Моя несчастная Отчизна,
Земля несметного богатства,
Где вместо будущего тризна,
Где неизбывно казнокрадство,
Где год от года, век от века
Страна не любит человека.
Борис Швец
Корни российского пьянства лежат помимо прочего в нашем климате. Я понял это на своём опыте, оказавшись поздней осенью на уборке картофеля в подшефном совхозе. Это так говорилось – «подшефный совхоз». В действительности разваливающееся, как многое другое, сельскохозяйственное образование. Кто будет работать в деревне, если стимула для работы никакого? Заработка нет, нет и радости труда на гниющие закрома безразличной к тебе родины. Быт не устроен, и перспектив не видно. Молодежь, едва получив подобие среднего образования в хилых сельских школах, стремительно мигрировала в города в поисках лучшей доли. В деревнях оставались старики со старухами да горемыки-пьяницы. Вот и привозили по разнарядке для сезонной работы на полях людей из городов. Лучше всего подходили сотрудники научно-исследовательских институтов, но вполне годились и студенты, и школьники старших классов, и работники заводов. Работали горожане на полях, естественно, бесплатно. Впрочем, назвать это работой можно было лишь с большой натяжкой, так что отсутствие платы несколько уравновешивалось отсутствием эффективного труда. Потери были огромны: на полях терялась часть урожая, в городах студенты недоучивались, рабочие недорабатывали, учёные недоисследовали. Так со скрежетом родное наше народное хозяйство двигалось в светлое будущее.
Я в составе комплексной бригады научно-исследовательского института тружусь в хозяйстве Волоколамского района Московской области. Устроены мы прилично, живём в бараке комнат на десять, в каждой по восемь-двенадцать коек. Удобства на улице, но к этому привыкаешь. Кормят в столовой неподалеку, еда сносная, хватает. На работу возят. Мы собираем в мешки картошку, извлечённую на свет копалкой на тракторе. Сезон дождей, с уборкой урожая кто-то явно затянул. С утра – дождь со снегом. Сверху льёт, под сапогами раскисшая грязь, в которую проваливаешься на каждом шагу. Вначале холодно и промозгло, потом очень холодно и очень промозгло. И я, и мои спутники хрипим и кашляем. Не заболеть бы всерьёз. Профилактически прикупаем водку, много водки. На поле работаем парами, по два человека на борозде. Там же, под дождём и снегом, пьём, естественно «из горла», распивая бутылку на двоих. Бутылки хватает до обеда. Потом на работу уже не выходим, разбредаемся по комнатам и до ночи, а то и до утра играем в монопольку. Случается, пьём ещё. Осень, дождь, холод, грязь. Россия.
4. Я милицией доволен
В таёжной зоне Среднего Поволжья посреди Марийской низменности течёт река Малая Кокшага, несущая воды в великую русскую реку Волгу. С давних времён населяли те места свободолюбивые финно-угорские племена, именовавшиеся марийцами или черемисами. В 16 веке царь и великий князь всея Руси Иван IV Грозный, дабы воспрепятствовать многократно вспыхивавшим Черемисским войнам, повелел заложить на Малой Кокшаге город-крепость, в память чего город назван Царёвококшайском. В советской действительности этот город стал столицей Марийской автономии и с конца двадцатых годов прошлого века носит имя Йошкар-Ола, что на русский язык переводится как Красный город. Положенным образом Йошкар-Ола обрастала во времени всеми атрибутами столицы, чему немало способствовало перемещение туда в начале Великой Отечественной войны потребных для военных нужд заводов из западных областей страны. В то лихолетье на улицах города утонула в грязи, захлебнувшись, персональная лошадь директора одного из местных предприятий. Улицы постепенно замостили, а потом и вовсе закатали в асфальт. На провалах пешеходных дорожек воздвигли деревянные мостки на сваях. Появились кинотеатры и театр. И тогда в общем потоке всепроникающей культуры в Йошкар-Оле заработали вытрезвители.
