Игорь Иванович Бахтин "Hotel Rодина"

Молодые люди в белых одеждах с крестами на груди, пританцовывая, самозабвенно пели псалмы, а рядом с ними одетые в яркие восточные одежды бритоголовые молодые люди предлагали прохожим книги и дарили апельсины. На земле сидели составители гороскопов. Длинная очередь змеились к чернобородому азиату предсказателю судьбы, рядом с ним продавал амулеты от сглаза негр в расшитой бисером атласной тоге.

Босой мужчина с беспокойными глазами в оранжевом балахоне, до пят обвешанный деревянными бусами, тревожно озираясь, остановил Караваева:

– Махатьму не видел?

Караваев не знал о чём он спрашивает, но на всякий случай улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– А у тебя есть? – опять спросил мужчина.

– Откуда, – развёл руками Караваев. «Оранжевый» смешался с толпой.

Молоденькие жеманные и женственные юноши кучковались, тихо переговариваясь. Рядом с ними стояли их старшие товарищи-наставники: группа женоподобных, солидных мужчин не первой молодости с холёными бледными лицами, умело подмоложенные макияжем, одетые ярко и вызывающе. Один из них, обмахивающийся веером, – Караваев сразу прозвал его «брюханом», – подмигнул ему, высунул отвратительно большой язык и быстро подвигал им по-змеиному. Он призывно помахал рукой, а после быстро повернулся к нему спиной. Караваев смущённо опустил глаза: на кожаных брюках «брюхана», на ягодицах, были вырезаны дырки в виде сердец. У двух молодых людей из этой группы в руках были плакаты. На одном было написано: «Гомофобы – новые фашисты!», на втором – «Любовь нельзя запретить!»

Караваев шёл медленно, ошеломлённо тараща глаза, иногда приостанавливаясь. Седая женщина с печальным лицом, покрытая чёрным платком, тронула его рукой за плечо, тихо и ласково сказав:

– Береги глаза, сынок, испортишь сердце, проходи мимо мертвецов.

– Каких мертвецов, мать?

Женщина ничего не ответила, приложила палец к губам.

Двигаясь дальше он встречал множество людей подобных типам из только что виденной группы женоподобных особей. Встречались и группы странных женщин, в которых больше было мужского, чем женского, несмотря на макияж, роскошные парики, броскую одежду и туфли на высоком каблуке. Выглядели они вульгарно, вели себя развязно и вызывающе. Он попытался идти быстрее, но вязкая гуща бурлящего человеческого потока не позволяла ему этого сделать.

Проститутки здесь были молодые, статные, развязные, всех оттенков кожи, даже для здешней жары одетые чрезмерно легко. Они не приставали к прохожим, как опустившиеся женщины в начале аллеи, а просто стояли с вызывающим видом в ожидании страждущих клиентов, потягивая пиво или джин из банок, покуривая и переговариваясь с товарками.

Группа совершенно голых мужчин в галстуках с независимым видом почитывала красочные журналы рядом с одной из бригад проституток. Караваев остановился, как громом поражённый. Покраснев, как рак, он закрыл глаза, открыл, вновь закрыл и открыл – мужчины стояли спокойно, не обращая на него никакого внимания. Уже знакомый ему старик с клюкой, опять оказавшийся рядом, ухмыльнулся:

– Нравится?

Караваев нервно сглотнул слюну.

– Стыдобище! Они же голые! Вот же народ у вас здесь на голову приболевший!

– Это точно. А насчёт того, что они голые, тут ты, сынок, ошибаешься. Не верь своим глазам, – сказал старик.

– Как это? – вытаращил глаза Караваев.

Старик ткнул клюкой в сторону голых мужчин.

– Они в галстуках. А это значит, что они не голые. Закон такой недавно приняли, если на человеке что-то есть из одежды, считается, что он не голый. К примеру, если ты наголо разденешься и пройдёшься по аллее в одном носке, это будет считаться вполне приличным видом.

– Шуткуешь, отец?

– Ни, ни, ни грамма, – пожал плечами старик.

– Тьфу, ты! – Караваев плюнул в сторону голых мужчин.

Один из них опустил журнал и строго сказал:

– В общественных местах, мужчина, нельзя плеваться.

– Оденься, павлин африканский! – Караваев плюнул ещё раз и двинулся дальше.

