– Я и сейчас не знаю.
– Такси вызывали через приложение или остановили мимо едущую машину?
– Через приложение, оплатил картой и там видна моя геопозиция.
– Отлично. Ваше алиби может кто-то подтвердить?
– Да, ребята на студии, да и видеокамеры у нас стоят.
– Проверим, – он мельком посмотрел на меня и что-то записал.
– Так я могу узнать, что сделал отец?
– Он выстрелил в живот соседу из охотничьего ружья и тот скончался до приезда скорой.
– Блядь…
В отделении я провожу еще около часа, перечитывая и подписывая свои показания. Из отделения полиции я выхожу с тяжелым сердцем. С одной стороны я внутренне всегда был готов, что он может сесть еще раз, но с другой стороны надеялся, что такого больше не произойдет и он полностью исправился.
Набираю маме.
– Да, сынок, – как всегда ее ласковый голос окутывает меня заботой и любовью.
– Отец застрелил соседа, – сразу же говорю я, зная, что этими новостями ее уже не удивить.
В трубке тишина и я понимаю почему. Отец получил свой первый срок еще в браке с мамой, для нее это не было ударом, скорее она даже ожидала такого исхода, хотя я никогда не понимал почему ее это не удивило. Я не помню, чтобы в детстве отец проявлял жестокость ко мне или к маме, но в нем было что-то скрытое, возможно эта жестокость была направлена на других, оберегая нас.
– Филипп, я ничего не хочу знать о твоем отце.
– Знаю, но он мой отец.
– Я в это впутываться не буду, – в ее голосе какая-то обида и усталость.
– Что-то не так?
– В общем-то да, но все будет хорошо.
– Снова поджелудочная?
– Да, опухоль растет.
– Операция?
– Да.
– Шансы?
Она просто вздыхает в трубку.
– Мам, я завтра приеду к тебе, хорошо?
– Конечно. Я приготовлю тебе пиццу, – мягко говорит она.
– Договорились, – улыбаюсь в трубку, надеясь, что она почувствует это.
Завершив звонок, я продолжаю идти по темным улицам в сторону дома, в котором я не хочу оставаться, и к девушке, которую я не хочу видеть и слышать. Дует холодный ветер, и я засовываю руки глубже в карманы джинсов, коря себя за то, что надел сегодня модную куртку вместо теплой.
Открываю дверь в свою квартиру, сбрасываю с себя ботинки и иду прямиком на кухню, чтобы утолить голод. Открываю холодильник, и он пуст.
– Ты дома? – кричу я.
В ответ тишина.
– Лиса!
Я застываю, прислушиваясь к разным шорохам, но ни один из звуков не был похож на шаги, тогда я прохожу по коридору и захожу в спальню. Лиса лежит в наушниках в одной майке, ее рыжие волосы разметались по кровати, ее анорексичное тело как никогда выглядит отталкивающим. Я смотрю на ее плоский зад и излишне худые ноги, которые выглядят бесформенными палочками. Почувствовав некое отвращение к ней, я испытываю злость и, подойдя к ней, сдергиваю с нее наушники.
– Что? – только и успевает она сказать.
– Чем ты занималась весь день? Почему в холодильнике пусто? Какого хера ты ничего не приготовила? – с каждым вопросом ей – я становлюсь все злее и злее повышая на нее голос.
– Я не хотела есть и не стала готовить, а ты все равно на студии торчишь каждый день до утра, еда бы все равно остыла, – спокойно отвечает она.
Но она хотя бы была!
Ее слова словно стали красной тряпкой для меня. В ее фразе была вся та истина, которую я хотел сказать, но почему-то оттягивал… Я хотел сказать ей, что торчу на студии из-за нее, а не из-за работы, что из-за нее я не хочу быть здесь и, если бы не отец, я бы, как всегда, вернулся под утро.
– Я хочу, чтобы ты съехала.
– Съехала? – она встает в кровати на колени передо мной.
– Сегодня, – твердо отвечаю ей.
– Но уже поздно, куда я пойду? – она медленно поднимает майку и оголяет свой живот и грудь, пытаясь заставить меня передумать.
Я с отвращением смотрю на ее выпирающие кости бедер, перевожу взгляд на ее грудь и не могу понять почему она считает отсутствие груди и выпирающие кости грудины сексуальным.
