Екатерина Роднина "Заповедник"

– Я тетрадь дома забыла.

– А голову ты не забыла?

Кабинет заполнился хихиканьем.

– Как видите, при мне, – фыркнула Надя.

– Кирсанова, с таким отношением тебе в жизни придется сложно, – произнесла педагог, склоняясь над журналом.

– А Вам-то что до моей жизни? – дерзила ученица.

– Нет, вы посмотрите на нее, – бросив ручку на стол, громко произнесла учительница. – К доске отказалась выходить, тетради с собой нет, еще и огрызается. Еще слово, и пойдешь за дверь. Я ясно объясняю?

Надя молча отвела взгляд в сторону, пытаясь выглядеть надменно.

– Я к тебе обратилась. Я ясно объяснила?

– Ясно, – нехотя ответила Надя. Лена старалась поддержать подругу, используя самые заезженные фразы вроде «не обращай внимание», «не переживай», ничего, кроме раздражения, Надя от такой поддержки не испытывала.

После уроков одноклассники собрались в беседке на сырой площадке заброшенного детского сада. Задорно обсуждали выходку Нади на уроке, лузгали семечки и сбрасывали шелуху под ноги. После завели неприятную для всех тему. Каждого беспокоил вопрос поступления: кого-то «лишь бы», кого-то «надо бы». Родители Коли стремились определить сына в военно-морское училище, отец был принципиальным. «Училище сделает из тебя мужчину». Лешка готовился к армии, друзья сочувствовали, а он хладнокровно отвечал: «Да пофиг».

В свободное от нравоучений и учебы время ребята играли в фишки, карты, либо слонялись по микрорайону. Последнее времяпрепровождение переставало приносить радость, хоть они и не признавались друг другу, но ощущали, что время беззаботной жизни подходило к концу, все усложнялось, спрос за поступки возрастал, это пугало. Контроля над ситуацией не было, как и выбора: все, что делалось происходило по наводке родителей. Переживать проблемы, находясь в одной связке, казалось проще: создавалась иллюзия, что обсуждения и громкие фразы «Да я вообще…», «Сам решу…» помогут что-то изменить.

***

Весной школу наводнили представители вузов, агитирующие учеников поступать именно к ним. «Им только вундеркиндов подавай», – злилась Надя, слушая выступающих. Рассказывали, почему стоит поступать именно к ним, а потом раздавали буклеты.

Стопка, лежащая на краю парты, вызывала растерянность: десятки вузов и еще больше вариантов профессий. «Да откуда я знаю, на кого идти?» – думала Надя.

– Пошли вечером на гаражи, – предложила она Ане. – Не хочу идти домой: если мама это увидит, плешь проест.

– Давай только сначала купим что-нибудь поесть? Парней позовем? – спросила Аня.

– Леш, – слегка повернувшись, Надя стала звать друга с пятой парты.

– Что? – полушёпотом отозвался тот. Взяв в руки скомканный клочок бумаги, Надя кинула. Клочок, как назло, не долетел.

– Передай Леше, – попросила она соседку с четвертой парты, под ноги которой упал сверток. Недовольно цыкнув из-за того, что ей мешают слушать выступающих, ученица подняла бумагу и передала на заднюю парту.

– Надь, – позвал Леша после того, как прочел записку. Она обернулась. – Пошли.

После уроков, встретившись в раздевалке, отправились гулять.

Излюбленным местом подростков были крыши гаражного кооператива «Маяк», расположенного недалеко от школы. С тех пор как ребята перешли в старшую школу, это место стало их убежищем от проблем. Но и это место им приходилось завоевывать. В первый год владельцы активно гоняли шумных подростков, оставляющих после себя мусор. Когда их выгоняли с одной крыши, они переходили к другой, пока не добрались до гаража Семена Гавриловича. Мужчина шестидесяти семи лет не стал их прогонять, но предупредил: «Увижу хоть один окурок или плевок, глаз на жопу натяну. Андерстенд?» – произнес Семен Гаврилович, на последнем слове акцентируя звуки на букве Е. Яснее никто не объяснял.

