«Благая мысль одержит
Победу над злой мыслью,
Речь лживая правдивой
Будет побеждена…
А злобный Анхра-Манью,
Своей лишившись власти,
Бессильно убежит».[12 - Авеста. Избранные гимны. – Яшт 19. – С. 173.]
Исходя из этого, можно сказать, что в зороастризме в итоге признается лишь один верховный владыка, т. е. обнаруживается тенденция к монотеизму.
Ахура-Мазда действует не один. Он создает себе помощников, характеризируемых также нравственно-религиозными понятиями: Благая мысль, Лучшая истина, Святое Благочестие, Власть избранная, Целостность и Бессмертие. Вместе с Ахурой-Маздой они образуют «семерку единосущных» и покровительствуют человеку, скоту, огню, земле, небу, воде и растениям. Эти святые, согласно легенде, живут в раю, где обитал и первый человек – йима. Но, нарушив запрет и употребив в пищу мясо священного быка, он был лишен бессмертия и изгнан из рая. Так в зороастризме высказана, возможно, впервые, идея грехопадения, которая будет одной из основополагающих в догматике мировых религий.
Но человек, утверждает Заратустра, не лишается полностью благоволения Ахура-Мазды. И пророк высказывает идею о том, что своими благими мыслями, благими словами и благими делами (основная триада зороастрийской этики) он может способствовать победе над злым духом Анхра-Манья и сопровождающими его злыми духами, дэвами.
Важно подчеркнуть, что благие дела – это не только накопление добра в личной судьбе, дабы оказаться в будущем в райской обители (Доме хвалы) и соединиться с благими божествами. Заратустра придает нравственному подвигу отдельного человека достоинство вселенского характера: он вносит свою лепту в копилку всеобщего добра. Ну, а тот, кто не пожелал свободно избрать благой путь, окажется в итоге в аду вместе с Анхра-Манью и его злыми демонами.
Зороастризм – одна из первых религий, в которой прозвучал мотив историчности человеческого бытия в духе эсхатологии, пришествия Спасителя в лице сыновей Заратустры, Последнего суда и Воскресения. В учении дается периодизация истории. Первый этап – торжество добра и света, длился примерно три тысячи лет. Это был «золотой век». На земле не было ни болезней, ни страданий, ни старости; не было и смерти. Люди жили под покровительством Ахура-Мазды, пользуясь обильными дарами плодоносящей земли и следуя нравственным заповедям зороастрийской триады: мысль, слово и дело, осененные благом и справедливостью. Второй – период смешения, борьбы добра и зла, время, в которое живем мы. Идиллию «золотого века» нарушил антипод Ахура-Мазды – Анхра-Майнью. Он привнес в мир зло – страдания, болезни, голод, смерть. Он склонил слабых к несоблюдению зороастрийских нравственных заповедей. И земля потеряла свое плодородие, человеку пришлось трудиться, не покладая рук, чтобы добыть себе пропитание. Краски мира поблекли, «золотой век» остался позади.
Но Ахура-Мазда не оставит человека. Начнется совместная борьба – благого мудрого бога и благочестивого человека, свободно избравшего путь добра. В это время и появится спаситель из рода Заратустры, который призовет всех людей на Последний суд и воскресит мертвых. Третий этап знаменуется полным уничтожением зла и, как уже было сказано, торжествующей победой добра.
Для зороастризма было характерно обожествление природы, признание святости основных ее стихий – огня, воды, воздуха, ветра. Особенно почитался огонь. Зороастрийцы считали, что Ахура-Мазда является им, людям, в пламени священного, вечного огня, который они оберегали в своих святилищах, не давая ему погаснуть. Огонь, интенсивность света, его напряженность и неугасимость соотносились с милосердным богом, носителем света и нравственных начал.
Поэтому основной культ зороастрийцев был связан с почитанием огня. Когда не было еще храмов, поклонение происходило на вершине горы, где разжигался жертвенный огонь. В него вливалось расплавленное масло, а также священный ритуальный напиток хаома, выжатый из сока растения под тем же названием. Напиток имел особое воздействие – его преподносили Ахура-Мазде, являвшемуся в образе огня, и пили сами. При этом исполнялись гимны во славу милостивого бога.
