Владимир Майоров "Апробация"

Ставить себе такой диагноз – всё равно, что выступать против себя в суде. Буду сопротивляться до последнего. Думаешь, трусливо выброшу белый флаг? Фиг-на! Настоящая, кондовая реальность не выдаст! Он подошёл к окну, с опаской покосился на обломки иглы – должно же и для неё найтись рациональное объяснение – и цепко ухватился глазами за картинку утреннего города. На первый взгляд, за стеклом всё было в порядке. Двадцать третье февраля. Вчера было двадцать второе – это Автандил, вроде бы, помнил точно. Значит, сегодня должно быть двадцать третье. Эту же дату окаймлял чёрный пластмассовый квадратик на календаре. Двадцать третье февраля, как и было сказано. Правда, в какое-то мгновение ему показалось, что над городом разрастается отвратительное шарообразное здание. Но здание заколыхалось, очертания размылись и оформились в шальное, ползущее куда-то облако. Вот так и жизнь – размышлял Автандил, ожидая лифт, блуждающий между этажами, – выращиваешь её, строишь, пестуешь, но вдруг потянет ветром, иголка из подушки вылезет, вынырнет сушёный пингвин на перекрёстке и – рыдай над осколками…

Лифт раскрылся, будто шкатулка с сокровищами. Правда, из сокровищ наличествовало лишь одно – сладковатый тошнотворный запах. Опять Петя с бомжом связался, – проворчал про себя Автандил.

Петя, точнее, Пётр Алексеевич, в прошлом был преуспевающим оператором на телевидении. Потом он не вписался в очередной жизненный вираж. То ли с режиссёром не поладил, то ли канал закрыли, но запил, потерял квалификацию, подрабатывал где-то по случаю и неожиданно воспылал любовью к бомжам. Подбирал бедолагу на улице, приводил к себе, отмывал, кормил, оставлял на ночь. Когда бомж плескался в ванной, аромат расплывался через вентиляцию по всем девяти этажам. Самый густой собирался в квартире, где обитал Автандил, аккурат под Петиной. В такие часы он открывал все форточки и уходил побродить по Тверским, поразмышлять о жизни. К тому же, эти прогулки помогали не потерять квалификацию, полученную на заочном философском факультете Университета.

Втянув аромат пару раз, Автандил решил, что с него довольно, затаил дыхание, зажал пальцами нос, дождался первого этажа, медленно выдохнул, и вдохнул, только выйдя во двор. Но и здесь не надо было быть псиной, чтобы взять свежий бомжовый след. На улице решительно повернул к музею. Светофора у перекрёстка не было, не было и сушёного пингвина. Зато на ступеньках сидели Пётр с новым знакомцем и наслаждались пивом, по очереди потягивая из бутылки.

– Не простудитесь? – подойдя, участливо поинтересовался Автандил.

– Не-е-е, – протянул бомж. – Мы картонки подложили. Толстые… Хочешь? – и протянул полуполную бутылку.

– Да я уж принял с утра, – соврал Автандил.

– Ну-у-у, – с уважением кивнул бомж, отхлебнул и передал бутылку Петру.

Разговор завязался. Автандил решился задать главный вопрос.

– Тут, вроде, птица на столбе торчала, вроде пингвина?

– Торчала, – согласно кивнул бомж, – только сушёная.

– И где же она? – оживился Автандил, почувствовал, как почва под ногами обретает устойчивость.

– Как где? Улетела.

– Что ты человеку голову морочишь, – Петя, наконец, ввязался в дискуссию. – Что ты можешь помнить? Ты же вчера в стельку был, – и, подняв голову к соседу, пожаловался: – Он мне, гад, всю квартиру облевал.

– А пингвин-то? Крутился? – с дрожью в голосе прошептал Автандил, вновь ощущая лёгкое покачивание асфальта.

– Что ж ему ещё делать-то?

– Девался-то куда? – Автандил сорвался на крик.

Петя аж испугался, уставился на соседа и прошептал:

– Пацаны из пятого дома уволокли. Ночью спилили и уволокли.

– Ну и слава Богу, – выдохнул Автандил и заспешил к метро.