– Завтра – край.
Выхожу из спальни и захожу в гостиную. От усталости и морального истощения меня дико рубит, но внутреннее беспокойство по поводу отца и матери не дает мне спокойно уснуть. В голову ничего лучше не приходит, чем посмотреть стрим игры «The last of us». Сам я не играю в подобного рода игры из-за того, что с нервами непорядок и возникающие из ниоткуда монстры только ухудшают мое состояние, но при этом я люблю смотреть на то, как в эти игры играют другие. Выбираю первую часть из двадцати восьми видео-прохождений и на экране появляется название «Джексон-Сити». Я с нетерпением смотрю на экран и понимаю, что сейчас для полного расслабления мне не хватает только пива. Ставлю видео на паузу, беру бумажник и иду в ближайший магазин за пивом.
В магазине полно народу, хотя время уже почти десять вечера. Я хожу между прилавков пытаясь отыскать мое любимое пиво «Spaten». Наконец я нахожу его и кладу все оставшиеся десять банок на полке себе в корзину, поворачиваюсь и мимо меня, цокая каблуками проходит брюнетка невероятной красоты. Я засматриваюсь на нее. Ее пышные черные волосы ниже плеч, ало-бардовые пухлые губы, черные брови, ее шикарные сочные бедра и ноги не дают мне даже шанса отвести от нее взгляд. Я не назову ее худой, она стройная, а ее красивые ноги я уже представил на своих плечах. Она даже не обратила на меня внимание, будто меня не существует, как минимум в ее мире места для меня точно нет.
Она подходит к кассе, и я вижу ее покупки: сыр с плесенью, апельсиновый сок и текила. Сказать, что это нормальный набор – язык не поворачивается.
Да уж, а у самого только пиво.
– Вон ту банку ананасов еще, пожалуйста, – раздается ее голос.
В ее голосе нет ни агрессии, ни обиды, ни грусти, там только бархат, теплота и сексуальность. На мгновение я представил, как она шепчет мне на ухо что-нибудь развратное, но почувствовав, как дернулся мой член в джинсах, я переключаю внимание на кассира. Выкладываю из корзины банки пива и замечаю, что та девушка забыла взять свою банку ананасов и не раздумывая, беру банку и догоняю девушку.
– Вот, Вы забыли, – протягиваю ей и понимаю, что мой голос потерял все свои уверенные нотки.
– О, да, спасибо, – улыбается она, не глядя на меня.
Я любуюсь ее губами, белыми ровными зубами и в этот момент она разворачивается и выходит из магазина, так и не взглянув на меня.
Ну да, что ей делать рядом с панком? Такие как я ее точно не интересуют. Ее типаж явно связан с каким-то тупым качком, а не с худощавым панком с длинными волосами.
Расплачиваюсь за пиво и иду домой. Возвращаюсь в гостиную с пивным стаканом, наполняю его и включаю стрим. Даже спустя двадцать минут просмотра видео, брюнетка из магазина не выходит у меня из головы и в моих мыслях появляются образы. Я проваливаюсь в свои мысли.
Она сверху, я держу ее за бедра и качаю в такт своему темпу. Она запрокидывает голову и стонет, упираясь ладонями мне в грудь…
У меня встал. Единственное, что я сейчас хочу – это секс. В голову приходит шальная идея трахнуть Лису, но представив на мгновение ее плоское тело я чувствую ослабление напряжения в штанах.
Подрочить или еще подумать о Лисе?
Хватаю телефон, захожу на порносайт, открываю вкладку «Брюнетки» и включаю первое попавшееся видео, на котором у девушки похожая фигура. Мне не интересна завязка сюжета, я сразу перематываю на момент, где ее уже трахают, потому что навряд ли найду сюжет про девушку в супермаркете и парня с пивом. Возбуждение снова крепнет и смазав слюной головку я начинаю дрочить. Закрываю глаза и представляю ее, я будто наяву вижу, как она, лежа между моих ног, лижет и сосет мой член. Ускоряю движения руки и чувствую разрядку, мои ноги напряглись на мгновение и как только я кончаю в кулак все тело расслабляется. Я глубоко вздыхаю и иду в ванную.
Вернувшись в гостиную, я включаю стрим, допиваю бокал и снова наполняю его. Я ощущаю странную эйфорию, будто я влюблен.
