Саша Урбан "Бар «Черная дыра»"

Бар «Черная дыра»
Саша Урбан

На самой окраине галактики, когда-то звавшейся Млечным Путем, есть маленькая планета Руссо-42. На ней стоит только одно здание – бар "Черная дыра". И там, в отличие от всей остальной галактики, вам всегда будут рады. Если вы не будете нарываться и провоцировать бармена. И не забудьте чаевые.

Саша Урбан

Бар "Черная дыра"

Парочка за десятым столиком

– Мы точно заблудились, – Моника рухнула на спинку пассажирского сидения. Констатация этого факта как будто помогла ей сбросить с плеч вековой груз сомнений, и, наконец, позволила облегченно вздохнуть. Так вздыхают детективы, раскрывающие личность серийного убийцы, или саперы, которым удается обезвредить бомбу. Но Моника не была связана ни с одной из этих профессий. Она просто в очередной раз понять бедолаге, сидевшему за рулем шаттла, что он идиот. Как будто ему не хватало того, что он по совместительству имел несчастье быть ее мужем. В этот раз Моника надеялась, что ее слово будет последним.

Как бы не так.

– Может, это научит тебя не трогать мой навигатор, когда ты берешь мой шаттл для своих шабашей с подругами, – шикнул Эймс. Моника в принципе не ожидала, что мужу хватит наглости даже вздохнуть, так что упрек в свой адрес она встретила немым шоком. Правда, длился от всего пару секунд.

– Я не трогала твой навигатор!

– Может, ты перепутала его с радио или док-станцией, когда хотела послушать очередной подкаст о привлечении изобилия и финансовых потоков, – взмахнул рукой Эймс.

– Я поняла, что это не мое еще в первый год нашего брака, – начала заворачивать остроту Моника, уже предвкушая, как перекосится лицо супруга, когда она в очередной раз напомнит ему, что это он застрял посреди карьерной лестницы в позиции «ни туда – ни сюда». Но Эймс быстро перехватил инициативу.

– Ого, так твой мозг еще способен что-то понимать кроме трендов на маникюр и обувь? Так мы и до котировок фондового рынка дойдем, дорогая. Лет через сто!

Сколько бы они ни грызлись, это не отменяло одного факта, настолько же неоспоримого, как то, что их брак трещал по швам – они заблудились. И теперь их маленький, когда-то модненький шаттл-купе, предназначенный для перелетов между планетами-спутниками, вяло барахтался в темноте на самой окраине галактики. Он полз через великое ничто, где все повороты вели в никуда. Прямо как все сеансы семейного психолога, на которые Эймса таскала Моника.

Бортовой компьютер напряженно перестраивал маршрут, советовал Эймсу то свернуть направо, то налево, но стоило кораблю лечь на новый курс, компьютер начинал расчеты заново.

– Он издевается! – шикнула Моника.

– Навигационный модуль мог повредиться при прыжке, – пожал плечами муж.

– И что, мы будем нарезать круги до самой смерти?! Нужно позвать на помощь. Или хотя бы сесть на какой-нибудь безопасной планете, где есть люди… или еще кто-то разумный.

– Надо же, сразу две умных мысли, ты растешь в моих глазах, – ухмыльнулся Эймс, но взгляд на приборы заставил его посерьезнеть. – Придется садиться, аккумуляторы скоро сядут. Дженнет! Дженнет!

Голосовой помощник не отвечал.

– Моника, солнышко, я сейчас сброшу скорость, а ты потыкай по фильтрам и найди нам планету для посадки. Как с кофточкой на маркетплейсе, ты справишься?

– Справлюсь, – передразнила Моника и размяла пальцы. – Наличие воды – да, концентрация кислорода – от двадцати одного процента, население – любое. Вроде, достаточно?

Эймс поразился, даже сейчас, когда они были на волоске от того, чтобы зависнуть в космосе, когда-то любимой жене хватало желчи, чтоб язвить.

