Дмитрий Киселев (Алхид) "Пьеса «Вера»"

Пьеса «Вера»
Дмитрий Киселев (Алхид)

Пьеса «Вера» об отце и матери, которые идут на кладбище хоронить единственную дочь. Испытывая боль утраты, они, каждый по-своему прощаясь с дочерью, дорожат временем, оставшимся у них. Но, столкнувшись на старом кладбище с появившейся там администрацией, им приходится окунуться в какую-то новую, совершенно незнакомую, искажённую реальность.

Пьеса «Вера»

Дмитрий Киселев (Алхид)

драма в двух действиях.

© Дмитрий Киселев (Алхид), 2024

ISBN 978-5-0064-0760-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Егор Никитич Воеводин, отец умершей, владелец земель, 60 лет.
Татьяна Петровна Воеводина, мать умершей, домохозяйка, 43 года.
Вера, покойная 20 лет.
Аркадий Иванович, старый работник и доверенное лицо у Воеводиной, 70 лет.
Авдотья, старая повариха в доме Воеводиных, 76 лет.
Пётр, работник в доме Воеводиных, 46 лет.
Малый, администратор кладбища, 32 года.
Священник, 62 года.
Юноша, 16 лет.
Мужик, 52 года.
Старший мужик, 55 лет.
Старики.
Старший копатель, 39 лет.
Копатель 2, 50 лет.
Копатель 3, 55 лет.
Лицо 1, 40 лет.
Родственники.

Действие происходит на старом сельском кладбище.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Эпизод первый

В центре затемненной сцены на короткое время синим светом высвечивается стеклянная коробка, в которой находится Вера, одетая в свадебное платье. Девушка осматривается по сторонам.

Вера. Где я?

Свет в коробке тухнет. Её уносят. Вера уходит. На сцене зажигается свет.

Начавшееся после дождливой ночи безветренное утро угрожает хмурым днём. За краем растянувшего вдаль парового чернозёма, вспаханного перед зимой, виднеются макушки ободранных осенью вязов. Над деревьями нависает низкое пасмурное небо. А вспольем тянется раскисшая дорога, усеянная тёмными лужами.

Справа входит Авдотья, одетая в чёрное до пят шерстяное платье, плюшевый тёмный жакет, платок и калоши. В руках у неё икона Пресвятой Богородицы, обрамлённая рушником. Следом, чуть отставая от старухи, входит плешивый, в пепельной бороде Аркадий Иванович, одетый в телогрейку, ватные штаны, шапку-ушанку и сапоги.

Он, выгибая назад спину, несёт тяжёлый деревянный крест.

Аркадий Иванович.(наступая в лужу). Опять в лужу угодил. Не видать за крестом дороги. Хорошо хоть сапоги догадался надеть. (Останавливается и приподнимает крест повыше.) Скорее бы уже до погоста дойти.

Аркадий Иванович продолжает идти дальше.

Дося, а ты приметила, что когда мы Воеводиных хороним, всегда сыро?

Авдотья.(осторожно обступая лужу). Значится, хороших людей хороним.

Аркадий Иванович. (снова наступая в лужу). Да что ты будешь делать. Все лужи пособирал. Ни одной не пропустил.

Аркадий Иванович останавливается, опускает крест на землю. Оглядывается назад.

Ух, как далеко мы от остальных утопали. Дося, постой! Обождать нужно.

Авдотья останавливается. Оборачивается.

(снимая с головы шапку и вытирая ею лицо от пота). Ну, положим, покойная была хорошей. Соглашусь. Но вот её дядя.

Авдотья. (перебивая Аркадия Ивановича). Разве ты не знаешь, старик, что о покойнике не говорят плохо. Тем более на похоронах его племянницы.

Авдотья крестится.

Да и откуда тебе знать, каким был Фёдор Никитич. Он умер уже, посчитай как лет двадцать тому назад. А ты, дай Бог памяти, гораздо позже у нас в доме появился.

Аркадий Иванович. Как же позже. Я аккурат двадцать лет тому назад со службы по контузии вышел и сразу же к Воеводиным на работу поступил. Так что успел, так сказать, натерпеться от старшого брата Егора Никитича.

Авдотья. Натерпелся он. Во мелит. От кого! Да Фёдор Никитич хорошим человеком был, а последний год жизни и вовсе больным пролежал. А от больного разве терпят! Нет, мой дорогой, не терпят. Больному сочувствуют и всё прощают.

Аркадий Иванович. Вон оно как. Он, значится, будет в меня кочергой целить. А я ему: кидайте, Фёдор Никитич, не сдерживайтесь. Вам же вредно сдерживаться. Вы больны. Так, что ли?

Авдотья. Не выдумывай. Фёдор Никитич никогда без причины людей не обижал. Небось, сам натворил чего, а порядочного человека, (крестясь). царствие ему небесное, обвинять вздумал.

Аркадий Иванович. Ну а как же. Конечно, сам. У нас по-другому не бывает. Я ведь сам мимо комнаты Фёдора Никитича дрова со двора к печи нёс. А он меня увидал, окликнул. Я, конечно же, услыхал. Чай не глухой. Хотел подойти. Но смекнул, что наперёд нужно дрова к печи снести, а уж потом опорожнённым вернуться к больному в комнату. Так бы и было. Так бы и было. Да вот только я на глаза Татьяны Петровны попался. Ей для младенца ключевая вода понадобилась. Я с вёдрами к колодцу за водой. Выполнил распоряжение и сразу же поспешил к больному. А он.

Авдотья.(подходя поближе к старику и посмотрев ему прямо в глаза). Что он?

Аркадий Иванович. (говоря тише). Неловко и сказать – то об этом.

Пауза.

Он малую нужду под себя справил. А меня, не стесняясь в выражениях, поносить стал. Буд то бы это я виноват.

Авдотья.(качая отрицательно головой). А разве это не ты повинен в том, что обездвиженный, нуждающийся в заботе, образованный человек был вынужден под себя сходить и тем перед людьми посрамиться?

Аркадий Иванович. Конечно, не я! Я то при чём? (ударяя указательным пальцем себя в грудь). Ведь не меня же за больным смотреть приставили! Не меня!

Авдотья пятится от старика и осуждающе смотрит на него.

Ну что ты меня глазищами буравишь? Что? Тебе хорошо. Сидишь себе на кухоньке в тепле, да обеды стряпаешь. Никто тебя не трогает. Не беспокоит. А меня на работу истопником брали. (Бьёт себя в грудь.) Слышишь, истопником! Деревце из лесу привезти, дровишек напилить да печку растопить. Я ведь не нанимался за больными ухаживать! На то специалисты имеются. Так от чего же я виновен-то? Отчего?

Авдотья.(Смотрит направо, за спину старика.) Ну полно тебе. Хватит. Раздухарился-то как. Пошли уже. Идут.

Авдотья и Аркадий Иванович уходят влево.

Справа входят Мужики с крышкой от гроба на головах. Они одеты в тёмные штаны, непромокаемые куртки, шапки и обуты в резиновые сапоги. За ними входят Старики в фуфайках и ватных штанах. Они несут стулья и лопаты. Следом входит Священник, одетый в рясу и чёрную поношенную куртку. Входят двое Юношей с венками, одетые в пальто, шапки и ботинки.

Юноша.(догоняя священника). Батюшка, я спросить хочу. Спросить хочу.

Священник. (оглядываясь на юношу). Пожалуйста, спрашивай.

Юноша. Почему Бог людей молодыми забирает?

Священник. (останавливаясь). Значится, их время пришло.

Юноша.(останавливаясь). Но как же пришло! Как же! Они же ещё не старые?