– Ну что, Егор, – говорит Чурбанов, когда мы идём по коридору, – заварил ты кашу.
– Кашу-то, собственно, не я заварил. Просто использовал в вашу пользу.
– В мою?
– Конечно, и в вашу тоже. Но ведь реально упыри лютуют, сколько случаев по стране, что хотят, то и делают, Щёлоков отмажет. Сделайте встряску хорошую, обновите кровушку. И на Узбекистан обратите внимание. Это, мне кажется, вообще бомба замедленного действия.
– Ладно, про Узбекистан давай потом расскажешь, а то меня шеф ждёт. Тут вот что… Я в Геленджик не смогу поехать. Сам понимаешь, что здесь сейчас твориться будет, а выезжать уже вроде завтра нужно. А вот тебя я прошу поехать с Галиной. Не хочу я, чтобы она всю свою свиту тянула. Езжайте вы с Натальей. Мне спокойнее будет.
– Хорошо, не вопрос, поедем, конечно. Жалко, что вас не будет.
– Мне не до праздников сейчас. Совершенно.
Я выхожу из здания министерства и нахожу свою машину. Сидят, ждут родимые. На заднем диване, сжавшись в комок спит Наташка. Времени-то уже немало. Долго я здесь проторчал.
Открываю дверь и она моментально просыпается.
– Всё нормально?
– Да, – говорю я, забираясь в машину. – Всё идёт по плану. Более-менее. Хоть и приходится иногда поволноваться.
– По-моему, – грустно улыбается она, – не иногда, а всегда. И не волноваться, а дрожать от страха, проходя по лезвию ножа. Ты как?
– Нормально.
– А вы как?
– Тоже, – отвечает Игорь.
– Саня звонил?
– Да.
– Ну и чё?
– Да всё в порядке, говорит. Можно ему звякнуть, если хочешь.
– Да, набери. Как вы Чурбанова вызвонили?
– А это не мы, – качает головой Игорь. – Это Наталья. Я-то Злобину позвонил сразу, как и договорено было на такой случай, но его не было ни дома, ни на работе. А она говорит, давайте, мол Платонычу звонить. Объяснила всё ему, попросила поговорить с Жорой и уговорить дать телефон Чурбанова. Тот не дал, но сам ему дозвонился и всё объяснил. А Чурбанов уже нам сюда перезвонил, и Наталья всё ему рассказала. Система «мипель», короче.
«Мипель» тебе.
– Туда дуй, оттуда… – добавляет со смешком Толян, но Игорёк хлопает его по локтю и тот замолкает.
– Голодные? – спрашиваю я.
– Есть малёха, – снова подаёт голос Толян.
– Ну, тогда поедем к нам, Лида что-нибудь придумает.
– Куда это к нам? – настораживается Толик. – Я город-то не особо знаю, надо было Сергеича вашего припрягать.
– Ты ж говорил, по Москве генерала возил, – возмущается Игорёк.
– Так, то когда было! На срочной ещё, а с тех пор и училище, и служба, и война – чего только не было. Тут помню, тут не помню. Мужик в пиджаке и дерево там такое.
– В гостиницу, Анатолий, обратно, – говорю я.
– Ну, это, поди, смогём, – соглашается он.
Лида организовывает перекусить бутерброды с копчёной колбасой и с красной икрой. Парни не возражают, да и мы с Наташкой тоже. Располагаемся в закутке за стойкой и налетаем на закуску.
– Нихера вы здесь царство какое устроили, – крутит головой Толян, выглядывая в зал. – Тридевятое, в натуре.
Устроили, да. Сегодня народу не так много, вот посмотрел бы ты вчера, что тут творилось.
– Лида, ты Элю отправила домой? – спрашиваю я.
– Какую Элю? – удивляется она.
Наташка ничего не спрашивает, но прекращает жевать и внимательно на меня смотрит.
– А как её, не Эля? – хмурюсь я. – Вроде, Эля. Ну, которую победительницей назначили вместо Натальи.
– Ах, эту… – кивает она. – Да, отправила. Да она сама отсюда летела, только пятки сверкали. Печёнкин-то, козёл старый перепугал её до смерти.
– Ещё бы, – хмыкаю я, – ужас такой увидеть прямо перед собой.
Лида улыбается и говорит Наташке:
– Знала бы ты, как он бесился вчера. Не Печёнкин, а Егор. Я думала, он меня убьёт, когда подумал, что этот козёл тебя в номер утащил. Натурально, убьёт, понимаешь?
– Был бы рядом со мной, – вздыхает Наташка, – не пришлось бы беситься.
– Ну, – смеётся Лида. – Такая история не про Егора Андреевича. У него за одну минуту тысяча событий происходит, и все невероятной важности.
– А ты его хорошо знаешь? – чуть прищуривается Наташка.
– Кхе-кхе, – покашливаю я. – Я вам не мешаю, девочки? А то, может мне пойти пройтись?
Лида смеётся, Наташка тоже, но не по-настоящему, как-то делано.
– Любезный, Брагин здесь? – доносится до меня знакомый голос.
Припёрлось чудище.