– Ткни в ближайшую планету.

– Особо не разгуляешься, – хмыкнула Моника, тыкая в сенсорный экран. – Планета Руссо-42, население от 3-х человек, зато должна быть вон за тем поясом из астероидов.

И правда, стоило им преодолеть полосу астероидов и космического мусора, им открылась планета. Нет, планетой это можно было назвать разве что насмешки ради. Даже «планеткой» это небесное тело могло называться чисто символически. Крошечный песчаный шарик летел через космос, его едва достигали солнечные лучи, не было ни спутников, ни-че-го. Навигатор предупредил, что они приближаются к границе их планетарной системы.

– Фантастика, – тут же прокомментировала Моника. – Смотри внимательно, любимый муж, вот так выглядит жопа мира.

– То-то я чувствую себя, прямо как в нашей постели, – пожал плечами Эймс, теша себя наивной фантазией – высадить жену на этой планете, отправить искать воду, а самому улететь куда подальше. Списать все на несчастный случай, послать открытки с соболезнованием. Но он тут же одернул себя и опасливо взглянул на Монику. Заведенную, злую, но все еще головокружительно красивую, как в их первую встречу.

Когда-то эти подколки были частью их особенных шуток. Они были уверены, что эта манера общения помогает им держать друг друга в тонусе и сохранять огонь там, где он затухает под весом бесконечных приторных «кис» и «зай». Но время шло, и в какой-то момент из шуток исчез смех, Эймс действительно чувствовал себя конченым неудачником, а Моника в его глазах превратилась в конченую стерву. Как много они упустили в своих отношениях, что даже теперь, находясь в реальной опасности, продолжали брызгать ядом.

По мере приближенияя планетка немного увеличилась. Она все еще была до смешного крошечной, зато теперь Эймс мог рассмотреть ее поверхность. Серебристо-серая, она была покрыта черными пятнами. «Горы», – подумал Эймс, но тут одно из пятен прорезала вспышка.

– О, нет-нет-нет, – взмолился он и принялся дергать руль, но шаттл продолжал двигаться по установленному курсу.

– В чем дело? – подслеповато сощурилась Моника.

– Там сплошные штормы! Что ты сделала? Почему мы не можем свернуть?

Моника поджала губы и отвернулась, принялась рассматривать свой маникюр.

– Моника, – позвал ее муж.

– Команда от имени администратора. Чтоб ты нас в еще большую задницу не занес.

Эймс простонал и откинулся на спинку кресла. Шаттл плавно вошел в атмосферу и начал набирать скорость, со свистом устремляясь вниз. Хоть судно и не было предназначено для длительных перелетов и уж тем более прыжков, машинка неплохо справилась. Эймс даже подумал о том, что можно не торопиться продавать старушку, как вдруг они оказались посреди черного облака. Моника завизжала, вцепившись в подлокотники.

– Все нормально, – Эймс попытался взять ее за руку и успокоить, но и сам вцепился в кресло, когда молния прошила небо прямо перед ними. Следом все вокруг затрещало и загремело. Приборы погасли, затихли двигатели. На секунду все замерло как будто без движения, но уже в следующее мгновение шаттл отправился в крутое пике.

***

Красная лампочка на приборной панели то зажигалась, то потухала. В тусклых отблесках с трудом открывший глаза Эймс мог рассмотреть разгромленную кабину шаттла. Приборы висели на проводах, повсюду валялись вещи: буклеты, стаканчики из-под кофе, пледы. Все, что хранилось по укромным уголкам шаттла. По груди и бокам разливалась тупая боль от удара об руль. Эймс задержал дыхание и осмотрел себя, только увидев, что по рубашке не растеклись кровавые подтеки, он смог выдохнуть. Голова звенела. Он поднес руку к виску, кончики пальцев мазнули по кровавой ссадине. К горлу подкатила тошнота. На ощупь Эймс исследовал лоб: была разбита бровь, на линии роста волос надувалась шишка. Во рту стоял мерзкий металлический привкус – Эймс так сильно сжал зубы, что закровили десны.

Но все отошло на второй план, когда он обернулся и увидел Монику, раскинувшуюся в пассажирском кресле. Голова запрокинута, на шее и плечах наливались синяки от впившихся в кожу ремней безопасности.

– Моника! Дорогая, – он с трудом перегнулся через подлокотник и потрепал жену за плечо.

Моника нахмурила тонкие брови и недовольно забормотала. Волна радости прокатилась по телу Эймса, притупляя боль. Он готов был поклясться, такую смесь счастья и облегчения он в последний раз испытывал лет пять назад, когда Моника впервые предложила поехать к нему.

Но, как было заведено в их браке, счастье было мимолетным, и не успело оно расцвести в полную силу, как тут же оказалось растоптано яростным воплем открывшей глаза Моники.

– А я ведь говорила! Где мы теперь?! Почему эта штука не работает?! – она пару раз ткнула в бортовой компьютер и, не дождавшись отклика, в сердцах ударила по нему ладонью. В голубых глазах заблестели слезы.

Эймс подавил желание продолжить ссору и схватил Монику за руки.

– Дорогая, ну, успокойся. Главное, что мы живы. Неужели этого мало?

– Живы! Отлично просто! Мы живы, но мы хрен пойми где, без связи, без возможности улететь, зато живы!

– Именно.

– Вот только мама все равно нас убъет, если мы не успеем к ужину.

Эймс закатил глаза и тяжело растекся по креслу. Моника тут же сменила гнев на милость.

– Ты что, ранен? Где болит? – она отстегнула ремни и поднялась со своего места. – Тут где-то была аптечка.

– Все нормально, – отмахнулся муж.

– Не шевелись. И не напрягайся. Я сейчас.

Она скрылась из поля зрения. За спиной раздались грохот и шуршание, а потом и ругань через стиснутые зубы. Чем дольше Моника не могла найти аптечку, тем больше злилась, а Эймс уже предчувствовал, как копится ее гнев. И если рядом не найдется чего-то хрупкого, то свою ярость Моника выместит на своем многострадальном муже. Дожидаться этого он не собирался. Эймс с трудом отстегнул ремни и поднялся с места.

– Ты куда?

– Хочу поискать людей, – заявил Эймс и взялся за ручки для экстренной разблокировки дверей. Раздалось шипение, и в кабину ворвался теплый воздух, запах дыма и мелкая крошка песка.

– Не вздумай, – предупредила его Моника.

– У нас нет еды и почти нет запасов воды. Рано или поздно придется выйти.

– Надо хотя бы дождаться, пока рассветет. Ты же со своим везением не мог приземлиться рядом с человеческим жилищем. А если мы посреди пустыни! Или…

Словно в насмешку над ее словами, раздался щелчок, и прямо перед шаттлом зажглась красная неоновая табличка:

«Бар “Черная дыра” пиво, коктейли и дистилляты»

– Смотри-ка дорогая, – ухмыльнулся Эймс. – Хоть в чем-то мне повезло.

Кроме бара никаких других зданий видно не было. Куда ни глянь, вокруг до самого горизонта простиралась укутанная сумраком пустыня. Под ногами шуршал песок и мелкая галька, вдали мерцали вспышки молний. И только из больших окон бара лился теплый оранжевый свет, обещавший уют и спокойствие.

Сам бар был небольшим – это было двухэтажное здание, сложенное из нескольких корабельных контейнеров, как конструктор. Обшивку явно потрепали бури, по самые окна первый этаж был занесен песком. Только крыльцо было тщательно вычищено, а из-за приоткрытой двери на улицу вырывались отзвуки тяжелой музыки. Эймс расплылся в улыбке, как подросток, и все же обернулся на жену. Привыкшая к клубным ресторанам, она смотрела на заведение с ужасом. Но даже Моника не была настолько лишена благоразумия, чтобы требовать поискать что-то еще.

– Там должна быть станция связи, – вздохнула она, ясно давая понять, что это единственное условие, на котором она готова мириться с самим фактом существования этой забегаловки.

– Может, и еда найдется, – пожал плечами Эймс, распахивая перед женой дверь.

Надо сказать,что потрепанные жестким приземлением, всклокоченные и покрытые ссадинами, они вполне вписались в атмосферу заведения. Тут тоже ничего не вопило о свежести. Мебель была старая и вся разная, словно спасенная от бесславной смерти на помойке. В центре стояла барная стойка, а за ней – сервант, подсвеченный неоном. Внутри блестели стеклянными боками бутылки. У Эймса аж во рту пересохло от желания выпить. У него был очень долгий день, с самого утра наполненный скандалами. Стаканчик скотча заставил бы его забыть о желании напомнить Монике, что он был прав, предлагая не лететь в гости к ее маме сразу после солнечной бури.

За барной стойкой обнаружилась согнутая фигура. Молодой человек в клетчатой рубашке сидел на высоком табурете, подтянув колени к плечам. Одной рукой он держал книгу. Раз в пару секунд потрепанные страницы переворачивались.

«И как ему видно из-за волос?” – подумал Эймс, но тут же забыл об этом вопросе, увидев узор татуировки, тянувшийся от кончиков пальцев до самых ушей. Чернильные линии заходили даже на выбритые виски, и Эймс, сколько ни был свободен от предрассудков, решил, что перед ним до ужаса неприятный тип.

Он еще больше утвердился в этой мысли, когда парень оторвался от книги и поднял голову. Лицо у него было… никакое. Захочешь – не вспомнишь. Прямые черты, светлые глаза, тонкие губы – портрет среднестатистического homo sapiens. Разве что изгиб носа выдавал многочисленные переломы. Парень положил книгу и второй – механической – рукой убрал волосы с лица.

– Приветствую.

– Он наверняка из какой-нибудь банды или секты, – прошептала Моника, вцепившись в локоть мужа. Эймс, как бы ни хотел с ней согласиться, произнес другое.

– Здравствуйте… эм… Вы бармен?

– Да не, я пописать зашел, но там занято было, вот я и завис, – отмахнулся парень, скрещивая руки на груди. – Но раз уж я здесь, может, вам налить?

– Шутите, сколько влезет, но моему мужу нужна профессиональная помощь, – нахмурилась Моника. Она все также держала Эймса за локоть и теперь, чуть повернувшись, продемонстрировала супруга бармену, как сумочку из кожи мирфакского варана.

Бармена это только раззадорило. Он размашисто поклонился и улыбнулся.

– На ваше счастье, мэм, перед вами настоящий профессионал, и на мой профессиональный взгляд вам стоит не размениваться на нашу ссанину с кранов и начать вечер сразу с лонг-айленда, – два коктейля в высоких стаканах тут же появились на стойке. – Только учтите, тут в два раза больше алкоголя, чем в классическом рецепте.

«А он мне нравится», – тут же подумал Эймс.

Обычно, куда бы они ни пришли, персонал трясся и благоговел перед Моникой. Само собой, даже сейчас, изрядно потрепанная, она все еще могла внушать праведный ужас своими тонкими чертами, ослепительно белыми волосами и ледяными глазами. Даже ссадины, еще сочившиеся кровью, придавали ей опасного шарма. Эймс в своем деловом костюме не мог произвести и десятой доли того же впечатления, сколько бы ни втягивал живот и не прикрывал волосами намечавшуюся лысину. А парень молодец, не спасовал, даже нашел в себе смелость позубоскалить. Монику это, понятное дело, взбесило.

– Медицинская помощь, идиот. Где здесь какая-нибудь больница?

– На Макомбе, – невозмутимо пожал плечами парень.

– Но это же…

– Ага.

– А здесь что, ничего нет?