2
Утро
Еле разлепляю глаза и первое, что я вижу – это семь пустых банок пива.
Долбанный перегар.
Встаю с дивана и не могу пошевелиться, всю спину сковало болью из-за неудобного положения во время сна. Медленно двигаю плечами, восстанавливая кровоток. Первым делом иду в спальню, чтобы напомнить Лисе, что ей нужно нахрен исчезнуть из этой хаты. В спальне ее нет, поэтому я открываю шкаф, чтобы проверить забрала ли она свои вещи и обнаруживаю, что ее вещи все еще на месте. Меня это жутко злит. Захожу на кухню, но здесь тоже пусто. Тогда я иду в ванную, резко открываю дверь и вижу, как она сидит в воде поджав ноги. На ней наушники, а в руке моя бритва Gillette. Это выглядит даже комично, потому что этой бритвой максимум она может срезать только верхний слой кожи.
Я снова срываю с нее наушники, как будто это становится традицией перед разговором с ней.
– Какого хера ты делаешь?
– Не мешай мне, – трагично говорит она и это усиливает мою злость.
– В этой хате ты этой хуйней страдать не будешь! – выхватываю свою бритву и вещаю ее на специальный крючок. – Вставай и пошла нахуй отсюда.
Она молча сидит, обняв свои костяные колени. Около минуты я стою и жду, когда она соизволит добровольно покинуть ванную, но она продолжает сидеть. Вспышка ярости захватывает меня и я, дернув ее за руку вверх, вытаскиваю из воды. Она стоит в ванной на ногах и снова не двигается.
– Я тебя прошу, ну выйди ты по-хорошему.
– А что будет по-плохому? Ты меня убьешь? Ну так давай, – ее голос жертвы меня просто выводит из себя.
Я вытаскиваю ее из ванной за талию и опускаю на пол, она сразу же падает на колени и сгибается плача. Ее слезы не вызывают во мне ничего, кроме отвращения.
– Когда я вернусь, чтобы тебя здесь не было.
Выхожу из ванной, накидываю кожанку и выхожу из дома. Дойдя до ближайшего кафе, я беру самый большой стакан «Американо» и сажусь за стол у окна. Погода совсем не ладится, все небо затянуло тучами, будто у природы сегодня тоже тяжелый день. Смотрю в окно, наблюдая за прохожими и проезжающими машинами, на долю секунды мне начинает казаться, что меня не существует, я будто сторонний смотритель, но уже через мгновение все возвращается на свои места. Не допив кофе выхожу из кафе и иду в сторону дома матери.
Она встречает меня на пороге, и я впервые замечаю ее мертвенно бледную кожу.
– Тебе плохо? – с порога спрашиваю у нее.
– Проходи, – она вяло улыбается, но пытается скрыть свою слабость.
– Мам, если тебе плохо, то я хочу знать об этом сейчас, – разуваюсь и смотрю на нее.
Она ведет меня на кухню, я сажусь за стол, она пододвигает ко мне эклеры с заварным кремом, которые я обожал все свое детство и опускается на стул напротив меня.
– Мам…
– Наливай чай и кушай, – она меня прерывает, доставая пиццу из духовки.
Я вижу, как ей тяжело начать разговор и поэтому не давлю на нее, вместо этого, я наливаю себе чай и беру эклер, будто это все еще самая вкусная еда на планете. Я ем и пытаюсь не смотреть на нее, давая ей время и пространство.
– У меня завтра операция, – тихо произносит она.
– Все будет хорошо, как и всегда. Да, мам? – поднимаю на нее глаза.
– Нет, Филипп, не будет, – она не смотрит на меня.
Она называла меня по имени только в моменты моих серьезных проступков или когда хотела обратить мое внимание на что-то важное.
– Что значит не будет?
– Никаких гарантий, что я буду жить, – ее голос хоть и грустный, но в нем нет паники или страха, будто она уже смирилась.
– Зачем тогда эта операция, если нет гарантий? Вдруг в твоем состоянии ты не переживешь ее?
– Чтобы использовать шанс.
– Всего один? – грустно хмыкаю я и беру кусок пиццы.
– И мне этого достаточно.
– Я не хочу тебя терять, – я кладу свою руку поверх ее и чувствую ее пергаментную кожу.
У меня сжимается сердце.