Большая группа людей продавала свои органы. Часть их по виду были люди явно опустившиеся. О причинах такого решения сообщали картонки, которые они держали в руках. Караваев внимательно прочитал все сообщения, медленно проходя мимо этой группы: одних душили долги, кому-то нужны были деньги на лечение близких людей, кому-то не на что было жить.

В ожидании заказов стоял длинный ряд суррогатных матерей. Пританцовывая, его обогнала шеренга ярко одетых кришнаитов, обритых наголо. Они пели, дудели в дудочки и колотили в тамтамы. Дальше расположились сотни две матерей разыскивающие своих пропавших детей, вид у них был изнурённый, лица печальны, в руках они держали фотографии. К ним подходили люди, молча, рассматривали фотографии и уходили.

Одиноко стоял грустный мужичок с плакатом «Верните мне корову репрессированного деда!» Рядом с ним примостились представители Гринпис с плакатом «Нет ядерным взрывам в океане» и люди со странным призывом: «Руки прочь от серых тараканов!» Рядом с ними чернокожий проповедник вещал о скором и неизбежном конце света, неистово и яростно матерясь через слово. И тут же мужчина продавал книги, разложив их на картонном ящике. Караваев остановился рассмотреть книги. Обложки книг были цветастыми с восточной символикой.

– Вас что-то конкретное интересует?» – елейно-вкрадчивым тенорком спросил продавец.

Ответить он не успел. Из-за спины Караваева раздался грубый мужской голос:

– Слышь, чудила из Нижнего Тагила, «Майн кампф» Адика есть?

Караваев обернулся. За ним стоял накачанный мужчина в майке без рукавов с густо расписанной цветными татуировками бычьей шеей и руками. «Большая расписная матрёшка», – усмешливо подумал Караваев.

Продавец подобострастно изогнулся, завертелся ужом и тем же вкрадчивым голосом завёл:

– Вот-вот получим в ближайшие дни, уважаемый. Но могу вам предложить прекрасную книгу «Бхават Гита», вот отличное издание «Тайной доктрины», весь цикл «Агни Йоги», «Дианетика» есть…»

«Матрёшка» неожиданно зычно рявкнул:

– Ты кому это говно индусское втулить хочешь, матрас мятый?

Матерясь, он ударил ногой по ящику с книгами и ушёл вразвалочку. Продавец суетливо собирал разбросанные книги, нервно вскрикивая:

– Быдло, быдло, быдло, кругом одно необразованное быдло.

– А ты, что уставился? – озверело вывернулся он на Караваева, который решил помочь ему собрать книги. – Давай, давай, давай, ломай, круши! Быдло! Как с таким биомусором жить в этой недостране?!

Караваеву пришлось пробираться через невиданное количество скупщиков и продавцов орденов, медалей, кортиков, монет, икон, марок, микроскопов, старинного оружия, биноклей, фотоаппаратов, военной атрибутики, книг, открыток, картин и ещё невесть чего.

Художники зазывали публику, обещая быстро и за небольшую плату сделать портрет. За художниками стояла длиннющая шеренга мужчин разного возраста с табличками на груди «Муж на час». У одного остряка на табличке было приписано: «Можно на ночь, но стоить будет дороже».

Группами ходили любопытные азиаты, с видеокамерами и в респираторах. Встречались коротко стриженые молодчики в чёрном с нарукавными повязками с изображением свастики; великое множество продавцов всевозможнейшей видео и печатной порнопродукции; мастера татуировки и пирсинга, делающие своё дело прямо здесь в этой толчее.

Его чуть не сбил с ног лохматый человек с безумно вытаращенными глазами, несущийся напролом, сбивая людей. Он нелепо размахивал руками и кричал одну и ту же фразу: «Нибиру летит! Нибиру летит! Нибиру летит!» Какой-то парень с полным ртом металлических зубов подставил ему ногу и лохматый распластался на земле. Металлозубый заржал:

– Нибиру приземлился.

Лёжа на земле, мужчина плакал, продолжая говорить, как заведённый:

– Нибиру летит, Нибиру летит, Нибиру летит!

Следующий кусок аллеи представлял собой столпотворение митингующих. Огромная пустошь пестрела транспарантами, плакатами, знамёнами, хоругвями. Она была плотно забита шумными группами людей, Караваеву пришлось идти ещё медленнее.

