Хулиганить научила
Дальняя сторонушка!
Ты, товарищ, не повалишь,
И повалишь – не побьешь!
За меня за хулигана
В сыру землю попадешь!
Из-за вас, из-за вас
Серенькие глазки,
Из-за вас в который раз
Хожу на перевязки.
Оп-па сразу
Врезали по глазу!
А угадали по плечу
Я стою и хохочу!
Кому холодно в тужурочке
Тулупчик надевай,
Кому хочется подраться,
Тот наскакивай давай!
По деревне мы идем,
Раскоря-корячимся,
Кто навстречу попадется,
В лоб дадим и спрячемся.
Ой, товарищ мой, орел,
Ты до чего ж меня довел!
Довел до леса темного,
До домика казенного.
Шире улица раздайся,
Шайка нашенских идёт!
Гармонист в гармонь играет
Шайка песенки поёт!
По деревенке пройдем
И назад воротимся!
А коль девки хороши —
Ночевать попросимся!
Хулиганом народила,
Хулиганом назвала,
А хулиганский нож купила,
А хулиганить послала!
Баловаться, баловаться,
Баловаться хочется,
А рассказать вам и по правде
И подраться хочется.
Все милашки, как милашки,
А моя не знаю кто:
Шила новую рубашку —
Вышло зимнее пальто.
В балалайку я играю,
А ребята бьются!
Пусть девчата не сидят
А тоже подерутся!
Я шагаю по траве
Рубаха белая в крове,
Посчитай моя милая
Сколько ран на голове.
Не Есенин я, не Пушкин,
Из деревни – ну и что ж?
Я частушки из макушки
Достаю, какие хошь.
Нас побить, побить хотели,
Резать собиралися.
А мы сами, а мы сами
Того дожидалися.
Хулиганом я родился,
Хулиганом и помру!
На тот свет пойду с кинжалом
Там зарежу сатану!
Эх, играй, играй, гармошка,
Покуда не разбитая!
Эх, гуляй, гуляй, головушка,
Покуда не убитая!
Никого мы не боимся,
Кто дорогу преградит:
Ну-ка шаечка на шаечку
Котора победит?
Хулиганы, хулиганы,
Хулиганы, да не мы:
Есть такие хулиганы —
Не выходят из тюрьмы.
Меня били, колотили,
Резали, как борова.
За тебя, моя матаня,
Получал я здорово.
Не высОка да густа
В полюшке-то травушка.
Не велика да красива
У меня сударушка.
Кудри вилися-валилися
На правое плечо.
Я в тебя, моя хорошая,
Влюбился горячо.
За рекой собачка лает, —
Видно, чует белочку.
Под окошком парень ходит, —
Видно, любит девочку.
Игрок устал,
Запинаться стал.
Принесите молока,
Напоите игрока.
Где же моя шапочка,
Где она бобровая?
Где же милая моя,
Где же чернобровая?
Ты пляши, пляши товарищ,
Дроби выколачивай.
К своей дролечке ходи,
К моей не приворачивай.
У кинжала ручка ала,
Ручка вьется, как змея
Заведу большую драку
Выручай, кинжал, меня.
Ты наган мой вороненый,
Всему городу гроза.
Из-за тебя ж, мой вороненый,
Я не бегал ни раза!
Выходи на середину,
Атаман-головорез,
Заведу такую драку
Зашумит зеленый лес!
Выхожу во чисто поле
Предо мною цельна рать.
Эх, землица, мать родная,
Дай мне силы устоять!
Вот поеду в город Шую,
Там куплю гармонь большую.
Заиграю в один бас —
Кому в рыло, кому в глаз.
Поиграй повеселей
Мой товарищ дорогой.
Я за этого товарища
Ручаюсь головой!
Девки баенку топили
Озорные и охальные
С озорными частушками, кажется, ясно всё. Нельзя же всю жизнь прожить со степенным выражением лица, надо когда-нибудь и созоровать, выкинуть коленце, пройтись колесом… На худой конец, у соседа поленницу на святки раскатить… Ну, а уж частушку-то солёную, забористую спеть и сам Бог велел.
Я гуляла день и ночь,
Принесла мамане дочь:
«На-ка, мамка, покачай!
Кто-то сунул невзначай!»
Но вот как быть с частушками нецензурными, хуже того, охальными, которых наплодилось в народе, наверное, больше, чем каких-либо иных, в том числе и любовных… Вычеркнуть их из жизни нельзя, рассматривать только лишь как фольклор в научно-исследовательских целях также не получится… Запрещать бессмысленно: всё равно, как из рваного мешка, высыплются они на волю… Да и запретный плод всегда слаще и притягательнее. Тем более в этом жанре созданы настоящие шедевры народного поэтического творчества…
Может быть, нужно прежде постараться понять, почему эта тема столь притягательна. Вряд ли это можно объяснить только лишь всеобщим падением нравов, бескультурьем и пьянством.
Мне кажется, ответ на эти вопросы лежит в нашем далёком языческом прошлом, когда предки наши поклонялись Роду. Род, родичи, народ, родина, рождение – слова одного порядка. И в основе их лежала одна суть: продолжение рода. И те самые слова, которые принимаются сегодня нами как нецензурные, матерные, вовсе таковыми не были. Более того, они были священными, сакральными словами, повторяемыми как заклинание, как призыв, обращённый к предкам, давно ушедшим.
Как засеянное поле вызывает добрые чувства уверенности в благополучном будущем, так и беременная женщина, мать должна была вызывать не чувство стыда, а наоборот, чувство радости и уверенности, что всё идёт своим чередом, что мужчины своё предназначение истово исполняют, женщины племени чреваты, а это значит, что роду ничего не грозит, он развивается, он крепнет и крепнет день ото дня.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70792633&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