К Семену Гавриловичу часто захаживали местные из кооператива и пытались гонять ребят, но он пресекал на корню, говорил: «Это свои гаврики, на моей крыше сидеть разрешаю. Нечего их шпынять». После этого страх перед кооперативщиками отступил.

Как обычно разбросав сумки и рюкзаки по крыше, сели болтать на привычные темы: кто с кем общается, у кого с кем любовь, кто что мечтает купить и домашние проблемы. Беседа шла живо, весело, и, лишь когда все запасы чипсов были съедены, Аня выложила буклеты.

– Не хочу никого расстраивать, но мы с Надей хотели смотреть специальности, – напомнила она, достав из сумки буклеты. – Кому? – протянув стопку к центру круга, стала предлагать.

– О-о-о, че почем? На кого пойти учиться, чтобы ни фига не делать и много зарабатывать, – веселился Леша.

– На криминального авторитета, – предложил Коля.

– И в каком это вузе такое преподают? – подыгрывал Леша.

– В крестах, – ответил друг. Все рассмеялись.

– Шутник, – ехидно произнесла Надя.

– Народ, ну давайте серьезнее, – произнесла Аня. – Родители проходу не дают, надо что-то выбрать.

– Тебе проходу не дают? – удивилась Надя.

– Ну, не так настойчиво, как твоя мама, но вопросы задают, – ответила Аня, признавая, что фразу преувеличила.

– Мне нет смысла смотреть: батя все решил, – сообщил Коля.

– Как и мне, – ответил Леша.

– С таким подходом-то, конечно. А попытаться слабо? – обратилась к друзьям Надя.

– Смысл? Все равно рано или поздно в армейку загребут. Лучше сразу, чем потом в двадцать три года от девятнадцатилетних сержантов огребать. Отслужу, подам документы в бурсу[1 - Молодежный сленг, подразумевающий профессиональное училище (ПТУ).] на автомеханика.

Речь Леши звучала, как показалось Наде, уныло, но, кажется, он твердо решил, да и не согласиться с ним не могла, может, он и прав, может, это и верное решение. У него будет время подумать, у нее этого времени нет, решать надо поскорее. Колина ситуация была сложнее, спорить с человеком, бывавшим в горячих точках, было чревато, в этом он однажды убедился. В один из выходных дней, когда ребята засиделись у Ани и он вернулся домой в неположенное время, выпивший отец преподал урок. Если бы не плохо замазанные «Балетом» синяки, никто бы не поверил, что вежливый и обходительный с соседями офицер – тиран, чешет о семью руки.

Глядя на разбросанные буклеты, Надя думала, чего хочет. Есть ли среди всего этого то, что хотя бы в сфере ее интересов. Кое-какие идеи были, но они расходились с личными качествами. Из всех дисциплин, что изучались в школе, ей интересны были история, биология, география, по ним и оценки были хорошо и отлично. Надя решила отталкиваться от этого, может, именно ее интересы помогут найти что-то подходящее. Была идея пойти на ветеринара, животных она любила, но их разрезание, кишки, кровь пугали. Потом думала о юриспруденции, но, смотря на то, как работают телевизионные юристы, понимала, что у нее нет таких ораторских способностей, уверенности и выдержки. Появится ли эта уверенность, талант говорить, она не была уверена, как и ждать того, во что не верилось. Ее кумирами всегда были смелый ученый Алан Грант[2 - Вымышленный персонаж, палеонтолог франшизы "Парк Юрского периода".] и эксцентричная Джейн Портер[3 - Персонаж вселенной «Disney», специалист, изучающий этнические процессы (этнолог).], но их профессии далеки от ее интересов, хотя ради таких запоминающихся приключений хотелось найти чего-то похожего. Одни специальности казались занудными, какие-то – слишком болтливыми, но за кое-что глаз зацепился. Привлекательными были вступительные испытания, которые она смогла бы сдать, правда, специальность была неизвестной, а вуз находился больше чем в ста пятидесяти километрах от дома, на берегу реки Волхов, но имелось общежитие для иногородних и кое-какая стипендия для первокурсников, видимо, чтобы заманить абитуриентов.

