Андрей Тихомиров "В поисках отца. Повесть для детей"

– Пришлось на заводе ждать, пока соберут, – кивнул Рыжий головой в сторону ящиков. – Ну, а вы тут как? – Все в порядке? До руды еще не дошли?

– Какой ты скорый, дай бог к зиме добраться. – Тетя Дуся поправила платок, повесила ружье на плечо. – Ну, не задерживайся, ступай домой. Галка еще не спит наверно, ждет. Иди отдыхай, груз завтра сдашь, завсклад в горы уехал, к утру будет, иди…

Возвращаться в жарко натопленную дежурку не хотелось, и тетя Дуся, запахнув потуже ватник, села на скамеечку и вытащила из кармана вязанье.

Высоко над спинами сонных гор плыла круглая, как лепешка, луна, освещая выстроившиеся в ряд машины. Тетя Дуся отложила в сторону вязанье и задумчивым взглядом посмотрела вокруг, и руки невольно потянулись к ружью: на последней машине брезент колыхнулся и что-то круглое подперло и подняло его. Тетя Дуся взвела курок и глянула еще раз – никого.

«Почудилось мне, что ли?» – подумала она, протирая глаза.

Глянула еще раз, опять никого. Брезент спокойно лежал на ящиках, и ни единый шорох, ни единое движение не нарушало ночного спокойствия.

Тетя Дуся прислонила к стене ружье и опять взялась за вязание. Через несколько минут глаза невольно потянулись к ящикам. Тетя Дуся вскочила! Опять из-под брезента торчит этот чертов арбуз! Она схватила ружье и бросилась к машине.

– Эй, кто там? Ну-ка вылазь!

Арбуз дернулся, громко чихнул и исчез.

– Вылазь, говорю, слышишь? Стрелять буду!

Никто не отвечал. Стало тихо-тихо, и только тысячи сверчков за оградой автобазы неутомимо поддерживали тишину.

– Считаю до трех, – предупредила тетя Дуся.

– Да я уже вылез… – сказал Алексей.

Тетя Дуся так стремительно повернулась, что стукнула ночного гостя дулом по голове.

– Так же убить можно, – обиделся Алексей.

– А ты не лазай по ночам где не положено.,

– Я совсем не лазаю…

– Значит, с луны свалился?

– И совсем не с луны, а из детдома.

– Ой, врешь, парень!

– А рудник этот правдашний?

– Ты мне зубы не заговаривай! Знаю я вашего брата, насмотрелась за войну!

– Ну вот честное пионерское, из детдома я!

– Ой, врешь, пионеры не катаются по ночам на чужих машинах! Шофер тебя видел?

– Нет.

– А где же ты умудрился забраться в машину?

– В городе.

– И целый день сидел под брезентом? Не вылазил?

– Он согнал бы меня с машины, если бы увидел…

– Это кто, Николай, что ли? Этот бы не согнал, – сказала тетя Дуся. – А что же ты ел целый день?

– У меня хлеба был кусочек и еще помидоры.

– Ну ладно, пойдем, так и быть, накормлю тебя, а ты мне расскажешь, зачем на рудник пожаловал.

Тетя Дуся взяла Алексея за руку и повела в дежурку. В дежурке тетя Дуся выложила на стол краюху свежеиспеченного хлеба, копченого леща, четыре картофелины и головку лука. Сама очистила картофелины, нарезала кружочками лук.

– Ешь, потом все расскажешь.

Алексей выпил кружку воды и с жадностью набросился на еду. Время от времени он мычал сквозь туго набитый рот, пытаясь что-то сказать, но тетя Дуся всякий раз останавливала его.

– Ешь, я подожду.

За воротами протяжно пропел сигнал.

– Кто-то еще из рейса вернулся, – тетя Дуся нехотя встала и пошла открывать ворота.

Вернулась она минут через десять и выложила перед Алексеем два огромных граната.

– Не забывают меня ребята, каждый что-нибудь да привезет из города. Хорошие они у нас… А плохим тут и не ужиться – работа тяжелая. Зимой особенно трудно, тогда неделями машины не могут пробиться на рудник. Ты бери гранат, угощайся. Вот этот, который побольше.

Алексей взял гранат, разломил его на две части, на стол посыпались крупные розовые зерна.

Расскажи о себе – попросила тетя Дуся, усаживаясь напротив.