Длинная шеренга людей требовала отмены ЕГЭ и отставки министра образования, рядом с ними митинговали пенсионеры-льготники, за ними стояли матери, собирающие подписи против ювенальной юстиции и противники абортов, дальше топтались старики с транспарантом «Свободу политзаключённым!», за ними люди, растянувшие длинный транспарант: «Долой правительство народного доения!», и женщины, требующие закрыть телепередачу «Дом-2».

Караваев поначалу с интересом подходил к митингующим послушать, о чём говорят, но участники хватали его за руки, пытаясь просветить, горячо объясняли свои идеи, требовали незамедлительного отзыва о проблеме, которую они поднимали. Смущённо улыбаясь он отнекивался и шёл дальше. Продираясь сквозь плотные массы орущих и спорящих людей, разогретых, по всему, не только идейным вином, он крутил головой, читая тексты на разнообразных протестных носителях.

Тексты были разные. Преобладали с политическими и социальными требованиями, немало было религиозных, абсурдных, жутковатых и непонятных. У большей части групп преобладала тематика, хотя и по-разному выраженная. Это были люди, ностальгирующие по развалившемуся СССР.

Караваеву запомнились несколько надписей: «Назад в СССР, но с нормальными макаронами и без либероидов», «Аврора» – выстрели!», «Вернём СССР – вернём порядок», «Судить народным судом Ельцина, Горбачёва, Чубайса и всю сатанинскую гайдаровскую клику!», (митингующее собирали подписи); «Сыты по горло демократией!», «Посадить олигархов на потребительскую корзину!», «Мы оккупированы!», «Убей в себе телевизор!», «Даёшь правду и «ПРАВДУ», «Хазары вернулись с любовью – плати ясак русской кровью!», «Россия-Украина-Белоруссия!», «Кузькина мать рядом!», «Мой друг «Калашников» ждёт работу», «Яхта Абрамовича – «Титаник» капитализма!», «Левой! Левой! Левой!» «Терпение народа не беспредельно!» Такого рода политических лозунгов было множество.

За ностальгирующими по разваленной стране толпились группы противников религии, воинствующих атеистов, научных деятелей и тех, кто утверждал силу и необходимость веры. Атеистов было больше. Они поджучивали верующих, провоцировали их на скандал. Группа солидных людей, по виду учёных, растянула длиннющий плакат: «Блез Паскаль ничего не доказал!». Их соседи стояли, улыбаясь, с плакатом «Ничего не потеряешь, став на путь веры, но приобретёшь благо»; рядом с ними посмеивались молодые люди с однотипными лозунгами вроде: «Мерседес» и поп – синонимы! «Долой РПЦ – логово мракобесия!», «Патриарх и Цезарь едины». Верующие противопоставляли им выдержки из Священного Писания, требования уважать чувства верующих. Атмосфера здесь явно накалялась. Кое-где уже становились лицом к друг-другу, лица были разгорячены, кто-то уже гневно жестикулировал, размахивая руками и толкая оппонентов.

Караваев пробрался вперёд, где опять митинговали, как он прозвал таких типов, «сахарные мальчики» в коротковатых брюках-дудочках с радужными флажками. Они требовали соблюдения прав меньшинств. Два грустных паренька держали плакат: «Люди добрые, помогите кто чем может. Нужны деньги на переделку пола!». Красивые бородатые парни стояли с чёрными флагами и хоругвью с текстом «Анархия – мать порядка», группа людей растянула транспарант: «Сербия! Прости нас!», голые девицы требовали равных прав с мужчинами с плакатами «Мы всё можем!» и «Долой Адамово рабство – да здравствует свобода Лилит!» Последний плакат, который прочёл Караваев, гласил: «Сними очки, дурень!»

Вдоль обочин сидели старухи с выводками кошек и собак, прося денег на прокорм животных. Цыганки с детьми приставали к прохожим. Инвалиды в камуфляжной форме, среди которых были страшно изувеченные люди, клянчили милостыню. Через каждые сорок-пятьдесят метров, на складных столиках были разложены разноцветные фантики моментальных лотерей, у которых толпились люди. Пьяный зазывала у одного из столиков нагло орал: «Подходи прохожий на лоха похожий».

Дальше опять появились «сахарные мальчики» с серёжками в ушах и крашеными волосами, одетые модно, с иголочки. Они стояли парами, обнявшись, или держась за руки, один был с большой иконой в золочёном окладе. Караваев подошёл поближе рассмотреть икону. В оклад иконы были вделаны светодиодные разноцветные лампочки, они мигали. Рассмотрев икону, Караваев удивился, на ней был изображён английский певец Элтон Джон в больших очках похожий на старую жабу.