– Как говорится, помяни его, и вот оно уже здесь.
– Кто там? – спрашивает Наташка.
– Печёнкин, – качаю я головой. – На переговоры что ли прислали?
– О, Егор Андреевич, – улыбается он улыбкой добряка, – замечая меня, выходящим из аппендикса за стойкой.
– Здравствуйте, ещё раз, Глеб Антонович, – отвечаю я безо всякой улыбки.
– Не найдётся минуточки? – заискивающе спрашивает он.
– Найдётся. Пойдёмте за столик присядем.
Мы идём к свободному столику и я делаю знак бармену, кивая на генерала:
– Двести коньяка принеси, пожалуйста.
Тот молча кивает.
– Егор Андреевич, – начинает Печёнкин, когда мы усаживаемся за стол.
– Да прекратите вы, товарищ генерал, не нужно этого. После того, что между нами было, можете меня по имени называть.
– Да-да, – соглашается он с виноватой улыбкой. – Это точно, чего только не было. Ты вон даже поколотил старика.
Смотреть на это унижение неприятно. Он потеет, то и дело вытирая лицо салфеткой и поправляя влажные волосы, постоянно дёргает узел галстука, отдувается и вообще, выглядит крайне растерянно.
– Вообще убить хотел, – хмыкаю я.
– Правильно, правильно, так мне и надо. За дело ведь, я же понимаю….
Тьфу…
– Ну, ладно, кончайте вы этот балаган. Страшно вам что ли?
– Страшно, – тут же соглашается он и наклоняется через стол в мою сторону. – Я ведь к ним отношения не имею. В делах участия не принимал, а сейчас как пойдут без разбора головы рубить, так и мою срубят. А я ведь приказы выполнял и всё.
Подходит бармен и ставит графинчик и пузатый бокал на низкой ножке. Печёнкин наполняет его до краёв и залпом осушает. Возвращает на стол, резко закрывает рот рукой и стреляет глазами налево и направо. Потом убирает руку и выдыхает:
– Уф-ф-ф… хорошо пошла… Благодарствуйте.
– Кто приказал меня убрать? – спрашиваю я. – Не для протокола.
– Караваев, – после паузы и мучительных сомнений выдаёт он.
– Какой бюджет на это выделил?
– Да какой бюджет? Никакого. Я Суходоеву команду дал и всё.
– И он так легко согласился?
– Звание и должность пообещал. Согласился. Чмо был, не человек.
– А вторая попытка? Кто второй раз стрелял?
– Не знаю, – отвечает Печёнкин и лицо его становится испуганным, будто он боится, что я не поверю.
Ну, собственно и боится, наверное… Странное это дело, очень странное. Не хочет говорить или действительно не знает? Ладно…
– Ну а что, собственно вы от меня хотите? – перехожу я к главной теме его визита. – Я ни на что не влияю, к расследованию отношения не имею.
– Брагин, ну ладно, будь ты человеком, – повышает он голос. – Я тебе пригожусь ещё, не последний день живём, правда?
Алкоголь побежал уже по венам.
– Так что я сделать-то могу?
– Да всё ты можешь! Я дурак был, что тебе не верил, идиот! Надо было сразу на твою сторону вставать… Ну, прости, я ж подумать не мог, что какой-то пацанёнок, потрох ссу… э-э-э… прости-прости, короче, что ты вот с генсеком чаи гонять будешь. Ну, так ты же не чмо, ты парень хороший, добрый, вон за девчонку чужую совсем заступился вчера… Скажи Чурбанову, что я пригожусь. Пусть меня переведёт хоть в последнюю дыру, в жопу мира, хоть в Кушку, хоть в Наушки, но только оставит на службе. Куда я без милиции, ты сам посуди. Ну, и потом, у меня же и на Куренкова, и на тебя, и на всю…
– Что-что? – поднимаю я брови.
– Ой… Нет, нет, это чисто… это… нет, я не так выразился…
– Ох, и мудак ты, Печёнкин. Вот нахер ты мне нужен, а? Ты же сдашь сразу, при малейшей возможности…
– Кто, я? – перебивает он, ударяя кулаком себя в грудь. – Не, я нет! Кого я сдавал? Егор Андреич, ну вы войдите в моё…
– Так, ладно, время позднее, идите домой. Я подумаю. Ничего другого не обещаю, обещаю только подумать, ясно? Скажу после Нового года.
– Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо… – рассыпается он в благодарностях и чуть не кидается руку мне целовать.
Нет, ну что за человек, вообще…
– Всё, – подхожу я к своим. – Идём на Красную площадь! Немедленно! Гулять! Мне нужно пройтись по свежему воздуху!
– Ты сума сошёл, уже ведь ночь! – таращит глаза Наташка.
– Вот и отлично, сейчас самое время. Никого не будет, только мы. Я пошёл. Кто со мной – догоняйте.
Разумеется, идут все. Мы выходим из гостиницы и оказываемся в сказке, покруче приключений Маши и Вити, или, как их там звали.
А снег идет, а снег идет,
И все мерцает и плывет.
За то, что ты в моей судьбе,