Позже, когда начали возводить храмы, огонь в святилищах постоянно поддерживался. Литургия (служба) проводилась жрецами, которые провозглашали Гаты, проповеди Заратустры из самой важной части Авесты – Ясны. При этом продолжали использовать возлияния хаомы, а также распевать гимны во славу Ахура-Мазды и его помощников.
Так, гимн Ахура-Мазде по своей форме представляет диалог Заратустры и бога. Пророк произносит заветную фразу: «Приношу вам, Бессмертные святые, молитву и хвалу мыслью и словом, делом и силой». И затем вопрошает, как ему сокрушить вражду людей и дэвов, что может стать самым победоносным и целебным? Бог отвечает: «Мое то будет имя… Святых бессмертных имя, – из слов святой молитвы Оно всего мощнее».
И бог называет множество своих имен. Первоначально их было двадцать, затем число выросло до семидесяти двух. Среди имен – Мощный, Разумный, Всетворящий, Благотворный, Добровластный. А лучшее благо и имя Бога – Истина. Если молиться, называя эти благословенные имена, то сам Ахура-Мазда, и воды, и растенья, верили зороастрийцы, придут на помощь человеку, и святое благочестье повергнет всех дэвов и грешников-лжецов.
Есть в Авесте и гимны в честь благих богов, помощников Ахура-Мазды. Так, пятый Яшт посвящен богине вод и плодородия Ардви, которую отождествляют с богиней реки Амударья. Заратустра просит богиню побудить его «думать в вере, и говорить по вере, и действовать по ней». В его словах подчеркивается целостная природа веры: благая мысль, благое слово, благое действие – основа зороастрийский этики. Показательно, что Ардви дает удачу и откликается на молитву только тех, кто просит о помощи в благих делах. Если же к ней обращается тот, кто задумал недоброе, она отвергает его недостойные просьбы. Богов можно молить только о добрых делах, – говорится в «Авесте».
Для определения характера культуры важным является выяснение не только того, как трудились люди, какими были их хозяйственные формы, но и того, как они объединялись в праздники, вознося хвалу богам, торжествуя и ликуя, что выдались свободные, счастливые дни. У жизнерадостных зороастрийцев было много праздников – в честь бога Ахура-Мазды, в честь начала и окончания полевых работ, возвращения скота с пастбищ. Особенно любимым был праздник встречи нового года, Наурыз, когда зима отступала, солнце начинало припекать и появлялись первые робкие подснежники. Этот праздник сегодня возродился. Мы тоже считаем его одним из самых любимых, но мало кто знает, что он передан нам зороастрийцами.
Благодаря своему жизнелюбивому характеру, настроенности на добро и справедливость зороастризм был принят степняками-кочевниками в качестве важнейшей составляющей их мироотношения, вступая во взаимодействие с ведущей религий – тенгрианством и видоизменяясь в соответствии с запросами и духом конно-степной цивилизации. Как подчеркивает известный исследователь генезиса религиозности в Казахстане М. С. Орынбеков, «…зороастризм сыграл особую роль в становлении и развитии кочевого общества в Центральной Азии, его идеологии и культуры, повлиял на глубинные параметры свободолюбивого и жизнерадостного народа».[13 - Орынбеков М. С. Генезис религиозного сознания в Казахстане. – 2-е изд. – Алматы: ИФПР КН МОН РК, 2013. – С. 80.]
В среде кочевников зороастризм принял своеобразную форму, отдавая дань уважения местным верованиям и обычаям. Так, в зороастрийских памятниках на территории Казахстана находят свидетельства и артефакты кочевой культуры – остатки юрт, женской одежды и украшений. Культ Тенгри, как творца мира, всеблагого и милосердного, не противоречил поклонению богу света Ахура-Мазде. Зороастризму, как и тенгрианству, было свойственно одухотворение мира, поклонение природным стихиям, в особенности огню, с которым связывали проявление божественной сущности. Зороастризм, как и тенгрианство, прославлял благочестие и доблесть тех, кто отстаивает родную землю. Эти общие черты способствовали тому, что зороастризм прижился в степи.