Тёмные личности сновали повсюду. Сближаясь с людьми, они тихо предлагали оружие, боеприпасы, оптом и в розницу, наркотики и сексуальные услуги, но больше всего здесь было молодых бойких людей с приколотыми к рубашкам визитками.

Чаще всего на визитках значилось: «Меняю-Покупаю $ и €», но были и другие надписи, как-то: «Обналичу», «Регистрация», «Прописка», «Австралийский препарат «АнтиСПИД», «Гражданство», «Бросить курить!», «Кредит за пять минут», «Освобождение от армии», «Липосакция», «Куплю старину», «Приворот на деньги», «Худей за три дня», «Дипломы», «Хочешь стать звездой?», «Таро», Снятие порчи», «Будет стоять, как 28 Панфиловцев», «Фитнес», «Ваша новая грудь – все упадутЪ!» «Полезная Камасутра», «Санитарные книжки», «Гербалайф», «Куплю акции», «Сексуальные расстройства? Поможем!», «Б/у аккумуляторы, лом цветных металлов», «Куплю/продам б/у мобильные телефоны», «Покупаем волосы», «Конкуренты? Есть решение! Результативный метод И. Сталина», «Эмиграция», «Путь к Библии», «Работа», «Фотоссесии. Девушки, юноши», «Саентология. Путь к процветанию», «Возврат прав на любой стадии», «Высокооплачиваемая работа», «Замужество заграницей», «Сниму-сдам жильё», «Юрист без проблем», «Йога», «Девушки. Эскорт», «Сваха», «Отдохнуть?», «Избавление от алкогольной и наркотической зависимости 100%», «Простатит, инфекции, рак. Эффективное излечение», «Коррекция судьбы», и другое.

Была ещё группа улыбчивых людей с визитками, с непонятными для Караваева надписями: «Ашрам Шамбалы». «Всемирная Академия Счастья», «Братство Хранителей Пламени», «Брахма Кумарис», «Братство Майтрейи», «Партия духовного ведического социализма», «Путь к Солнцу», «Сатьи Саи Баба». Эти люди ласково с ним заговаривали, пытались что-то объяснить. Вежливо улыбаясь, он от них уходил.

Молодёжи было много. Они бродили стайками с непременной банкой или бутылкой пива. В большинстве своём это были школьники и не все старших классов, – за плечами многих болтались ранцы и рюкзачки. Вели они себя развязно и нагловато, громко смеялись, плевались, грязно поругивались, задирались с прохожими, громко обсуждали увиденное.

У вбитой в землю металлической трубы работала немолодая женщина-стриптизёрша. Небольшой круг зрителей, мужчин кавказского вида, покуривая, наблюдал это убогое представление. Рядом приткнулся квартет убогих старух в мужских пиджаках с рядами орденских планок. Они воодушевлённо пели военные и послевоенные песни. У одной через плечо висел автомат ППШ. Рядом со старушками стояла группа грустных готов в чёрных одеждах. За ними выстроилась пожилые люди с портретами Сталина и красными флагами. На растянутом транспаранте было написано: «Только массовые расстрелы спасут страну!» Особняком стояла группа бородачей с иконой, на ней был изображён Григорий Распутин.

Плотная толпа людей топталась поодаль. Оказалось, что все они выстроились на приём к прорицательнице из Болгарии, люди говорили, что это родная сестра бабки Ванги.

Караваев остановился послушать двух симпатичных молодых ребят с мегафонами. Одеты они были в чистейшие белые джинсы и белоснежные майки с изображением осётра. Делали они следующее. Первый парень кричал в мегафон: «Осётр, друзья погибает, спасём осётра, друзья!», затем вступал второй: «Прекратим есть чёрную икру! Прекратим есть чёрную икру! Прекратим есть чёрную икру!». После они уже заводили дуэтом: «Вступайте в самую честную и справедливую партию страны «Спасители осётра»! Только мы с вами можем изменить мир к лучшему».

Караваеву стало смешно. Смешно было и небольшой группке зевак. Люди ухмылялись, толкали друг друга в бока. Один мужчина не мог остановиться, он истерично хохотал, хватаясь за живот. Развязного вида парень цыкнул зубом и грубо ткнул его локтем в бок.

