Надежда Бабенко "Выпускается 10 «А»"

Выпускается 10 «А»
Надежда Бабенко

Повесть о школьниках советской поры, об их проблемах, взаимоотношениях с учителями, родителями и, конечно, о первой любви.

Надежда Бабенко

Выпускается 10 «А»

1.

Прозвенел звонок. На всех этажах школы стихал топот ног, умолкали голоса. Только торопливые шаги преподавателей да запоздавших раздавались четко и гулко.

Но вот закрылись двери, затих последний шорох.

Так тихо в школе бывает лишь в самом начале урока. В эти минуты она кажется опустевшей.

Постепенно в коридоры начинают просачиваться приглушенные голоса: хором читают первоклассники, объясняют урок учителя.

По расписанию у десятиклассников автодело. После звонка дежурные Найденов и Кутявин развесили таблицы. Всеобщее внимание привлек грузовик ГАЗ-51 с приподнятым кузовом. Казалось, он лихо съезжал с горы.

– Во дает! – восторгались ученики. – Без шофера, а несется!..

– Как теленок на лужайке!

– Придет Георгий Антонович, так и скажи ему: это, мол, не ГАЗ-51, а теленок.

Основные составные его части: шасси, кузов, двигатель…

Какая скука – изучение автомобиля, да еще в такой хороший день. Конечно, уметь управлять машиной приятно, но если бы сразу за руль… После летних каникул трудно перестроиться на деловой лад.

Прошло еще несколько минут… Георгий Антонович не появлялся. Кто-то высказал предположение, что автодела не будет: физик никогда не опаздывал, значит, его нет в школе. В классе становилось все оживленнее. Игорь Вьюнов, невысокий крепыш с темной челкой, вышел из-за парты, звонко шлепая кожаными подошвами, выглянул в коридор.

– Ну как там, Керя?

Керя – прозвище Вьюнова, на которое он охотно откликался. Игорь мечтал по окончании десятилетки поступить в мореходное училище.

– Полный штиль, – ловко повернувшись на пятках, доложил он и, пританцовывая, направился к учительскому столу.

Тем временем староста класса, Саша Данчук, перебирался к парте Гали Соболевой.

Вьюнов, заметив это, назидательно пропел:

Отчего в журналах двойки появляются?

Отчего главою он поник?

Игорь кивнул на Данчука, севшего рядом с Галей:

Так бывает, ежели влюбляется

В ученицу – ученик!

И, закатив глаза, томно поводя плечами, прошелся перед классом, как на сцене.

Светлана Чекушкина, или Чика, угловатая, худенькая, подстриженная коротко, почти под мальчика, напевала какой-то бравурный мотив. Пусть видят все, как ей весело и хорошо. Сердце же ныло от обиды: и в этом году на нее совсем не обращает внимания Найденов. Везет же другим. Хотя бы Соболевой. Ничего особенного: высока, смугла, как цыганка, да и характер неуживчивый, а лучший мальчишка класса, Данчук, так унижается перед ней.

Облокотившись о подоконник, спиной к классу, стояли два неразлучных приятеля – Николай Найденов и Андрей Кутявин. Вполголоса они напевали популярную в прошлом году песенку:

Летят перелетные двойки

По классной пыли голубой,

Летят в дневники и тетради,

А мы их уносим с собой…

Легкий ветерок, врываясь в класс через открытое окно, шевелил светло-русые мальчишечьи чубы.

Немало я дум передумал,

Срываясь с уроков домой,

Не раз мою мать вызывали,

А я оставался живой!

Этот заключительный куплет Найденов и Кутявин пропели во весь голос.

– Что такое! Что я слышу?! – копируя нового классного руководителя, изумился Вьюнов. И, обидчиво поджав губы, как это делала Серафима Матвеевна, напра- вился к нарушителям дисциплины.

– Петь?! Несерьезные песенки?! И это называется десятиклассники, выпускники!

Класс разразился хохотом,

Найденов, карикатурно изогнувшись, пошел в наступление на обидчика. Тот, взъерошив волосы и выставив руки, поспешил отступить.

У самой доски Вьюнов плаксиво запел:

– Ой, Одарка, годи, будэ,

Перестань, годи кричать!

– Ныхай чують добри люди,

И ни буду я мовчать!

– дребезжащим тенорком ответил Найденов и бросился на «Карася» – Игоря с куском мела, чтобы вымазать ему нос.

Тот, крикнув «полундра», вскочил на стол. Но мстительная «Одарка» и не думала отступать. Она уже занесла над столом колено…

– Ах, Радж, если ты сделаешь еще хоть шаг, лодка перевернется тоненьким голоском Риты произнес Вьюнов и кокетливо отступил на другой конец стола.

Найденов, не менее охотно входя в роль Раджа из индийского кинофильма «Бродяга», спросил: – Но что же теперь делать?

«Рита, решившись, махнула рукой.

– Ну и пусть перевернется, – и спрятала смущенное лицо под полой своего пиджака.

Евгений Михайловский, низкорослый, с взлохмаченной черной шевелюрой, размахивая руками над группой притихших любителей поэзии, патетически читал свои новые стихи. За время каникул он заполнил ими несколько тетрадей. Кое-кто удивлялся: какой талантище – в день писать по стольку стихотворений и так артистически читать их! Не десятиклассник Михайловский,а само чудо!

Данчук показывал Гале любительские фотографии, сделанные им летом.

Зина Курганова, перегнувшись через парту, удивленно охала, ахала, пытаясь привлечь внимание Данчука.

– Саша, – говорила она, ловя его взгляд – Ваша дача в поселке Бараний Рог? В самом деле? Мы были там с мамой и не знали, а то бы зашли.

Но Саша ничуть не жалел, что Зина не навестила его на даче, неплохо бы и сейчас от нее отвязаться. Эти фотокарточки он приготовил для Гали, а при свидетелях боялся предлагать. Вдруг она откажется принять их.

В дальнем углу класса страстно разрешался вьетнамский вопрос.

– Нет, – говорил кто-то, – как хотите, но у меня к Америке было какое-то уважение. Не как к другу, но как к сильному сопернику, врагу, а теперь, извините, даже этого нет! Привязаться к Вьетнаму! Такому малюсенькому государству. Да и в чем Вьетнам перед Америкой мог провиниться?

– Да если бы и провинился. Разве Америке оказывает честь война с такой крохой!

– Это не война, убийство!

А у классной доски тем временем, скрестив руки за спиной и дружно отбивая такт ногами, Вьюнов, Найденов и Кутявин распевали:

Что ему девятый вал!

Что ему десятый вал!

Он и в бурю напевал

Бывало…

– Тили-тили-тили,

Тили-тили-том!

Мы ли не ходили

В шквал и в шторм!..

«Моряки» дружно, как по команде, привстали на носки, подпрыгнули, одновременно тряхнули волосами, как это нередко делал директор школы.

– Не похожи, не похожи на Матвея Изотовича. У него чуб с сединкой.

– Керя, хочешь поседеть в интересах класса?

Вьюнов, изобразив на лице недовольство, как директор при виде бегающих по коридору учеников, отрицательно мотнул головой.

– Ребя, не хочет! – изумился Найденов.

– Сейчас он приобретет седину насильственным путем! – торжественно вынесли приговор приятели, обиженные несговорчивостью Вьюнова. Не успел Игорь опомниться, как его темные волосы были густо припорошены мелом.

Когда «поседевший» Керя, в угоду классу, опять изобразил рассерженную Серафиму Матвеевну, десятый «А» вновь дружно рассмеялся.

– Товарищ преподаватель, почему вы так недружелюбно относитесь к нам, ученикам? А мы, между прочим, ваше подрастающее поколение. Мы, можно сказать, ваша надежда, и так далее и тому подобное! – дурачился Найденов.

– К черту вас! С вами возни да беспокойства не оберешься! – ответил Вьюнов, подражая голосу классного руководителя.

– Ребята! Идея! – вдруг изменив тон и став серьезным, заявил Найденов.

– Да ну? – изумился Вьюнов.

– Зачем я сюда пришел? – вопрошал Найденов. – Драгоценное время зря терять? Никак нет! За знаниями, ибо ученье – свет, а неученье – тьма! А мне этих самых знаний не дают… Так достойно ли сидеть у моря и ждать погоды! То есть милостей у природы. Не достойно! Взять их – наша задача. Какой вывод делаем? Какие будут предложения? Товарищ секретарь, – Николай властно кивнул Игорю, – запишите самые ценные! Вьюнов в подобострастной позе, с мелом в руке. застыл у доски.