Как, вы не знаете, что это такое?! Большой толковый словарь Д. Н. Ушакова определяет вытрезвитель как «Учреждение санитарно-медицинского характера для вытрезвления пьяных». Людей, пьяных до невменяемости, свозят в эти заведения, где они ночуют. Не могу сказать, в какой мере вытрезвители являются отечественным изобретением, но в России первый вытрезвитель под названием «Приют для опьяневших» появился в 1902 году в городе Туле в целях борьбы с вырождением населения, его экономическим разорением и нравственной порчей. Штатный кучер вытрезвителя ездил по городу и подбирал попавших в поле зрения бесчувственных граждан, которых доставлял затем в вытрезвитель для оказания им помощи. Спустя несколько лет через вытрезвители Тулы проходили ежедневно по триста и более человек. К тому времени во многих губернских городах страны существовали подобные заведения. На событиях 1917 года вытрезвители исчезли, чтобы возникнуть вновь через полтора десятка лет, вначале как заведения Наркомата здравоохранения, а с 1940 года – Наркомата внутренних дел. В советское время пьяных на улицах собирали наряды милиции и народные дружинники. Существовали привилегированные категории граждан, которых запрещалось помещать в вытрезвители. Вместе с тем сложилась целая когорта соотечественников, для которых ночь в вытрезвителе стала нормой жизни. В 2011 году вытрезвители на территории России закрыты, что вряд ли следует рассматривать как следствие тотального сокращения алкоголизма в отечестве. Практика работы вытрезвителей при громких реляциях была довольно непривлекательной. Пришедшие в бессознательное состояние люди должны были получить там медицинскую помощь, пройти санитарную обработку и найти кров над головой и чистую постель. Услуги эти, конечно же, потом надлежало оплатить. Фактически медицинская помощь сводилась к беглому осмотру и фельдшерской помощи с приёмами ускоренного отрезвления. Кров, какой-никакой, тоже был. А вот с чистыми постелями везло не всем. Нередко случались побои и ограбление беспомощных людей.
Но вернёмся к упомянутой Йошкар-Оле. Годах в семидесятых постоянным клиентом Йошкар-Олинского вытрезвителя стал некий марийский поэт. Любил человек выпить, ну и что! А если случалось ему многократно ложиться на улице отдохнуть, приняв свою дозу, так организм же требовал. Милицейская перевозка его добросовестно подбирала и в вытрезвитель транспортировала. Тут случился очередной юбилей доблестной милиции. Поэт, естественно, по случаю праздника выпил и опять попал в вытрезвитель. Проспался и на следующее утро бодро попросил в вытрезвителе книгу отзывов. Удивляться не следует – во всех нормальных советских учреждениях книги отзывов были. Дали нашему герою книгу отзывов. И он оставил в ней такую искреннюю запись:
«Я милицией доволен, у меня претензий нет.
За хорошую работу шлю милиции привет.
А пить я буду и знаю наперёд —
Моя милиция меня подберёт».
Говорят, эти стихи одна из местных газет перепечатала как пример хорошего тона для культурных жителей марийской столицы.
5. Солидарность
Веселие Руси есть пити,
не можем без того быти.
Князь новгородский и великий князь киевский
Владимир Святославович
(Владимир Красное Солнышко)
Веселящие напитки на Руси испокон веков были традиционны на пирах и иных празднествах, популярны в быту. Со временем привычные медовуху, пиво и брагу постепенно дополнили и потеснили крепкие спиртные напитки. Самогон и водка вошли в обиход, потребление спиртного в стране неукоснительно росло.
Производство водки было высокорентабельным и приносило бюджету огромные деньги. Советская власть, закрывая прорехи дырявого бюджета, цены на водку неоднократно поднимала, что было несложно при государственной монополии на её производство и запрете самогоноварения.
Подорожание 1961 года вымело из потребления популярный и дешёвый «сучок», самая дешёвая водка «Московская» шла по цене 2 рубля 87 копеек. Вскоре минимальная стоимость водки поднялась до 3 рублей 62 копеек (1972 год), а затем до 5 рублей 30 копеек (1981 год).
Смена руководства страной в 1982 году ознаменовалась появлением водки «Андроповка», ставшей хитом продаж и снискавшей новому руководителю популярность в народных массах своей сниженной на 10%, ценой. Впрочем, она существовала недолго и через два-три года с очередной переменой власти «Андроповка» тихо исчезла с прилавков.
Но независимо от стоимости водки русский народ жил под неизменным девизом «Пили, пьём и пить будем!» Повальное пьянство было причиной колоссальных потерь в народном хозяйстве. Стремясь ограничить потребление «горькой», власть вводила запреты и ограничения, тоже, впрочем, малоэффективные. В семидесятые годы водку разрешили продавать только с 11 часов утра. (Острословы не замедлили назвать это знаковое для пьющей Руси время «ленинским», поскольку на юбилейной монете, выпущенной к 100-летию вождя, Ленин поднятой рукой указывал ровно на то место, где на циферблате часов размещают цифру 11). Тогда и произошла эта история.
В самом что ни на есть центре Москвы близ площади Маяковского был небольшой продуктовый магазин. Спрятанный от городской движухи и глаз прохожих за спиной тогдашней гостиницы «София», он привлекал завсегдатаев не столько скудным ассортиментом, сколько своим винным отделом. Тот тоже не блистал, зато в положенное время на стеллаже позади бдительного продавца неизменно красовались бутылки с самым ходовым в России напитком – водкой.