– Ты, чё грибов объелся? Закрой варежку, хохотун, достал уже.

Мужчина, утирая слёзы, – плечи его конвульсивно дёргались, – сквозь смех ответил:

– Прикинь, братела, дурики агитируют не жрать икру! Да я её последний раз при Брежневе в пионерском лагере ел, когда мне двенадцать лет было.

– Пацаны, по колено писюны, – обратился он к агитаторам, – вы, чё, в натуре, или прикалываетесь? Чё здесь за фишка?

– Никакой фишки нет, – серьёзным тоном ответил один из парней. – Всё именно так. Осётра нужно спасать. Жизнь этой популяции в наших руках, друзья. И для этого нужно сделать первый шаг – перестать есть чёрную икру.

Мужчина не сдержался и опять захохотал, периодически восклицая:

– Прекратите жрать икру, товарищи! Ой, не могу, умру сейчас, в жизни к ней, противной, не притронусь!

Когда он отсмеялся и вытер кулаками слёзы, то сказал агитаторам:

– Пацаны, хрен знает, что вы городите, но я в вашу партию вступаю. Насмешили вы меня. Давно я так не смеялся, а это тоже чего-то стоит. Где расписываться? Показывайте.

Парень протянул ему лист бумаги и авторучку, сказав при этом строго:

–Только я вас, гражданин, предупреждаю, если вы будете есть икру, мы вас тут же исключим из партии.

Мужчина долго смотрел на него и опять захохотал. Расписывался он, громко говоря:

– Уел ты меня, парень! А из партии вашей вы меня следующие несколько лет исключить никак не сможете. Я, пацаны, долго на свободе не погуляю, – мне зона дом родной, а там с икрой совсем туговато, если только не заморская, баклажанная. Щи да каша – пища наша, с чефирком на десерт. Ферштейн? Но проняли вы меня, пацаны, чувствую себя, как после доброй русской баньки, так меня размяло. Ну, чё, любители икорки, поддержим пацанов спасателей осётров? – обратился он, подмигивая, к собравшимся людям. Несколько человек, улыбаясь, подошли и расписались в каких-то листах. Караваев не стал расписываться. Улыбаясь, пошёл дальше, продолжая с удивлением вертеть головой.

Босоногий человек в женской ночной сорочке долго шёл за ним, уверяя, что он единственный мужчина в мире, родивший ребёнка. Уже знакомый ему «оранжевый» тип схватил его за плечо: «Махатьму не видел?». Не услышав ответа, ушёл быстрым шагом. В одном месте Караваев ненадолго задержался послушать стоящего на постаменте из деревянных ящиков старика в шортах, майке и солдатской пилотке. На шее старика болтался пионерский галстук, на майке был приколот «Орден Ленина» и «Красной Звезды». Со слезами на глазах старик тихо пел «Интернационал». Рядом морщинистый азиат в рваном халате совершал намаз прямо на заплёванном и треснувшем от жары асфальте, а чуть дальше плотный круг стариков-чеченцев в чёрных одеждах, папахах и с кинжалами на поясе, вытанцовывал в упоительном трансе свой воинственный национальный танец.

«Чернобыльцы» требовали вернуть отменённые льготы. Рядом лежали на раскладушках голодающие пайщики долевого строительства, оставшиеся без квартир и денег. Группки мужчин кавказского вида держались особняком. Молчаливо стояли гастарбайтеры из Молдавии, Украины, Белоруссии, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана. У их ног в пыли лежали скатанные в рулоны матрасы и ведра с мастерками и шпателями.

В сопровождении охраны из крепких парней в тёмных костюмах несколько улыбчивых кандидатов в депутаты, вступивших в очередную предвыборную гонку, собирали подписи. Парни с мегафонами призывали голосовать за них. Вокруг кандидатов в слуги народа случилась давка. Народ валом подписывал какие-то листки и немудрено: за депутатами шли люди в униформе катили тачки с подарками для электората, а симпатичные девчушки в мини-юбках в коротких топиках раздавали супчики быстрого приготовления «Доширак» и чекушки водки. За подпись люди получали по две пачки супчиков и по чекушке.