В отличие от Нади, Аня соглашалась с советами мамы, самостоятельно лишь хотела выбрать университет, желательно, чтобы они с Надей учились в одном и том же вузе или хотя бы в одном городе. Ей понравился выбор подруги, и они тут же вдохновились идеей переезда, представили, как будут жить в одной комнате, допоздна гулять, покупать модную одежду, косметику.

***

Лето бежало сломя голову, приходилось делать все второпях и хитро. После экзаменов и рассылки документов по нескольким университетам, для отвода глаз, оставалось ждать. К концу лета Надя знала, где будет учиться, и, к несчастью подруг, сентябрь разведет их дороги. Аня останется в городе, ведь ее мама посчитала опасным уезжать из столицы и поступать в неизвестный вуз, а она и уступила, что расстроило Надю. У себя же дома известие о поступлении Надя преподнесла так, что Елена Михайловна была уверена: дочь подала документы в вузы, которые она рекомендовала, на ту самую специальность, что она выбрала, документы-то подала, но не оригиналы. Надя убедительно разыграла небольшой спектакль, гневно сообщила, что подала документы и благодаря ей будет пять лет мучиться, обучаясь по специальности, которая ей неинтересна и по которой никогда не станет работать. И лишь когда вышел официальный приказ о зачислении, практически перед самым отъездом, Надя готовилась сообщить маме правду.

Скандала было не избежать, но в попытках проявить себя как взрослую и умеющую самостоятельно принимать решение, тщательно обдумывала варианты того, что может услышать в противовес. Все складывалось удачно: мама, наконец, поняла дочь выросла, ведь она не побоялась самостоятельно принять решение, она доказала выбор аргументировано и сдержанно. Ее дочь не глупа, она может ей гордиться.

– Ты сошла с ума, куда ты собралась ехать? – резко выпалила Елена Михайловна после того, как услышала о скором отъезде дочери.

– Ты хотела, чтобы я поступила. Я поступила. Какая разница куда?

– Ты бы еще на Чукотку документы отправила. У нас что, мало вузов в городе?

– Еще недавно ты намекала мне, что с моими мозгами нормальный университет мне не светит, я и не стала на них замахиваться, подала документы, где проходной балл ниже, – хоть Надя и была раздражена, разговаривала на повышенных тонах, она все же пыталась объяснить выбор.

– Господи, Надя, что ты за человек, – Елена Михайловна схватилась рукой за лоб и закрыла глаза, – ты слышишь только то, что хочешь, для тебя нет авторитетного мнения, есть только злые взрослые, желающие тебя унизить. Почему ты так яростно пытаешься разрушить свою жизнь?

– Да вы все меня достали, – грубо ответила Надя. Это было адресовано всем, кто когда-либо критиковал ее, – что бы я ни сделала, все не так. Я практически совершеннолетняя и сама могу решать, что и как мне делать.

– Да ты в жизни не жила одна, – упрекнула ее мать, а потом пожалела, подумав, что это ее вина, она не подготовила дочь. – Как ты собираешься жить, на что?

– У меня будет стипендия, на нее и проживу. Если будет надо, устроюсь на работу, – самоуверенно ответила девушка.

– Господи, ну вся в отца: сначала делаешь, потом думаешь, если вообще думаешь.

– Ну и радуйся, скоро и от меня отделаешься.

Услышанное мгновенно омрачило лицо матери, со словами «делай что хочешь» она вышла из кухни.

Об отце они практически никогда не разговаривали. Мама слишком болезненно воспринимала разговоры о нем, злилась, что он уехал помогать кому-то, когда его семья в нем тоже нуждалась. Он был словно тенью из прошлого, которой Надя периодически упрекала маму, зная, как ее это задевает.