– Началась война, папа уехал на фронт и каждый день стали бомбить немцы. Через месяц мамин завод эвакуировался. Мы написали бабушке письмо, что скоро приедем. Но выехать не смогли: в воскресенье мама пошла на рынок за молоком, а когда она возвращалась, началась бомбежка, не успела мама завернуть на нашу улицу, как где-то рядом упала бомба. Маму осколком ранило. Когда я прибежал, она еще была жива, увидела меня, заплакала.

– На, – говорит, – я сливок тебе взяла.

Отдала мне бутылку и умерла. А на другой день я получил письмо от папы, он писал, что находится в госпитале и что скоро приедет.

Я его два месяца ждал, а он так и не приехал, за мной два раза приходили – увезти меня хотели, но я спрятался.

– У кого же ты жил там?

– А меня бабушка к себе взяла, соседка наша. Я ей дрова рубил, воду носил и за мукой на рынок бегал. Только она очень боялась, что я тоже под бомбежку могу попасть, а бомбили нас часто, особенно, когда наши отступали. Потом сразу стало тихо и всю ночь было тихо, а утром, когда я вышел, – на улице никого, и дым черный над городом стелется. Только я до поворота дошел – слышу грохот, а это оказывается старик вот с такой бородой, пианино черное на телеге везет, везет, а сам оглядывается.

К обеду появились немцы на мотоциклах, с автоматами. Один подъехал ко мне и спрашивает:

– Где есть пекарня?

Пекарня была рядом с нами, через три двора, а я им показал совсем в другую сторону.

Потом появились машины с солдатами, а вечером на площади немцы повесили пятерых и каждому на грудь фанерку нацепили с надписью «коммунист».

В небе погасли последние звезды, а Алексей все рассказывал и рассказывал…

В шесть утра пришел сменщик.

– Мальчишка-то чей? – спросил он у тети Дуси, вваливаясь в дежурку.

– Тихо ты, не видишь, спит? – остановила его тетя Дуся. – Отца ищет, из детского дома, говорит, сбежал.

– И что ты с ним теперь будешь делать?

– Возьму к себе, если пойдет, уж больно хорош парень.

Сменщик сел за стол, расписался в журнале о приеме вахты, еще раз внимательно посмотрел на спящего Алексея и громко захлопнул журнал.

– А тебе всегда больше всех надо!

– Ну-ка, поднимайся! Вставай, вставай, так же все на свете проспать можно! Поднимайся, а то пельмени остынут. На полотенце – и бегом на речку, одна нога тут, другая там. Пока я на стол накрою, чтобы ты был уже готов.

Алексей выбежал во двор и крепко зажмурил глаза: жаркое майское солнце стояло высоко над горами.

«Вот это я поспал, – подумал Алексей, – уже часа два наверно. – Вспомнил, как он закоченел ночью под брезентом, и дрожь пробежала по всему телу. – Бывает же так: днем жарища, а ночью мороз».

Речка протекала рядом, метрах в двадцати от дома. Алексей бросил полотенце на куст и с разбега кинулся в прозрачную холодную воду, проплыл вдоль берега и, выбравшись из воды, побежал назад. Возле куста его ждала худенькая девчонка с двумя короткими, задранными вверх косичками.

– Здравствуйте, – протянула ему руку девочка, – я – Роза.

– Очень приятно, что не мимоза, – ответил Алексей, срывая с куста полотенце, – я запомню! – и вприпрыжку побежал домой.

Возле дома Алексей обернулся, девочка все еще стояла возле куста, опустив голову, и Алексею показалось, что у нее на ресницах блеснули слезы.

– Ты что так долго? – встретила его на пороге тетя Дуся.

– Да… девчонка там пристала одна…

– Девчонка? А-а, то верно наша Розочка. Зря ты про нее так, она очень хорошая девочка, ты с ней обязательно подружишься.

– Я с девчонками, тетя Дуся, не дружу!

– То девчонки, а то Розочка. Потом, она же всего одна девочка на весь рудник.

– А мне то что, я же не собираюсь здесь жить.

– И все же обижать девочек нельзя, это просто некрасиво.