Но были и существенные различия с духом Тенгри и кочевым мироощущением. Это выразилось, прежде всего, в такой важной составляющей культуры, как отношение к усопшим. У зороастрийцев мертвые считались нечистыми, их нельзя было хоронить, допускать их соприкосновения с чистой землей. Их останки оставляли высоко в горах, их кости затем попадали в специальные сосуды, размещенные внизу. Для тенгрианства, напротив, был характерен культ предков, их почитание, надежда на их помощь в самые ответственные моменты жизни. Поэтому зороастрийский ритуал и неуважительное отношение к предкам были неприемлемыми в степи.
В целом зороастризм, приспосабливаясь к местным традициям и обычаям, стал одной из составляющих религиозного синкретизма кочевников и уступил только исламу, который, как утверждает М. С. Орынбеков, во многом воспринял религиозные идеи зороастризма. «Такие обряды, как пятикратная молитва, запрет изображений, необходимость ритуала подаяния, постулат о конце мира, вера в существование ада и рая, вера в Судный день и т. д. перешли в ислам из зороастризма».[14 - Орынбеков М. С. Генезис религиозного сознания в Казахстане. – 2-е изд. – Алматы: ИФПР КН МОН РК, 2013. – С. 82.] Вытесненный более мощной молодой религией, исламом, зороастризм постепенно перебрался в Индию, где в измененной форме парсизма его до сих пор исповедуют несколько десятков тысяч приверженцев.
Контрольные вопросы
– Что вы узнали о жизни и деяниях пророка Заратустры?
– Каковы важнейшие религиозные идеи зороастризма?
– Назовите три основных принципа этики зороастризма.
– Почему зороастризм вошел в качестве составляющей в религиозный синкретизм предков казахского народа?
Буддизм: религия объединения
Начиная с I в. н. э. на территорию Казахстана по Шелковому пути из Индии начинают проникать уже не племенные и не межплеменные религии, а мировая, называемая так по числу своих приверженцев и влиянию на культурно-исторические процессы многих стран и регионов. Это – буддизм, который привлек предков казахов интеграционной силой своего учения. Он обращался не к одному народу, социальному слою, этносу, а ко всем людям без исключения, стремящимся получить ответы на самые важные в их жизни вопросы.
Для правителей это был мощный идеологический инструмент объединения и сплочения подвластных им территорий. Со времени своего основания тюркский каганат оказался под влиянием буддизма. Сын Бумыня, Мухан-Каган, первым принял эту веру. Его наследник Тобо-Каган повелел переводить на тюркский буддийстские тексты. При Таспар-Кагане был сделан следующий решающий шаг: буддизм был объявлен государственной религией.
В VII—IX вв. буддизм был вытеснен в Восточный Туркестан. Немало буддийстских памятников найдено в районе озера Иссык-Куль. Так, в ущелье Иссы-Ата обнаружено огромное изображение Будды, высеченное в скале. А в урочище Тамгалы на берегу или имеется множество подобных изображений. Все это подтверждает, что буддизм оказывал существенное влияние на религиозную палитру средневекового Казахстана.
Сохраняя основные принципы индийского религиозного сознания, буддизм противопоставил авторитету и древней традиции Вед собственную позицию: обращаться не к представителям особых каст, а ко всем людям, без различения их сословий и национальностей. Веды, совокупность гимнов богам и их философский комментарий Упанишады составили основу всей индийской культуры – мифологии, религии, этики, психологии. В этих священных текстах был разработан сложный терминологический аппарат, система определений и понятий, позволяющая высказывать глубокие религиозно-философские идеи. Буддизм использовал этот продуктивный пласт категорий, но создал собственное оригинальное учение, завоевавшее умы миллионов и ставшее не только внутренне-индийской доктриной, но и мировоззрением многих народов и культур, в том числе, кочевников Великой степи.
Буддийстская литература, как и буддийстское искусство, представляет собой уникальное в своем роде явление. Она поражает своими масштабами, хронологическими, географическими и этнографическими. Ее история охватывает более чем двухтысячелетний период и огромные пространства – от Японии и островов Индонезии до Калмыкии, от Монголии и Тибета до Индии и Цейлона. Она возникла во взаимодействии буддизма и местных литературных и фольклорных традиций.