Период между сообщением об отъезде и днем отъезда, как назло, тянулся долго. Все время ожидания Елена Михайловна периодически возвращалась к разговору, пыталась образумить дочь, говорила, что в маленьких городах опасно, а вузы, помимо того, что практически неизвестны, так еще и бесперспективны. Говорила, что может поговорить с подругой и устроить ее в вуз в городе, но Надя была упряма. Воодушевленная отъездом, игнорировала любые попытки матери вывести ее на эмоции, больше времени проводила с одноклассниками.

В конце августа Надя паковала сумки. Рассортировала вещи на «взять с собой» и «выбросить», собрала в мусорный мешок остатки памяти об учебе в школе, сняла со стен мечты, отправив их вслед за школьными тетрадями. Ей казалось, что новая жизнь начинается именно с этого – освобождения от привязанностей и сбора самых необходимых вещей. Разбросав по кровати вещи, долго смотрела, что выбрать. Для новой жизни хотелось нового – того, что носят модные ребята: брюки-бананы, комбинезон с оборкой у щиколотки, платье с плечиками, топ с Кейт и Лео, ажурные капроновые колготки. «В школе такие точно не разрешили бы носить, но в университете… Там все будет по-другому. Там я бы надела такие под юбку», – размышляла будущая студентка. И самая заветная мечта – джинсы, но они были дороги, да и мама не соглашалась купить, называя их одеждой для рабочих. Новый гардероб был мечтой. С трельяжа в чемодан отправилось немного косметики, доставшейся от мамы, в основном остатки: тушь для бровей и ресниц в черной коробочке с ярко-оранжевой надписью. Мама умело красила ей глаза, Надя же все еще пыталась приноровиться, раз за разом попадая в глаза, испытывая жгучую боль и бегая промывать. Еще было немного нежно-розового бальзама для губ с ягодным ароматом, круглая коробочка румян и резко пахнущий крем «Балет».

Комната приобрела иной вид. Голые стены, трельяж, почти опустел и учебный стол. На нем осталась лишь небольшая лампа со скрученным проводом, под которой она вечерами делала ненавистные уроки. В шкафу на вешалках и полках еще оставались кое-какие вещи, Надя хотела от них избавиться, но, зная мамин нрав, решила ее не злить и оставить одежду пылиться. «Выбросит сама, когда надоедят», – решила Надя.

Стоя в проеме двери, Надя в последний раз оглядела комнату. На книжной полке остался висеть подаренный бабушкой, потертый алюминиевый крестик с закругленными углами на светлой капроновой веревочке. Надя не верила в силу религиозных символов, но бабушка сказала, что будет верить за двоих, так ей спокойней, зная, что он у внучки. В последний момент, у двери, мама протянула деньги, а Надя, попросив не провожать, взяла.

Выезжала Надя с Витебского вокзала с мыслью: наконец-то взрослая жизнь, без нравоучений, упреков, контроля, правил, теперь она будет решать, как ей жить, чем заниматься и что покупать.

Часть вторая

«Ничему тому, что важно знать, научить нельзя, – все, что может сделать учитель, это указать дорожки»

Ричард Олдингтон

Днем Надя прибыла в тихий городок численностью чуть больше двухсот тысяч человек. На выход из вокзала потянулись люди. Выйдя из здания, Надя оказалась на парковке. С десяток такси ВАЗ-копейка настойчиво зазывали, что насторожило новоиспеченную студентку и она предпочла сесть на автобус, тем более остановка была под боком.

Местный автотранспорт был нелюдным, удалось даже сесть. Пара остановок, и Надя была на месте. Выйдя из автобуса, замотала головой, пыталась понять, куда идти дальше, где здание общежития. Приходилось уточнять, как пройти на адрес, у прохожих, и спустя пятнадцать минут, двигаясь вдоль дороги, увидев группу студентов, отправилась за ними.

