как маленькие блёстки. А я всё думал и думал о той таинственной незнакомке. Такое состояние начинало меня раздражать.
– Странные ты купил тетради… С цветочками.
– Это не мои.
– Как???
Я молчал, собственно, зачем я должен всё рассказывать?
– Ты их что, украл?! – возмутилась тётя.
– Не совсем.
– То есть?
– Ну, в магазине я врезался в девушку, у которой были эти тетради. Она их выронила от неожиданности, а сама убежала. Скрылась в неизвестном направлении.
– Это ж каким слоном надо быть, Саймон, – усмехнулась тётя.
– Я не специально. Я извинился. Я верну ей тетради.