* * *

Из-за утренних событий он опять задержался, потому решил пройти проходными дворами, «пингвиньим путём» – вчера он неожиданно быстро оказался у метро. Нырнул во двор, свернул направо, в арку, налево… Стоп! Вчера здесь была ещё одна арка, в неё легковушки протискивались, а теперь – облупленная дверь подъезда с почтовыми ящиками… Может быть, дальше? Тут щель какая-то, «Мерседес» даже на боку не пролезет… Неужели, двором ошибся? Не может быть! Посмотреть соседний?.. Глянул на часы. Да… Ведёт же эта дорожка куда-то… Автандил направился к проходу между домами. Мусора нет, значит, не тупик…

Дорожка напоминала глухое ущелье. Глянул вверх и увидел узенькую полоску неба. Такие высокие дома? Ему казалось, здесь сплошь двух- да трёхэтажки… Коридор сузился, так что плечами Автандил шкрябал по тёмному кирпичу. А потом он остановился, потому что щель закончилась глухой стенкой, а вниз уходили высокие, поросшие мохом ступени.

«Бред, бред», – стучало в мозгу, а ноги сами стали отсчитывать: одна, две, три… Лестница погружалась во тьму. Стоит ли идти дальше? Наверняка, там запертая дверь в подвал. А ноги сами отсчитывали: тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять… Глубоковато для подвала. «Закоулок, ведущий в недра преисподней…» Откуда это? Автандил шикнул на свою рациональную половину, та скукожилась в уголке, и зашагал дальше. Сводчатый потолок опустился, так что пришлось пригнуть голову. Закончится когда-нибудь эта чёртова лестница? Ход резко свернул вправо, и впереди проявилось светлое оконце. По мере спуска оконце росло и превратилось в око пещеры. Автандил стоял перед крутым, поросшим сочной травой спуском, за ним поднималась отвесная скальная стена, а внизу простиралась равнина с клубящимися рощами и яркими пятнышками крыш, напоминающих разбегающихся божьих коровок. Вот вспорхнут сейчас и улетят за высокие горы, за бурные реки. «…Закоулок, ведущий в недра преисподней, идиллический район сельскохозяйственных трущоб…»

А что такое «сельскохозяйственные трущобы»?..

* * *

Автандил дремал в поезде метро, спешащем к станции «Пражская».

Мир под землёй… – шевелилось в дремлющем сознании, – где-то слышал об этом…

* * *

Он не рискнул спуститься в долину. И так уж опаздывал больше, чем на полтора часа. Неприятности теперь могли проистекать от администрации рынка. Во время рабочего дня все точки должны быть открыты. Полчаса, сорок минут – обычно прощалось, но полтора…

Выбравшись во двор, Автандил обнаружил, что обшарпанная дверь подъезда, перекрывавшего дорогу, исчезла, и арка, которую он безуспешно искал, вывела его к метро.

* * *

Проснулся от резкого толчка – поезд неосторожно затормозил на остановке. А быть может, толчок происходил изнутри, потому что Автандил вспомнил. Конечно же! Обручев и его «Плутония»! Мир под землёй! Не вереница затхлых пещер, а простор, охраняемый лёгкой дымкой, свежий воздух и немеркнущий мягкий свет. Самая фантастичная фантастика, он и представить не мог, что когда-нибудь увидит это. Чего стоит вся наука с её эхолотами и сейсмографами, если проморгала под собственным носом такой мир?! Наверное, рациональный Автандил мог бы обнаружить множество несуразностей, но голос диктора оборвал цепочку размышлений: «Пражская». Следующая станция – «Улица Академика Янгеля».

* * *

Всю дорогу он ощущал какое-то неудобство, беспокойство какое-то. И только выйдя из метро, сообразил – кажется, за ним кто-то следит. Вспомнив, как положено действовать героям шпионских фильмов, Автандил остановился у стенда с «Московским комсомольцем» и постарался незаметно посмотреть назад. Ничего определённого. Возможно, какая-то фигура мелькнула в толпе, возможно, кто-то резко отвернулся… Слишком мало материала, чтобы сшить костюм. Дойдя до газетного киоска, Автандил вновь задержался, вглядываясь в стеклянную витрину. Но преследователь (или преследователи?) был начеку и не выдал себя ни единым штришком.