Очередь на заселение, первая встреча с вахтершей, выдача ключей и спустя час подъем на второй этаж, который уже заполнялся студентами- первокурсниками и теми, кто уже давно учится. Старшие курсы было легко отличить от новичков: они более расслабленно себя вели, обнимались со сверстниками, ничего не искали глазами, уверенно и целенаправленно шли по комнатам. Поднимаясь по лестнице, Надя не сталкивалась с огромным потоком студентов, как это показывали в популярных иностранных сериалах про студенчество. На своем этаже насчитала не больше десяти человек, блуждающих по коридору: кто с сумками, кто с коробками. Ее комната, под номером тридцать два, располагалась в самом конце коридора, подходить к ней было волнительно, неизвестно, кто окажется ее соседками. Некоторое время она стояла и смотрела на дверь, теребя в руках ключи.

– Заходи, не бойся, – раздался женский голос из-за спины. Надя обернулась и увидела девушку азиатской внешности.

– Да я не боюсь. – ответила Надя, разглядывая девушку. Она была невысокого роста, худенькая, с круглым лицом, черными, заплетенными небрежно в косу волосами.

– Давай помогу, – девушка прошла вперед, открыла ключом дверь и пригласила Надю в комнату. – Меня Аида звать.

– Как в опере, – произнесла Надя, втаскивая в комнату огромные чемоданы и дорожную сумку.

– Казахское имя, а про оперу много раз слышала, но не смотрела. Интересная?

– Я не поклонница опер, один раз посмотреть можно, – ответила Надя, оглядывая комнату с пола до потолка. Она никогда не питала любви к театру, но школа и мама заставляли посещать.

– Ясно. Как тебя звать? – соседка казалась бойкой, живой.

– Надя, – ответила та. Ей было пока неуютно: она оказалась на чужой территории, с новым человеком, хотелось спрятаться, закрыться, но было видно, что соседка, похоже, заинтересована в знакомстве.

– Приятно познакомиться. Смотри, – сказала Аида и стала показывать соседке ее полуторную деревянную кровать, место во встроенном в стену шкафу, – в комнате мы будем жить вдвоем, нам в этом плане повезло, обычно по три, четыре человека. Это твоя кровать, еще три полки в шкафу, надеюсь, тебе хватит, еще есть отдел для вешалок. Негусто, но что есть.

– Мне хватит. Спасибо.

– А откуда ты приехала? Я из Казахстана.

– Я из Санкт-Петербурга.

– Стоило догадаться, Мариинский театр и все такое, – ответила соседка, виляя головой. – На кого поступила?

– На эколога, – ответила Надя и, пройдя к кровати, села на жесткий каркас. Кровать звонко скрипнула.

– Здорово, – ответила Аида, будто зная, что специальность интересная, а может это была простая вежливость.

– Наверно, – устало и без энтузиазма ответила Надя. Выбор специальности был сделан скоропалительно, и если понимание таких специальностей, как врач, переводчик, геолог, психолог, юрист было, как и понимание того, где по итогу работать, то с экологией было не совсем понятно. Заглядывать далеко вперед Надя не видела смысла: все слишком переменчиво; она решила, что пока достаточно приступить к обучению и разобраться в специальности. Пока очевидным для нее было то, что естественнонаучные дисциплины ей близки, как и интерес к изучению природы, будь то живая или неживая, чего пока достаточно, а дальше кто знает.

– У экологов, геологов, почвоведов интересные практики. Они часто выезжают на моря, в тайгу. В отличие от журналистов, – сказала Аида, подвернув нижнюю губу, ответив на не заданный Надей вопрос, на кого она учится.

– У тебя есть друзья, кто учится на эколога? – спросила Надя.

– Почвовед, у них иногда практики с экологами пересекаются.

Надя на это ничего не ответила и, чтобы сгладить молчание, улыбнулась и кивнула головой. После длительного переезда Наде хотелось побыть одной, к счастью, в коридоре послышались крики, кто-то звал Аиду.

– Ну, осваивайся. Если что-то понадобится, обращайся. Я буду в двадцать седьмой комнате; если что, заходи.

– Хорошо. Спасибо, – ответила Надя.