Тетя Дуся наложила Алексею полную миску исходящих паром пельменей, а на самый верх этой чудесно пахнущей горки водрузила большущий кусок настоящего сливочного масла! Алексей проглотил слюну и взялся за ложку. Давно он не ел таких вкусных пельменей! Разве что до войны. Алексей рассказал тете Дусе, как они однажды зимой, когда было очень голодно, ночью забрались в немецкий склад. Двое стояли на карауле, а двое поползли к отдушинам. Они незаметно проползли мимо часовых, пробрались через отдушины в склад и, взяв по пяти банок консервов, благополучно вернулись назад. Ребятам так хотелось кушать, что они тут же за углом вскрыли все десять банок, и самый маленький, не выдержал и горько заплакал: в банках была капуста, морковь, фасоль, но все это было сырое, несоленое и совсем безвкусное.

Утром на рынке они обменяли немецкие овощи на кусок жмыха и тут же, разделив его на четыре равные части, съели.

После пельменей пили чай с алычовым вареньем. Сидели за столом дотемна. Алексей рассказал, как наши освободили Симферополь, как его потом взяли в детдом.

– Знаешь что, – сказала тетя Дуся, приготовляя ему в маленькой комнате постель, – ты поживи у нас дня три-четыре, а я за это время расспрошу всех шоферов на руднике, и мы обязательно отыщем твоего майора. Раз он ехал к нам, значит он здесь. Мы еще спросим Розочкиного отца, он главный инженер рудника – он тоже должен знать. Все-таки это майор, а не щепка, затеряться он не может…

Проснулся Алексей поздно. Тети Дуси уже не было. На столе лежала записка «Я ушла на работу, вернусь в три часа. В кастрюле есть суп – подогрей. Сходи за хлебом – карточки и деньги на окне. Магазин в двухэтажном доме. Тетя Дуся».

Хлеба в магазине не было. Продавец сказал, что в пекарне обвалилась печь и что хлеб будет часов в двенадцать, не раньше. Алексей постоял, посмотрел на пустые полки и вышел. Сойдя со ступенек, он спрятался за угол: к магазину, размахивая на ходу сумкой, вприпрыжку бежала Роза. Метрах в пяти от магазина она остановилась, взяла сумку в другую руку, поправила платьице и чинно вошла в магазин.

Алексей хотел повернуться и идти, но его внимание привлек сложенный вдвое лист синей бумаги. Он лежал как раз на том самом месте, где останавливалась Роза! Алексей не спеша подошел, толкнул носком – лист развернулся – это были хлебные карточки! В магазине хлопнула дверь. Алексей поднял голову и покраснел, навстречу ему шла Роза. Когда она поравнялась с Алексеем, он протянул ей карточки и чуть слышно сказал:

– Возьмите, это ваши, вы уронили…

Через минуту они уже шли рядом и Роза рассказывала, как она уже второй раз теряет эти карточки.

– Просто нам дали невезучие карточки в этом месяце.

– Почему же невезучие? – возразил Алексей. – Они же не пропали! Два раза вы их теряли, и оба раза нашлись! А могло быть наоборот.

– Ну что вы! У нас на руднике еще не было случая, чтоб кто-нибудь потерял карточки и они не нашлись! Разве можно – это же хлеб…

Возле зеленой калитки они остановились, и Роза тронула Алексея за рукав:

– Пойдем к нам, я покажу тебе свои книжки. Алексей шагнул и остановился в нерешительности.

– Ну чего ты? Пошли, у нас никого нет.

– А ты не обманываешь?

– Что ты, смотри! – и Роза потрясла перед носом Алексея связкой ключей. – Наши все на работе!

Роза отперла двери, и они вошли в дом.

– Вот здесь я и живу, входи.

Алексей вошел и остановился, удивленно разглядывая небольшую уютную комнату. У окна стояли стол, два стула, диван, а против дивана на самодельных полках лежали книги, сотни книг!

– Тут и мои, и папины, – сказала Роза, проводя рукой по корешкам, – внизу мои, а наверху папины. А знаешь, какие из них мне больше всего нравятся? – Про путешествия, про дальние страны. Больше всех я люблю вот эти две, – Роза достала с верхней полки две толстые книги в зеленых переплетах.

– «История колониальных и зависимых стран», – прочел Алексей вслух и пожал плечами.

– Думаешь неинтересно? А вот скажи, что ты знаешь об Эфиопии? Ничего? Про Афганистан ты читал что-нибудь? – Нет. А про восстание сипаев в Индии? Хочешь, я тебе дам прочитать эти книги? Только начни читать, они тебе очень понравятся.

В окне показалась чья-то голова. Роза побежала к окну и ухватилась за чуб.

– Будешь еще подслушивать под окнами? Будешь?!

Чуб кричал, визжал, клялся, что не будет, но Роза была неумолима.