Как сказано в источниках, Будда родился в царской семье около 567 г. до н. э. Его собственное имя – Сиддхартха («Достигший цели»), его родовое имя – Гаутама, имя отца – Мудуходана, матери – Майя. Он был наследным принцем царства Шакья и воспитывался в Капилавасту (подножие Гималаев) второй женой царя, поскольку его мать умерла, когда ему было семь лет. Повзрослев, он женился на своей двоюродной сестре Яшодхаре, и она родила ему сына Рахулу, который позже стал его учеником. Любимая жена, верные друзья, богатство, слава, любовь… Казалось, жизнь удалась, судьба оказалась счастливой.
Но вот на одной из прогулок, возвращаясь домой, молодой принц встретил сначала старика, изнуренного старостью, потом – больного, измученного лихорадкой, потом – нищенствующего монаха и, наконец, умершего, за которым шли плакальщицы, рыдая и вырывая на себе волосы. Так предстала перед принцем неизбежность человеческих страданий и смерти. Но он уже был готов к решительному и бесповоротному уходу в другую жизнь. Уже тогда, когда он, семилетним ребенком, оплакивал свою горячо любимую мать, он понял, что такое страдание и неотвратимость смерти.
И Гаутама отрекается от всей своей жизни – богатства, престола, сана, славы, любви, сына. Народное предание с большой выразительностью описывает этот акт. Говорят, что он поднялся в полночь, подошел к двери комнаты жены и увидел, что она сладко спит, положив руку на голову ребенка. Он хотел взять сына на руки, обнять его в последний раз, но побоялся разбудить молодую мать. И он собрался с духом, повернулся и побежал в ночь в поисках света. Ему было 29 лет.
Гаутама надел желтый плащ аскета и стал просить милостыню, странствуя по дорогам в поисках истины о том, как избавить людей от страданий. Он усердно умерщвлял свою плоть, отправившись с пятью друзьями в джунгли Урувелы, где он постился и молился. Он стремился постигнуть смысл бытия, где человеку предназначено так много страдать. Но аскетизм не дал ему разгадки. Тогда он обратился к мудрости монахов, не уставая расспрашивать их и впитывать их знания. Но и здесь не нашел он ответа на главный вопрос: почему человеку выпадает в жизни так много страданий?
После шести лет скитаний Гаутама убедился, что надеяться ему не на кого. Надо найти Истину самому. И вот в один из дней, где-то в местечке Урувилви, он занялся медитацией, сидя на травяном ложе под деревом Бо (индийская смоковница, которой его последователи дали имя Бодхинанды – Трон разума). Гаутама сидел неподвижно и смотрел на Восток. «Я не сдвинусь с места, пока не достигну высшего и абсолютного знания». Он провел под деревом семь недель. И наконец на него снизошел свет. Он нашел то, что искал. Он избавился от страданий, достиг нирваны, состояния абсолютного блаженства и чистого покоя. Он стал просветленным.
И Будда, тело которого стало излучать свет, решает поделиться обнаруженной истиной с людьми. Он произносит свою первую знаменитую проповедь в местечке Сарнатх, в Оленьем Парке. Его слушают пять учеников и два оленя. Но со временем он становится учителем и провозвестником истины для миллионов, а его учение приобретает религиозный характер и превращается в одну из трех мировых религий, наряду с христианством и исламом. Мировых – прежде всего, по своему влиянию на ход исторического процесса, но также и по количеству верующих и охвату стран.
Главное каноническое произведение буддизма – «Трипитака» («Три корзины законов»). Название связано с тем, что после смерти Будды, который излагал свои взгляды устно, собрались его ученики и трое из них, самые ученые, воссоздали основные взгляды учителя. Кашьяпу изложил метафизические идеи и психологическую этику в «Ахидхаммапитаке». Упали, старейший в буддийстском ордене, поведал о законах и правилах поведения в «Винаяпитаке» и, наконец, Ананда записал рассказы и притчи Будды, которыми он делился с учениками во время своих проповеднических путешествий, в «Суттапитаке» (считается, что эти три книги были записаны на пальмовых листьях и хранились в корзинах).
Составной частью канона является «Дхаммапада» (дхамма – закон, добродетель, пада – учение, стезя, путь). Это – сборник изречений Будды, записанных его учениками, буддийстский учебник жизни (IV—III вв. до н. э.). «Дхаммапада» занимает особое место в каноне и пользуется исключительной популярностью. Читателя поражают глубина и оригинальность этого религиозного текста, обнаруживающего явные параллели с идеями диалогов Платона, раннехристианских произведений, мистиков средневековья, Паскаля и Тютчева и даже современных экзистенциалистов. Здесь обсуждаются «вечные» вопросы, всегда волновавшие человека: жизнь и смерть, избавление от страданий, смысл бытия.
Так чему же учил Будда после просветления? Какая истина открылась ему под деревом Бо? Прежде всего, он критически отнесся к традиции Вед с их упованием на богов: «глупо предполагать, что кто-то другой может сделать нас счастливыми или несчастными». Жестокие обряды, сопровождавшие поклонение богам, поразили сознание Будды. Человек должен познавать все на основании собственного опыта, не полагаясь на авторитеты. Будда, конечно же, не отрицал существования богов, но и не сосредоточивался на диалоге с ними. Главное для него – личное усилие, позволяющее достичь блаженства, нирваны. Что же такое – бог, абсолют, первоначало – знать, это по утверждению Будды, совсем не обязательно. Такое знание не только обременяет и утруждает, но является этически бесполезным.
И Будда уклоняется от прямых ответов на метафизические вопросы, а таковых он называет десять: 1) Вечен ли мир? 2) Или он не вечен? 3) Конечен ли мир? 4) Или он бесконечен? 5) Тождественна ли душа с телом? 6) Отлична ли душа от тела? 7) Бессмертен ли познавший истину? 8) Или он смертен? 9) Будет ли познавший истину одновременно и смертным, и бессмертным? 10) Будет ли он ни бессмертным, ни смертным? Эти вопросы известны в буддийстской литературе как «десять неразрешимых вопросов».
Молчание Будды по поводу самых важных проблем мира и человека кажется загадочным. Он вообще олицетворяет душу Востока – величественный и кроткий, всезнающий и молчаливый, таинственный и неуловимый. Тот, кто посвящает себя теоретическим мудрствованиям, изнывая в то же время от страданий, поучает Будда, поступает как глупец, который вместо того, чтобы попытаться немедленно извлечь вонзившуюся в его бок отравленную стрелу, размышляет о том, кем была сделана эта стрела и кто ее пустил.
Будда скромен: истин так же много, как листьев в лесу, а истина, возвещенная им, не больше, чем горсть листьев. Эти молчание и скромность не только загадочны, но и парадоксальны. Будда достигает состояния нирваны, но не отвечает на вопрос, как оно связано с бытием абсолюта. «Так как я вижу опасность в практике этих мистических чудес, они претят мне и вызывают отвращение; я стыжусь их». Поистине парадокс! Стремящийся и достигающий нирваны – стыдится ее.[15 - См.: Колчигин С. Ю. Загадка Будды (Книга-гипотеза). – Алматы: ИФиП, 1997. – 286 с.]
Поскольку Будда молчал при обращенных к нему метафизических вопросах, его часто называли не религиозным деятелем а только реформатором и учителем этики. Забудьте о теоретических спорах, отойдите от практики Вед по общению с богами, призывает он, обратитесь к своей жизни, сегодня же, сейчас же и поймите, что в ваших силах очень многое изменить, очень многого достичь.
Истина, великая истина Будды слагается из маленьких, очень простых и непритязательных, но вместе с тем благородных истин. Их всего четыре: 1) существует страдание; 2) можно найти его причины; 3) можно покончить с ним; 4) для этого есть определенный путь. Не мало ли, чтобы прославиться на века и стать в итоге богом?
Все эти четыре истины пронизывает одна идея. Обычный человек считает земную жизнь радостью и стремится к перевоплощениям, о которых говорится в Упанишадах. Но земная жизнь наполнена страданиями – рождение, болезни, отчаяние, предательство, нищета, злоба, зависть, смерть. Поэтому рождение – это всегда наказание. Лучше для человека достичь такого состояния, когда он не будет рождаться и перевоплощаться, а достигнет он такого состояния, когда навечно окажется в паринирване.
Но чтобы достичь этого блаженства, надо много трудиться, очищаться духовно и физически. Акцент, таким образом, переносится. Земная жизнь – обитель печали, ничто. И блажен тот, кто освободится от необходимости появляться здесь вновь и вновь. Напрасно радуются невежды возможностям будущих воплощений.
Итак, первая благородная истина: все земное преисполнено страданием. Мирские радости кратковременны и причиняют горе при их утрате. Но надо найти причину страданий. Вторая благородная истина обнаруживает причину страданий. Это – неумеренность желаний: жажда любви, власти, почестей, богатства. Здесь всплывает символ потока и безопасного острова. Поток – увлекающие человека вожделения, грех, заблуждения, остров – нирвана, освобождение.
Третья благородная истина учит, как избавиться от страданий. Воистину это освобождение, так как не остается никакой страсти. «Освобожденный ум подобен затухающему пламени». Мудрый Будда объявляет, что окончательное освобождение есть поток безупречно чистых состояний сознания – нирвана. Это – не пессимизм, но, напротив, обретение высшего блаженства и высшей активности духа, состояние деятельности, не подчиненное причинности. Последователи Будды определяют нирвану посредством целого ряда метафор. Нирвана глубока, как океан; возвышенна, как горная вершина; сладка, как мед. Но ни рассуждения, ни метафоры не передают, что такое нирвана. Постигнуть истину можно только оказавшись самому в этом благословенном состоянии. Будда утверждает, что «все вещи нереальны, они – мираж, единственная правда – нирвана».
Сансара, цепь перевоплощений, есть цепь причинности. Нирвана прерывает цепь. Такое состояние выходит за пределы отношения субъект-объект. В нем нет сознания «я». Оно – реально и длительно, хотя вне времени и пространства. Это – угасание звезды в блестящем восходе солнца или таяние белого облака в летнем воздухе.
Четвертая благородная истина открывает каждому человеку путь к нирване. Это так называемый восьмеричный путь, восемь шагов к блаженству. Первый – праведные взгляды, правильное понимание четырех благородных истин. От них зависит все остальное. Отсюда начинается путь нравственного совершенствования, путь к нирване. Второй шаг — праведное стремление (решимость), отказ от всего дурного и твердое намерение начать свой путь. Третий – праведная речь: стремление воздерживаться от лжи, злословия, грубых выражений, легкомысленных высказываний.
Четвертый – праведное поведение. Будда не объявляет открытой войны обрядности, но относится к ней сдержанно. Праведное поведение не зависит от благоволения и почитания богов, но определяется избавлением от гнева, опьянения, обмана, зависти. Чистота мотивов, смирение, отказ от насилия и активное самопожертвование – вот нравственный буддийстский кодекс. Пятый шаг объединяет все предшествующие. Это – праведный образ жизни. Здесь главное избегать эгоизма, добывать средства к жизни честным путем.
Наконец, последние три шага касаются внутреннего очищения и перехода к созерцанию. Это – праведное усилие, подавление дурных мыслей и усиление хороших. Чтобы изгнать нежелательную дурную мысль, Будда советует: а) остановиться на какой-либо хорошей мысли; б) оценить опасность последствий, если дурная мысль осуществится; с) проанализировать ее причины; д) отвлечься с помощью телесных упражнений. За праведным усилием следует праведное мышление, осознание бренности тела, чувства, ума, всего земного, что позволяет от них освободиться.
Наше тело наполнено всеми видами отвратительной материи – мясом, костями, нечистотами, желчью, мокротой, кровью, жиром. Оно тленно, преходяще. Надо отбросить все фальшивые чувства и привязанность к телу, своему и телу других, освободиться от печали по поводу предстоящей его утраты, от своей привязанности к миру. Высшее созерцание, заменяющее в буддизме молитву, это и есть состояние совершенной невозмутимости, вход в нирвану. Таким образом, добродетель и мудрость неотделимы и взаимно очищают друг друга. «Даже бог не может превратить в поражение победу человека, победившего самого себя».
Идея перевоплощения характерна для всего комплекса древнеиндийских учений. Свою понятийную разработку она получила в «Упанишадах», философском комментарии к «Ведам» (VII в.). В этих текстах говорится о равнозначности, равноправии всего живого и, более того, природного, будь то человек, животное, насекомое, дерево, трава. Известны поэтические строки: «Ты – женщина. Ты – мужчина. Ты – юноша. Ты – девушка. Ты – темносиняя птица. Ты – зеленая птица с красными глазами. Ты – туча с молнией… Ты – времена года…». Если это так, то душа человека может воплотиться в любом качестве, в зависимости от прежних его жизней и от усилий в жизни настоящей. Ведь она по существу ничем не отличается от души всего живого.
Но все эти перевоплощения, колесо сансары, считаются в буддизме нежелательными, поскольку означают возвращение в мир страданий и боли. Человек должен приложить как можно больше усилий, чтобы изжить карму, т. е. свои поступки в прошлой жизни, прервать колесо сансары и никогда больше не возвращаться туда, где его ждут тяжкие страдания.
В других мировых религиях – исламе и христианстве – концепт перевоплощения полностью отвергается. Человек уже не приравнивается ко всем прочим созданиям. Он наделен особой ролью, особой миссией. Его душа непосредственно связана с Богом, она одухотворена, индивидуальна и потому мысль о ее «вселении» в какие-либо природные формы не может быть допущена.
Этическая концепция буддизма представлена в «Дхаммападе», в изящной художественной форме, в традициях древнеиндийской литературы. Это записи учеников Будды, которые сопровождают его по маршруту проповедей. Каждая сутра – законченный афоризм, а их собрание раскрывает смысл восьмеричного пути.
Открывается знаменитая книга главой парных строф. «Он оскорбил меня, он ударил меня, он одержал верх надо мной, он обобрал меня. У тех, кто таит в себе такие мысли, ненависть не прекращается». Это первая строфа. Вторая, на первый взгляд, повторяет сказанное, но с существенными изменениями. «Он оскорбил меня, он ударил меня, он одержал верх надо мной, он обобрал меня. У тех, кто не таит в себе таких мыслей, ненависть прекращается». И заключительный смысловой аккорд: «Ибо никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она. Вот извечная дхамма».[16 - Дхаммапада. Перевод с пали. – М.: Восточная литература, 1960. – С. 59.]
По сути, перед нами одна из первых формулировок «золотого правила нравственности», высказанного во многих религиозных текстах и ставшего основой человеческой нравственности. Почти одновременно с Буддой в другом культурном ареале китайский мыслитель Конфуций высказывает ту же мысль несколько иначе: «Поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы они поступали с тобой, и тогда в семье и государстве к тебе не будут знать вражды». Эта идея вошла в нравственный кодекс мировых религий – христианства и ислама, стала основой системы общечеловеческих ценностей.
В «Джаммападе» говорится о необходимости преодолевать пороки – корысть, тщеславие, зависть, вражду, вожделения, которые соблазняют человека, представая в образе прекрасных цветов, одурманивая его голову. «Как в дом с плохой крышей просачивается дождь, так и в плохо развитый ум просачивается вожделение», – учит Будда, призывая к совершенствованию своих знаний, своего разума. «Встань! – требует Будда. – Не будь легкомысленным! Следуй добродетельной дхамме! Соблюдающий дхамму живет счастливо в этом мире и даже в ином».
Ранний буддизм назвали «малой колесницей» (хинаяна), поскольку предназначался он, в основом, для избранных. Это были монахи, аскеты, отказавшиеся от всех благ мира и неуклонно следовавшие заповедям учителя. В более поздний период буддизм избрал «широкий путь спасения» – большую колесницу (махаяна). Теперь он обращался не только к избранным, но ко всем мирянам. Появилась фигура бодхисатвы, человека, который, достигнув нирваны и познав смысл учения, возвращается в мир, чтобы наставлять других на путь истины.
Сам Будда из учителя нравственности превращается в бога – спасителя и вокруг него формируется пантеон малых будд, святых, которым тоже молятся и поклоняются. Но сохраняется идея раннего буддизма о необходимости единения людей вне зависимости от их национальности, возраста, сословного происхождения. Буддизм и в форме хинаяны, и в форме махаяны является, по сути, мировой религией, обращенной ко всем людям.
Именно в форме махаяны буддизм проник на территорию Казахстана в V в. н. э. – как и многие другие религии и идеи, по Великому шелковому пути, соединяющему культурные миры Востока и Запада. Чем же привлекла новая религия последователей Тенгри? – спросим еще раз. Почему Мухан-Каган, сын Бумыня, принял эту веру, а его наследник Тобо-Каган повелел переводить на тюркский буддийстские тексты? Почему Таскар-Каган пригласил проповедника из Индии для разъяснения основ веры и принял буддизм как государственную религию? Первая и основная причина – в буддизме утверждался принцип единения, сплочения народа и Каган использовал этот принцип для формирования сильного, непобедимого государства. И еще одна важная причина, по которой «махаяна» получила признание в среде кочевников: направленность на совершенствование человека, отказ от лжи, злобы, ревности, мести, зависти, поощрение добродетели, сострадания и милосердия, проповедь ненасилия. Все это было близким и понятным для последователей милосердного бога Неба Тенгри.
Кочевников привлекал также буддийстский символ пути: «Понятие пути, вводимое буддизмом, органично кочевникам, видившим в нем… не только дорогу в пространстве, но и жизненный путь человека… гряду символов его жизни, имеющую для него глобальный смысл».[17 - Орынбеков М. С. Генезис религиозного сознания в Казахстане. – 2-е изд. – Алматы: ИФПР КН МОН РК, 2013. – С. 118.]
Буддизм на несколько веков, вплоть до прихода ислама, был одной из важнейших религий на территории Казахстана, взаимодействуя с другими верованиями, с тенгрианством и зороастризмом, формируя присущий степному народу тип религиозного синкретизма. Большое число буддийстских памятников обнаружено в Семиречье, поскольку именно по этой территории проходили караванные дороги из Индии в Китай, и по ним продвигался и буддизм.
При археологических раскопках в Ак-Бешиме обнаружены два буддийстских храма, датированные VII – началом VIII вв., а вблизи средневекового города Испиджаб (Сайрам) раскопан подземный буддийстский монастырь с кельями и молельными комнатами. Археологи продолжают находить все новые и новые следы пребывания буддизма на территории Казахстана.
Контрольные вопросы
– Расскажите о буддийстских памятниках на территории современного Казахстана.
– Опишите жизнь и деяния Будды.
– Каковы основные принципы учения Будды?
– Какое воздействие оказал буддизм на религиозное сознание исторических предков казахов?
– Расскажите об археологических находках, свидетельствующих о приверженности некоторых тюркских племен буддизму.
Манихейство: противоречивое влияние на религиозную
ситуацию Великой степи
Во взаимодействии многообразных религиозных течений на территории Казахстана определенную позицию заняло неоднозначное, противоречивое по своим установкам и влиянию на жизнь Степи течение – манихейство. Основателем его был человек с двусмысленным именем Мани («маньяк», сумасшедший и одновременно «драгоценный камень», «живой»). Вся его жизнь, учение и смерть оказались чередой полуфантастических деяний, овеянных легендами и мифологическими сюжетами.
Мани родился в Месопотамии (III в. н. э.), в семье, принадлежащей к иудейско-христианской секте (отец его был вавилонцем, а мать – иранкой). Уже в подростковом возрасте он обнаружил способность самостоятельно, критически оценивать все, что принималось другими как безусловно достоверное. В нем рождалась убежденность в своем великом предназначении, в особой миссии, возложенной на него божеством. Мани путешествует, изучает философию, науки и находит прибежище на родине матери, в Иране. Там, в свои 24 года, он произносит первую проповедь в честь коронации иранского шаха Шапура I. Так начинается его восхождение и, одновременно, готовится радикальное поражение.
Он решает создать религиозную систему, объединяющую элементы предшествующих учений – тенгрианства, зороастризма, христианства, чтобы осуществить все те задачи по спасению мира и человека, которые были поставлены предшественниками, но оказались ими не решенными. Он использует таланты оратора, поэта, музыканта и привлекает мифологические системы, чтобы придать своему учению необыкновенную выразительность и силу.
В этом замысле можно отметить два важных момента. Во-первых, в манихействе сделана попытка «собрать» под крышей одного учения почти все религии, которые имели влияние на мирочувствование и образ жизни кочевников-степняков, что позволило говорить позже о синкретизме их мировоззрения. Во-вторых, в своей личности Мани воплотил близкую, родственную открытой, одухотворенной душе степняков идею о единстве религиозных воззрений с музыкой и мифопоэтическим творчеством.
Все эти свойства способствовали необычайной популярности манихейства на огромной территории, от Италии до Китая, в течение нескольких веков, а также проникновению манихейства из Самарканда, где был его религиозный центр, на территорию Казахстана.