* * *

К счастью, его подстраховал Арам.

– Я сказал, что ты уехал за товаром, – сообщил тот, выйдя из своего закутка. Арам был сыном армянских беженцев из Баку. Тогда ему было пять лет, и он, слава Богу, не помнил всего творившегося там ужаса. Только кошмарные сны, изредка посещавшие его, да картинки узкой улочки, обжигающей бесконечной полуденной белизной. Он торговал брюками в соседней секции, и Автандил много помог ему советами. Искусством продавать брюки Автандил овладел в совершенстве, поскольку пять лет обучения в Университете зарабатывал на жизнь, торгуя этим товаром на маленьком рынке, что ютился на площади Гагарина. Он полагал: раз уж взялся за какое дело – должен стать в нём мастером. Потом начали строительство третьего кольца, те торговые ряды сломали, и Автандил, помыкавшись некоторое время, нашёл себя в бескрайнем море видеопродукции. Но как он торговал брюками! Это была песня! Впрочем, фильмами он торговал не хуже.

Поблагодарил Арама, открыл магазинчик и уселся, поставив на колени ноутбук. Надо было посмотреть два новых фильма. Он продавал только товар, который изучил досконально.

Джордж Клуни почти разбил сердце простоватой блондинки из Техаса, когда нити фильма были прерваны мелодичным напевом колокольчика. Автандил сразу отметил, что колокольчик звенит как-то особенно мягко. Дверь отворилась, Автандилу казалось, что открывается она медленно-медленно, как в кино, и на пороге появилось чудо – вчерашняя Белоснежка с приклеенными ресницами, потому что настоящих таких не бывает.

– Здравствуйте! – голос посетительницы был чуть хрипловатым, но это придавало речи незнакомки какое-то особое очарование, – А я боялась, что Ваш магазинчик сегодня уже не откроется.

– Как?.. – Автандил захлебнулся чувствами и глотал ртом воздух, словно рыба, угодившая в сети.

– Вчера… Вы были такой странный. Все вокруг обыкновенные, а Вы – странный. Мне стало интересно, и я пошла за Вами. Боялась, что Вы заметите… Боялась к Вам подойти. Ну что я скажу? Вы такой серьёзный, такой сосредоточенный. А сегодня – решилась. Вы не сердитесь на меня?

– Нет, что Вы! Это здорово! А сегодня? Сегодня Вы тоже шли за мной?

– Зачем? – она вскинула неправдоподобные ресницы. – Я же не забыла, где Ваш магазинчик, – посетительница восхищённо оглядела стеллажи. – И Вы видели все эти фильмы?

– Конечно. Я же должен знать, что продаю.

– Как интересно! А я никогда не была в кино. В нашем клубе кино давно перестали крутить. Говорят, нерентабельно. А здесь и телевизора нет…

– Хотите посмотреть? – Автандил показал на компьютер. – Это, конечно, не кинотеатр…

– Нет, нет! – почему-то испугалась незнакомка. – Мне на лекции надо.

– Тогда… Может быть, мы вечером встретимся?

– Вы становитесь скучным, как другие, – погрустнела студентка.

– Нет… Я только… Хотите, покажу Вам страну, которую никто не видел? – неожиданно для себя брякнул Автандил.

– Вы обманываете меня? – огромные глаза доверчиво распахнулись.

– Разве Вас можно обмануть? Когда у Вас заканчиваются занятия?

– В шесть.

– Я буду Вас ждать. Скажите, где?

– На «Спортивной». У первого вагона, что к центру. В половине седьмого.

Девушка взмахнула ресницами и растаяла, будто дуновение ветра. И даже колокольчик не заметил её ухода.

* * *

В пять Автандил опустил железный занавес перед секцией. Это было чересчур рано и могло обернуться неприятностями.

– К этой идёшь, к Беляночке? Что сегодня заходила? – беспардонно поинтересовался Арам.

– К ней… – Автандил немного помялся, он не любил просить, – Если будут спрашивать, почему закрыто, соври что-нибудь. Ты это умеешь. Ну, бывай.

– Конечно! Я так совру – пальчики оближешь! Все рыдать будут. Завидую! – бросил вослед убегавшему Автандилу.

* * *

Он хотел купить цветы, но раздумал. Вспомнил, как Белоснежка – так про себя называл он новую знакомую – погрустнела, когда он предложил встретиться. «Вы становитесь скучным, как все»… Потому просто засунул руки в карманы и спустился в метро. Он пришёл на двадцать минут раньше, но Белоснежка уже ждала его.

– Заболела англичанка, и не было последней пары, – у бедняжки был такой вид, будто она оправдывается. – Просто я не люблю, чтобы меня ждали, – пояснила она.

В поезде было полно народу. Она стояла рядом, уткнувшись носом в лацкан его куртки. Пару раз подняла глаза, а потом фыркнула:

– У Вас такое лицо…

Автандил положительно не знал, что делать со своим лицом.

Поезд глотал километр за километром, а он чувствовал себя дурак-дураком.

Раньше у Автандила никогда не возникало проблем с девушками. Ни дома, в Закарпатье, ни здесь, когда учился на заочном в Университете. Чернявый, быстрый, за словом в карман не лез, легко знакомился, и с ним было просто. Девушкам это нравилось, а он следил, чтобы отношения не заходили чересчур далеко. Он строил жизнь по плану. Специальность, потом собственный дом, а потом уж семья. Расставаться с девушками тоже удавалось без рыданий и упрёков.

Но в этот раз случилось что-то непонятное. Раньше он болтал бы всю дорогу без умолку, и к «Охотному ряду» девушка уже смотрела бы на него влюблёнными глазами. А теперь… Он не знал, что сказать, и у него было такое лицо.

Во взаимном молчании выбрались на Тверскую.

Автандил пытался вспомнить арку, через которую утром просочился к метро. Проблема была в том, что рядом с метро арок вообще не было, ни одной. Тогда он решил зайти с другой стороны. Так, как шёл утром. Здесь тоже были некие заковыки. Оба раза он выходил дворами прямо к метро, не переходя ни одной улицы. А ведь по пути, если следовать законам Евклидовой геометрии, неминуемо должен был пересечься с Третьей Тверской-Ямской.

Но не пересекался.

Утром он просто не обратил внимания на эту несуразицу – и так было от чего свихнуться. Вот и сейчас, особо не раздумывая, спешил к тому месту, где должен был начинаться «Странный путь». Спутница едва поспевала за ним.

– Почему мы бежим? – поинтересовалась она.

– Не знаю, – честно ответил Автандил.

Он замедлил шаг. Собственно, зачем так спешить? Не сбежит ведь арка за эти несколько минут. Хотя, в глубине души, в последнем он не был уверен.

Арка была на месте, но дорогу к ней перекрывали три автомобиля, один из них – пожарный. Вокруг суетилось множество народу. Перед самой аркой была вырыта огромная ямища.

– Нам бы пройти, – сказал Автандил человеку в брезентовой робе, преградившему путь.

– Вы же видите, – и он кивнул в сторону ямищи.

– А мы вдоль стенки, по краешку.

– Куда по краешку? Горячую воду прорвало. Видите, под аркой асфальт дымит. Провалитесь в кипяток – и привет родителям.

Трое рабочих просовывали в ямину толстую гибкую трубу.

– И долго вы тут ещё?..

– Сейчас воду откачивать будем. К утру, наверно, закончим.

– Как же нам во двор-то попасть?

– С другой стороны попробуйте, – пожал плечами эмчеэсовец.

Они обошли квартал, но ни арок, ни проходных парадных не обнаружили.

– Не расстраивайтесь, – успокаивала Автандила спутница, – Завтра снова попробуем.

– Не верите, – с горечью ответил Автандил.

– Ну что Вы, верю! Вы так натурально расстроились.

– Тогда пошли! – Автандил бегом потащил Белоснежку к Музыкальному Музею.

На ступенях по-прежнему сидел Петя, только бомж, кажется, был другим.

– Видите столб? На нём вчера стоял сушёный пингвин и вращался. Петя, я правду говорю?

Петя поглядел на них прозрачными глазами и грустно молвил:

– Пиво кончилось.

Автандил достал из кармана пару кюпюр:

– Купи, угощаю.