Незафиксированность
Иван Царицын
Что делает нас такими, какие мы есть? И какую цену должен заплатить человек, чтобы быть самим собой?Роман в рассказах "Незафиксированность" – это истории о друзьях, пытающихся обрести гармонию в жизни, в которой для них нет места. Пойти наперекор судьбе и потерять любовь; в ностальгии по детству найти возможность примириться с реальностью; победить страх смерти и понять самого себя. У каждого героя своя драма и утешение они находят в цикличности и совершенстве природы.Это лирически-грустная и смешная, обыденная и фантастическая книга. Её можно читать как увлекательное собрание историй; как многоплановый роман; или как хронику поиска человеком опоры в мире.
Иван Царицын
Незафиксированность
Ничто в природе не боится смерти,
замерзнув, птица падает с ветвей,
ничуть о гибели своей не сожалея!
Дэвид Герберт Лоуренс
БОЛЬШОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ АЛЬМЫ
– С Альмой может случиться беда! Она утонет или сорвётся со скалы! Мы должны найти Альму, мы обязаны её найти!
Так восклицала Лиза, стоя на туристической тропе. Она сжимала собачий поводок и от растерянности хлопала глазами. Меньше часа назад Альма была рядом. Меньше часа назад маленькое путешествие друзей не предвещало беды. Теперь сумерки окутывали застывший грабовый лес, тишина становилась пугающе глубокой – в горах наступала ночь.
Их было четверо: Оля, Лиза, Кирилл и Антон. Они бродили по лесным тропам и ближе к вечеру вышли к отвесным обрывам. Привал выдался на удобной поляне над пропастью, где взорам путников открывался в молчаливом совершенстве гигантский разлом Большого каньона Крыма.
– Ощущение детской сказки, – промолвила Лиза и тут же, словно её что-то вырвало из настроения созерцания, бросила в сторону обеспокоенный взгляд:
– Альма, ко мне! Да где эта негодница!
Развесёлая такса выскочила из кустов к ногам хозяйки.
– Ты, малышка, пить хочешь? – Лиза мигом извлекла из рюкзака алюминиевое блюдечко и пластиковую бутылку с водой. Альма с наслаждением лакала из блюдечка прохладную родниковую воду, пока девушка поглаживала гладкую шерстку питомицы.
– Пора спускаться в каньон, – Антон, постукивая длинной палкой по камням, наблюдал за друзьями.
– Давай пять минуточек постоим, переоденемся, – кутаясь во флисовую кофту, ответила Оля. – Вечереет, прохладно уже.
– Эх, повезло, что погодка сегодня загляденье, – сказал Кирилл. – А предупреждали – гроза, гроза, да ещё какая! Тьфу на вашу грозу!
Солнце пряталось за вершины гор, чтобы отдать уходящему дню последние всполохи тепла. Отвесные скалы каньона тонули в золотистой пелене заката. Одинокий орёл парил над разломом, и полёт его был и не полётом вовсе, а поэзией, в которой нет ничего лишнего, ничего суетного.
Альма вздрогнула – уловила что-то? Учуяла ли? Такса навострила ушки и помчалась догонять уходящих путников.
Антон, отталкиваясь палкой, скакал по тропе над обрывом, его крепкая фигура мелькала среди можжевельников и грабов, суровое лицо выражало напряжённую задумчивость, в висках поблёскивала седина. Он остановился, перевёл дыхание и оглянулся. Друзья не поспевали за ним. Кирилл пыхтел и то и дело стряхивал со лба слипшиеся от пота и пыли волосы. Оля почти ползла. Лизу и вовсе не было видно за деревьями и кустами. А вот Альма – девочка была уже тут как тут.
– Когда я учился в университете, у нас была традиция вручать походникам значки, – сказал Антон, когда до привала доковыляли Кирилл и Оля. – Мне достался значок «Знаток троп».
– Поэтому ты бегаешь как угорелый? – Оля с трудом опустилась на камень. – Фух, долго ещё? Дайте мне орден «Любитель лавочек».
– Я думаю из нас можно создать лигу таких любителей.
Наконец добралась до стоянки Лиза.
– Лиза! – лукавой улыбкой встретил её Кирилл. – Мы придумали значок для тех, кто всегда идёт последним – «Знаток поп».
Она показала ему язык.
– Нет, не хочу я ваши значки носить, – сказала Оля. – Ни о чём они. Посмотри на Лизу, сейчас как рванёт – и будет нас возле машины ждать.
– Это ранг в нашей тусовке, – ответил Кирилл
– Задумайся: ты даёшь название горе, Ай-Петрий там или Эльбрус, а зачем? Чтобы выразить какую-то особенность горы, но что горе до того как ты её назовёшь? Гора сама по себе не вписывается ни в какие названия, она намного больше…
– Конечно, горы очень большие.
– Ну что ты, Кирюша, не надо так прямолинейно…
Тявкнула Альма, и Антон сказал:
– Вот, даже собачка намекает, что пора идти, – и, помолчав немного, добавил. – Темнеет.
Лиза вскочила, свистнула, подзывая таксу, и поглядела на друзей с шутливым вызовом:
– Мы с Альмой уходим.
Альма покрутила головой, смекая, что обсуждают её собачью особу, рассерженно гавкнула и умчалась за хозяйкой.
***
– Альма достойная собака, ничего с ней не произойдёт, она в своей стихии, – говорил Антон.