Ноздри Караваева вздрогнули, учуяв аромат жарящего мяса, заставив его сглотнуть голодную слюну. За очередной группой проституток он увидел дымящиеся мангалы с аппетитнейшего вида шашлыками. Тут же рядом трое черноволосых джигитов управлялись со здоровенным бараном. Они ловко завалили его на бок, а один, с ножом в руке, умело всадил нож в сердце барана, а когда тот затих, принялся отрезать ему голову. Вытирая тряпкой кровь с рук, он увидел смотрящего на него Караваева и оскалился.

– Иди, сюда, Иван. Голова рэзить буду. Твоя карашо будет!

– Да пошёл ты, – зло бросил Караваев.

Джигиты загоготали, что-то залопотав на своём языке. Больше сотни людей разного возраста, стояли с длиннющим транспарантом: «Мы больны. У нас СПИД, но мы ещё люди».

Большая толпа собралась вокруг человека, который молился на коленях. Рядом с ним стояла пятилитровая канистра. Помолившись, он встал, отвинтил крышку канистры и обильно себя полил. Резко запахло бензином. В толпе зевак рядом с Караваевым стояли военные, какие-то чиновники с кожаными папками в руках, молодые ребята с «Зенитовскими» и «Спартаковскими» шарфиками, пьяные пограничники, женщины и дети.

Караваев разволновался, когда увидел, что мужчина облил себя бензином, но посмотрев на заинтересованные лица зрителей, успокоился, решив, что это, видимо, очередное здешнее представление.

Человек достал зажигалку. Толпа загудела, быстро отхлынула от центра круга, отодвинув и Караваева. За хлопком последовала яркая вспышка огня и ужасающий леденящий душу вопль. Захлопали, как большие крылья огненной птицы руки мужчины. Он упал. Тело его подёргивалось, тошнотворно пахнуло палёным мясом.

Толпа, зашумев, заинтересованно сдвинулась к центру. Подавив приступ тошноты, Караваев двинулся дальше, с горечью думая о том, что заманчивое бартерное предложение фирмы с чудесным названием «Интертурсикретсервис», на которое он «купился», обернулось для него невероятными проблемами и разочарованиями.

Он обошёл казака, как-то умудрявшегося в этой несусветной давке жонглировать шашкой на нервно пляшущем коне. На казака никто не обращал внимания.

Группа ярко одетых и шумных молодых людей требовала узаконить однополые браки, в этой же группе стояли люди с плакатами, на которых значилось: «Даёшь гей-парад!». На некоторых плакатах что-то было написано по-английски. Целая орава телевизионщиков снимала эту группу, бойкие журналисты брали интервью у участников демонстрации. Проходивший рядом казак ненароком ожёг нагайкой одного из компании протестующих. Тот, взвизгнув, закричал: «Гомофобы проклятые! Скоро вас НАТО всех высечет бомбами» «А мы вашу НАТу вами, пидорюгами, закидаем, – рассмеялся казак и замахнулся нагайкой – протестующего как ветром сдуло.

За этой группой стояла другая, не менее многочисленная группа людей разного возраста. У каждого из них в руках был фанерный плакат на деревянной ручке. Сверху на плакате крупными буквами была выведена одинаковая надпись: «Братья! Прочитайте, запомните и поведайте другим людям». Ниже этой надписи шёл текст выполненный шрифтом помельче. Тексты на всех плакатах были разные. Караваев из любопытства подошёл ближе и стал читать.

На первом плакате значилось: «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше бы было, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его в глубине морской». От Матфея 18—6. На следующем плакате была надпись: «Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?» От Матфея 16-26. Караваев сделал шаг правее, начал читать: «Горе вам, законникам, что вы взяли ключ разумения: сами не вошли и входящим воспрепятствовали…». Ему не дал дочитать мужчина начальственного вида в костюме и галстуке с портфелем в руке. Он грубо толкнул его в бок.

– Читать учишься, лопух? Знакомые буковки ищешь? Топай, давай, грамотей, пока не схлопотал по ушам.

Караваев хотел возмутиться, но глянул в злое лицо мужчины и передумал. Сделав несколько шагов в сторону, он остановился.

Мужчина с портфелем тем временем прошёлся пару раз рядом с людьми с плакатами, остановился и громко спросил:

– Кто тут в вашей банде старший?

Старик с окладистой седой бородой опустил плакат.

–А в чём, собственно, дело? Мы, что-то нарушаем? И почему это у нас банда?

Начальственный тип подошёл к нему вплотную, ткнул ему в лицо красной корочкой: