«No identification». Роман в 2-х частях. «Дом Без Привидений» и «Жизнь с Привидениями»
Максим Фёдорович Веселов
Первая часть – «Дом Без Привидений», писалась в основном из снов или (три главы) необычных событий, которые не должны были происходить в моей жизни и были материализацией истории новой главы.Вторая – «Жизнь с Привидениями», шла жёстко. Увлекался выдумками – сгорал компьютер вместе со всем написанным. Начинал заново и уже не отступал от того, что транслировалось, работал «переписчиком-переводчиком», или – «Божьей дудкой» – как говорил Есенин. Опыт – лучший учитель, хоть и берёт дорого. (МВ)
«No identification». Роман в 2-х частях
«Дом Без Привидений» и «Жизнь с Привидениями»
Максим Фёдорович Веселов
© Максим Фёдорович Веселов, 2024
ISBN 978-5-0064-0308-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
М. Ф. Веселов
Роман.
There is «No identification»
Часть I
«Дом Без Привидений»
Эпилог
– Ну вот, лифт застрял.
– Остановился.
– Приехали, ага.
– Странно…
– Да чего странного, где живём.
– Где застряли, там и живём…
– И я о том… Надо куда позвонить или тут кнопка была.
– Не стоит, бесполезно. Тут в другом дело. Я сейчас попробую… (пауза) Не отвечают. Понятно.
– Что понятно? Вы же ни с кем не говорили.
– Это я так… А вы не с шестьдесят девятой квартиры?
– Оттуда… А что?
– Вы супруг Лили?
– Да. То-есть нет. Пока. Осенью свадьба.
– А-а, поздравляю, очень рад познакомиться! Саша. Из семьдесят первой.
– Саша?! А у вас ещё супруга Зина и сынок Кеша!
– Ага, рассказывала?
– Конечно! Столько всего!
– Будем знакомы. А, ну вот и поехали, значит – всё в порядке.
– Заходите в гости! Только не на лифте! (смеются)
– Да лифт тут ни при чём. И вы к нам заходите, Стас, будем очень-очень рады! Лиле поклон передавайте.
– Обязательно, она как раз дома должна быть!
– Да-да. (В сторону и про себя) Знаю…
Глава 1
«Мирно, тихо»
– Проснулся, что ли? А мамки и нетути, да? А ты не волнуйся, не волнуйся, хочешь, я как Дженни с Тимом побегаю тут у тебя по манежу?
МихСэрыч вздрогнул, контур его тела пошёл рябью и, раздвоившись на диснеевских мышку и кота, понёсся по парапету детского манежа. Он подпинывал сам себя, кусал за хвост, выполнял целую уйму каскадёрских пируэтов, заодно размышляя над тем, что художники в мультипликации даже не представляют себе, насколько тяжело выполнить в действительности то, что они там для людских детей рисуют. Ребёнок в восторге загукал. Дело сделано, лишь бы не плакал. Ай да диснеевцы! Уловили потребности зрителя!
– Скоро мамка придёт, молочка принесёт! – пищал Дженни, а Тим поддакивал, – и скорее бы уже пришла, сколько можно тут в мультики играть…
Пробегая очередной раз мимо стены, МихСэрыч ясно различил на обоях у решётки воздуховода – два сосредоточенных на нём глаза. От неожиданности он чертыхнулся через манеж и больно врезался в письменный стол обеими своими персонажами. Но раздавшийся со стены голос соседа успокоительно прокряхтел:
– МихСэрыч, этт я, не пужайси…
Хозяину дома не стало легче от дружеского тона говорившего, в это время он соскребал свою мультипликационную лепёшку со стены и придавал ей положенный по штату облик Д`Артаньяна.
– Ты меня извини, – продолжал скрипеть сосед. – Сейчас я, сейчас…
От стены начало отлепляться молочное облако, постепенно превращаясь в кинематографическую милашку Одру Тату. Носик хмурый, походка старческая и никак не вяжущаяся с образом. Актриса проковыляла по комнате и взгромоздилась в огромное для неё кресло.
– Эхх… ну не могу я в этом вот безобразии ходить, – пожаловалась лопоухая красавица, показывая распростёртые в стороны руки. – Как гляну на себя, так плююсь. Хорошо ещё, что рожи своей не вижу, а то бы вообще с ума сошёл. Ну что за жизнь?.. как верблюд, чесслово – хожу и плююсь, хожу и плююсь…
Д`Артаньян уже окончательно проявился во всём своём мушкетёрском великолепии, оглядел на сколько смог костюм, поглубже воткнул в шляпу перо и шагнул к гостье – здороваться. Та по-мужски пожала руку.
– Одру, ты не права. Нельзя пользоваться нашей дружбой и постоянно меня пугать. Правила запрещают нам: А) Не стучаться в чужой дом; Б) Вламываться в чужой дом без разрешения; и, самое страшное: В) Путешествовать без облика сущности! Ты в своём уме? А если бы кто увидел? И мне не поздоровится, что я не докладываю о твоих нарушениях!
– МихСэрыч! – старчески взмолилась девушка, – да ты не сердчай на меня, не сердчай! И не учи, не учи… Всё знаю. А вот только если бы тебе после твоего Д`Артаньяна выдали бы вот таку «одёжу», как бы ты сам-то запел, ась??!
Собеседник «актрисы» согласно кивнул и потупил взор. Да и действительно, как не понять товарища? Более полувека в маршале Жукове ходил, а тут на тебе – французская актриска… тут любой на его месте взвоет и наплюёт на все Правила. Однако – Правила. Их никто не отменял, и нарушать их нельзя. А получается, что он, эээ, она, не только сама нарушает, а ещё и его тянет в нарушители, ведь который раз тут одними глазами проявляется! И ни разу МихСэрыч ещё не доложил об этом «наверх», а это – преступление не меньше первого.
– Подведёшь ты меня, друг, под монастырь…
– А я бы вот лучше в монастыре сейчас чертёнком жил, чем тут по белу свету в юбке рассекать, – жалилась красавица, и на кокетство это похоже не было.
– Ага, кто же твоего маршала в монастырь примет? Даже чёртом…
Запищал ребёнок.
Одру подошла к манежу и побрякала погремушками. Посюсюкала, поумилялась:
– Ай ти мой мапонький, ай ти мой толстощёкинький! Утю-тю, утю-тю! Скоро мамочка придёт, Кеше милко принесёт, станет Кеша сытинький, спатки ляжет миленький! Утю-тю, му-тю-тю…
Ребёнок скосил глазки к носику, затем зевнул и вдруг уснул, расплывшись в блаженной улыбке. Да, Одру совмещала в себе и дедушку Жукова, бойца, но – добрейшего деда, и юную особу, умеющую убаюкать младенца. Опыта по сюсюканью с малышнёй у Одру-Жукова было – сколько хочешь, ещё в блокадном Ленинграде он успокаивал голодных грудничков и умел их усыпить сладкими «сытыми» снами. Дом тогда разгромили, но хозяйка квартиры была женщина понимающая, долго кочевала с ним по коммуналкам, пока, наконец, не перевезла его (как всегда – в тапочке) в этот дом, тогда – новёхонькую высоченную двенадцатиэтажку.
– МихСэрыч? – вернулась к креслу Одру и уселась рядом, – можешь замолвить за меня словечко на Собрании? Пусть вернут облик…
Она просила, но сама не верила в то, что говорит. Всякому понятно, чтобы вернуть облик, надо вернуть портрет маршала Жукова на стену его квартиры. Выбросить вырезку из журнала с фотографией актрисы и – вернуть прежнюю картину на место. А кто для него это сделает? Новые жильцы о нём даже не знают… Как умерла бабка Капитолина Семёновна, так внуки въехали в её квартиру и всё, что напоминало им о их героической бабушке – живо спустили в мусоропровод. Благо, портрет маршала сразу заменили вот на эту картинку, потому и не сгинул Жуков-Одру, потому и перешёл по наследству к новой семье, лишь сменив облик. А так бы шатался сейчас где-нибудь на просторах городской помойки, людей пугал. Повезло, можно сказать. Можно сказать…
По стенам прогремел чей-то сорванный водопроводный кран. Один сиплый длинный звук, один визгливый короткий. Знак к новостям. Это означало: «Всем закончить свои дела, скоро будут новости!» Одру и Д`Артаньян тревожно переглянулись.
– Новости… Врагу пожелаю жить в эпоху новостей… – Одру не любила ничего неизвестного или нового. «Грядущее» и «хорошее» она давно воспринимала как антонимы.
– Да ладно тебе… не новостей, а перемен, – поправил друга МихСэрыч.
– Чаво?
– Ничаво. «Врагу не пожелаю жить в эпоху перемен». Так звучит китайская пословица.
– А ну и чёрт с ней, всё один хрен…
Д`Артаньян, присевший было на стул, вскочил, снял перчатки, помял их, одну надел, вторую запихнул в карман штанов. Присел. Повращал глазами, шляпа сползла на затылок, от этого её перо теперь не торчало залихватским хохолком, а выпячивалось где-то в районе лопатки хозяина, напоминая сломанное крыло. Как же так, «закончить дела»? Дитё тут бросить? Мамка совсем разнежилась – видит, что ребёнок легко остаётся один, вот и бегает на молочную кухню со спокойной совестью, даже не подозревая, каких трудов МихСэрычу стоит оберегать этот самый покой младенца. Она думает, что малыш спит без задних ног, а на деле – ничего не спит, это он, МихСэрыч, персонально носится тут по парапету манежа в виде висящих на стене в рамке Тима и Дженни, что бы несмышлёный зритель не орал в бешенстве, а блаженно гукал себе под нос. Как же так, «закончить дела»? Как же так? Как же…
– А меня пёс уже совсем замордовал, – жаловалась Одру. – Хитрый они народ, эти псы, да кошки… Толку от них – никакого, а поди ж ты, любят их, как родных! Вчера отыскал я хозяйкину серёжку, подбросил ей на подушку, она подумала, что барбос нашёл. Ага, «барбос нашёл»! Барбос. Ага. Печеньем его кормила. Хозяин тапочки всё время теряет, кто их ему носит, мне хотелось бы знать?! Кто носит ему тапочки, скажи мне?! Думают – барбос… А на прошлой неделе газ открытым оставили на кухне… барбос ихний сунул нос в балконную щель и спит!!! С-сабака… Я ему та-ак этой щелью балконной нос прищемил, что он орал как бешенный, пока они газ не закрыли. И что? Барбос – спаситель! Барбос – ангел хранитель! А я?!! А я – ушастая девка на листочке…
Одру уже в двадцатый раз рассказывала эту историю, случившуюся не «на прошлой неделе», а в прошлом году. Что ж тут поделаешь? Стар маршал, даже в новом наряде облика. Стар и ворчлив, это простительно. Поэтому в двадцатый раз, МихСэрыч только сочувственно покачал головой и поцокал языком о нёбо, в знак поддержки.
– Дурной народ эти псы да коты, – подытожила актриса. – Дармоеды и лицемеры. Только жратву и могут выпрашивать. Не люблю я их, чес-с слово, не-люб-лю. Бездари.
Неизвестно, сколько бы длились старческие излияния молодой актрисы, но в стенах дома раздался рёв крана: один длинный, надсадный и три коротких, еле различимых. ОБЩИЙ СБОР!
– Праотцы мои… – побледнела Одру. – Сбор… Даже и не Собрание…
– Как же так… я же не могу Кешу оставить! Одру, что делать?!
– А ты вот меня попроси, как сле-довы-во-вает, тьфу эти буквы… следвует! Ага? Я мож-ж и выручу старого друга, а-ась? – актриса ехидно прищурила глаз и смачно сплюнула.