Кирилл прислушивался, выискивая взглядом собачьи следы:
– Может почуяла что-то.
– Однозначно почуяла, – Антон стукнул палкой. – Идёмте, она нас догонит или будет ждать возле реки.
Лиза сжимала поводок и с мольбой смотрела на друзей:
– Альма боится темноты.
– Я поищу внизу.
Кирилл полез в ущелье, скользя по земле и цепляясь за ветки какими-то обезьяньими руками. Оля с тревогой поглядывала на розовое закатное небо. Лес тонул в розовых сумерках, среди деревьев начинало мерещиться нечто неведомое.
– Ничего! – раздался полный досады крик Кирилла.
– Антон прав, – сказала Оля. – Альма скорей всего будет возле реки. Идёмте, очень быстро темнеет.
Грабы расступились, открывая тропу – приятный пологий спуск. Ребята направились ко дну каньона. Лиза всхлипывала:
– Альма! Альма! – голос её, наполняясь отчаянием, становился слабее и слабее.
С неба опускалась тишина, плотная, завораживающая – какой она бывает ночью в нелюдимых местах. Лиза не слышала собственных шагов. Тишина давила на неё, напоминая тишину пустой одинокой квартиры.
Небо окрасилось сиреневым цветом. Сумерки густели. Стал доноситься негромкий шум реки. У Лизы появилась надежда, она не выпускала из рук поводок.
Внезапно – лай? Друзья замерли. Да, не одни звуки реки слышались в лесу, а ещё что-то еле уловимое. Друзья помчались со всех ног, выкрикивая:
– Альма! Альма! Альма!
Когда добежали до воды, совсем стемнело.
– Доставайте фонарики! – воскликнула Лиза.
– Вон на том берегу! – встрепенулся Кирилл.
По камням он перепрыгнул реку и полез вверх по склону. Он смог разглядеть Альму в темноте и теперь карабкался к ней. К испугу своему он увидел два силуэта – собака и орёл не отводили глаз друг от друга. Орёл восседал на пне, спокойный и величественный. Антон попытался схватить Альму, но такса молниеносно выскочила из-под его рук и устремилась к воде, ракетой, вздымая брызги, пересекла реку и вылетела прямиков в объятия Лизы. Девушка целовала собаку в носик, а собака в ответ любовно облизывала девушке лицо.
Кирилл наблюдал за сценой воссоединения, но вдруг решительно обернулся – на том месте, где должен был восседать орел, торчал высокий камень. «Показалось что ли…» – решил Кирилл.
Так закончилось для Альмы первое её приключение в горах. В следующем походе она гордо бежала впереди ребят, а на её ошейнике висела медаль «Иван Сусанин».
ТРИ КОТА И ОДНА КОШЕЧКА
Комната в общаге была грязная и неубранная. За столом, уставленным пивными бутылками, сидел Антон и стучал ручкой по раскрытому блокноту. Он вспоминал стихи Маяковского: «прежде чем начнёт петься, долго ходят, разомлев от брожения, и тихо барахтается в тине сердца глупая вобла воображения».
Сегодня утром вобла в сердце Антона перестала подавать признаки жизни. Он напряжённо сопел, покусывал губы и наконец вывел ручкой в блокноте: «Одним жарким летним днём три кота и одна кошечка…» – и сдулся.
В раскрытое окно весна дышала тёплым запахом скошенной травы. Солнечный свет ложился на незаправленные постели и немытый пол. В комнате появился сосед Толик. Он принёс сковородку жареной картошки.
– Ты идёшь сдавать зачёт?
– Буэ, – отмахнулся Антон. – Ещё рано.
– Ты можешь пролететь. Смотри.
– Там шара, всем ставят.
– Тебя могут не допустить к сессии.
Антон покосился на блокнот – неужели вобла стухла? Толик принялся вилкой уплетать картошку прямо из сковородки. Антон проговорил раздражённо:
– Ты можешь не чавкать, я пытаюсь сосредоточиться.
– Извините, гений. Передай бутылку пива, мне запить надо.
Сосед порой действовал на нервы и это при том, что его персона – не самый плохой вариант. Антон не считал себя тем, кто презирает род людской, однако остальных одногруппников он воспринимал как неразумных существ. Его поток судоводителей, на котором учились одни молодые парни (кровь с молоком), кипел тестостероном. Толик же отличался артистизмом, он один с потока не стеснялся участвовать в студенческой самодеятельности – занимался бальными танцами. Он тратил два вечера в неделю на изучение хореографии не из любви к искусству. Бальные танцы были единственной возможностью на время выбраться из мужского сообщества и найти себе девушку.
Все разговоры одногруппников крутились вокруг способов уйти в рейс, а также сдачи зачётов и лабораторных. Им нравилось рассчитывать азимуты и меридианы. Они были ничем, кроме своей будущей специальности. Антон хотел быть чем-то большим.
Он посмотрел в окно на цветущие ветви деревьев и вывел в блокноте: «Одним ясным весенним днём три кота и одна кошечка…» Глубокое раздумье проявилось на его лице. Он погрузился в своё воображение точно в тёплую ванну. Закрыл глаза. Вот-вот оно прорвётся – действие! Нужно единственно правильное действие – для кошечки? для котика?
Хлопнула дверь. На пороге возникла Алиса. Антон спрятал от неё обиженный взгляд.
– Дорогой, ты почему до сих пор не в универе?
