Галина Макарова "Новые стихи"

Не сосчитать уроков горьких,
прошедшее приветы шлёт.
Теперь, с последнего пригорка
я вижу: тает тёмный лёд.
И шум воды, и дней янтарность,
колоколов благая весть
в душе рождают благодарность
за всё, что было, будет, есть.

II

Я бунтовала страстно, много,
но безрассудно, безуспешно.
В один конец ведёт дорога:
жизнь – неизбежна.

Бывало радостно и тошно,
минут немного безмятежных,
но благодарна я за то, что
жизнь – неизбежна.

Согрета вешними ветрами
смотрю на всё прощально-нежно:
конец пути не за горами,
жизнь – неизбежна!

III

Нет грязи непролазной,
спокойны небеса.
И нет хулы заглазной
и похвалы в глаза.
Цветов ещё не много,
а верба расцвела.
Так отчего тревога
в душе гнездо свила?
И жалит без опаски,
пустив отраву в кровь,
и светлый праздник Пасхи
мне омрачает вновь.
Колоколов гул слитный
волнует издавна…
С войной кровопролитной
рифмуется весна.
Над вешним первоцветом
свод облаков свинцов.
Наверное, нет смерти,
но жертвы налицо.

IV

Пусть жизнь о возрасте твердит,
я чувствую себя подростком,
ростком и черновым наброском
того, что только предстоит.
А возраст мой – такая малость,
и так безудержна весна!
Я полностью не состоялась,
но состояться всё ж должна.
Мы будем жить не на виду,
как в зазеркалье – за пределом.
И что душе разлука с телом,
когда бессмертен дух!

Капелька

Капелька скатилась по щеке,
не слеза – растаяли снежинки.
Слава Богу, мы не в нищете,
есть необходимые пожитки.
«Слава Богу» говорю всё чаще,
если сделать что-то удалось.
Значит, человек я не пропащий,
если с Богом не бываю врозь.

«На самом дне колодца…»

На самом дне колодца
студёная вода.
Кто долго ждёт – дождётся,
бывает иногда.
Кто ищет, тот находит, —
теряя в свой черёд, —
не то, но что-то вроде,
да ладно, подойдёт.
Всё дело в генном коде.
Что жизнь моя, скажи?
Так, что-то жизни вроде.
И с этим надо жить!

«Был домик ярко-голубым…»

Был домик ярко-голубым,
он выглядел отлично,
и был поэтами любим
судьбы харизматичной.
Они являлись по средам
с наставницею Ольгой[1 - Поэт О. А. Фокина.]
Стоял до крыши шум и гам —
страстей кипело столько!
Престиж наставницы велик,
она большой поэт.
Здесь беспристрастность мне велит
сказать: подобных нет.
Печалям – радостям свой срок:
поэты разбрелись.
А что же домик? Он поблёк,
и полусгнил карниз.
Тоскует, видимо, по тем
денькам, когда был дюж.
Ах, сколько нераскрытых тем!
И раскрывать кому ж?..

Вдохнови!

Застрахованы мы от любви
нашим возрастом, слишком серьёзным.
Вдохнови же меня, вдохнови
благодарной быть зимам морозным,
зацветающим в мае лугам
и простому синичкину пенью,
и стремглав пролетевшим годам,
и любому земному творенью.
Разве к жизни любовь – не любовь?
Здесь не может быть разных мнений.
Окажусь на поляне – и вновь
мне цветы поцелуют колени.
Так о чём же ещё мне мечтать?
Ведь судьба не такая уж скряга.
Нам даётся она – благодать,
и рождает ответное благо.

А ведь что-то делала

Наверно, если срок высчитывать,
то можно многое успеть:
и книжки умные почитывать,
и кружево плести, и петь.
А мне так кружево не выплести.
Лишь звёздочки начнут мерцать,
мне хочется на волю выбрести
и созерцать, и созерцать…
И я, конечно, что-то делала,
когда мне было только… дцать,
а стала старше – обрадела я,
что можно чаще созерцать.
Ещё могу почти не слышно я
порой на лире побряцать.
Такая, право, никудышная.
Но есть блаженство созерцать!

«Как древний иудей трясясь…»

Как древний иудей трясясь,
пугаюсь, видит Бог:
мысль обжигает, не спросясь,
и застаёт врасплох:
как тот, кто робок, шепеляв,
озвучит ясно суть?
Неплавающему – и вплавь,
безногому – и в путь?
Спасёт ли труса сильный конь,
не скроет ли волна?
Когда ему вручён огонь,