К одиннадцати часам у входа в магазин выстраивалась длинная очередь страждущих и истосковавшихся. Клиенты были понимающие, порядок по возможности блюли. Если же кто не удерживался от соблазна пролезть вперёд, когда в положенное время дверь магазина отмыкалась, то нарушителей осаживали коллективно и безжалостно, занятые места солидарно хранили.
У винного прилавка эти покупатели вели себя предельно чинно, как слушатели высших женских курсов – это чтобы, упаси бог, служители за прилавком чего не подумали и из магазина их не выставили без покупки, как уже приложившихся к спиртному. Только разве можно удержаться от нетерпения даже в таком священном месте? Толкотня. И как-то в тесноте помещения случилось несчастье: прошедший все испытания томительной жаждой и нескончаемой очередью мужчина, пробираясь ко входу, приобретённую заветную бутылку водки в ослабевших от почти суточного алкогольного поста руках не удержал. Как это произошло, никто в толпе не заметил, только бутылка упала. Пол каменный, бутылка вдребезги. Осколки и лужа возле ног. Как же ты, родимый?!
В магазине сразу и без команды стих гомон. Все (все!) присутствующие изнутри, из самых своих измученных глубин осознали необратимость трагедии. На пострадавшего страшно было смотреть. А он стоял, глядел под ноги и, казалось, сам не верил, не хотел верить. Брал на последнее. Это что же, конец?!
И тогда проявилась самая высокая мужская солидарность. Кто-то тихо произнёс: «Мужики, кто что может…» И без лишних слов все они, забулдыги, подзаборные пьяницы и штатные алкоголики, набросали тому бедолаге пригоршню мелочи. Когда набралось на бутылку, его без очереди пропихнули с общего согласия к прилавку. Потом он с новой бутылкой возле сердца пробирался опять к выходу, и каждый, кто дотягивался, слегка хлопал его – кто по спине, кто (осторожно) по плечу – и что-то говорил по-свойски, по-дружески. А в маленьком, грязном магазинчике как будто стало светлее и даже не так тесно. И всякого наглядевшиеся продавцы были уже не столь суровы, и улыбались немногие случайные покупатели других отделов.
6. Судьба женщины
В тесном мирке ведомственного дома и жители, и обслуга, казалось, были хорошо знакомы. Но порой всплывающие детали по-новому освещали отдельные судьбы.
Работала консьержем немолодая женщина. Тихая и неприметная, она несла в себе отголоски далёкого трагического детства. Родилась и жила в деревне, что в средней части России. Было ей лет пять, когда умерла мать, и остались она да трёхлетний брат с отцом. В деревне без хозяйки нельзя, пропадёшь, так что отец вскоре женился повторно. Молодая мачеха сирот невзлюбила – отец в город на заработки, а она держит детей впроголодь, ругает, бьёт, и заступиться некому. Знала маленькая девочка, что у покойной матери в городе её брат остался, решила к нему податься. Может, приютит? Однажды зимой взяла братишку за руку, и пошли они в сторону города. Идти далеко, дороги не знают, заплутались. Брели целиной по глубокому снегу, стали замерзать и тут провалились под землю. Даже испугаться не успели, оказались в норе. А там – большая серая собака, и щенки повизгивают. Сразу стало тепло и интересно. Собака зубы показала, детей обнюхала… и пригрела. Чем кормила, неизвестно. Когда через несколько дней отец из города вернулся, детей отправились искать всей деревней. Нашли в логове волка, живых и вполне здоровых. Самой волчихи и волчат в норе уже не было.
Отец детей домой привёл, жену побил: «Не обижай сирот!» и опять в город на заработки. Стало детям дома немного сытнее, да всё нехорошо. Видит отец, что изведёт детей мачеха, решил у брата покойной жены их пристроить, тот бездетным был. Привёз. Но время-то голодное, дядьке с женой самим есть нечего. Жена дядьки к маленькому мальчику прикипела, приняла. Ну, а девчонка взрослая, шестой год пошёл, лишний рот, должна помогать, работать. Поручениями и заданиями ребёнка замучила. Послала однажды на рынок за покупкой, а у девочки деньги украли. Как домой вернуться? Решила утопиться. Побежала на речку, да споткнулась. Упала носом в снег и видит – у самого лица в снег денежка вмёрзла. Снег разгребла – купюра, да какая большая! В кулаке зажала, домой подалась. Рассказала всё, как было, дядьке и жене его. Те говорят: «Бог, видать, не велит сироту обижать, охраняет». С того дня перестали девочку гнобить. Выросла, окончила профессиональное училище. Хорошего человека встретила, вышла замуж. Так жизнь и наладилась.
7. Путешествие молодожёнов
Сергей, студент московского института, будущий врач-эпидемиолог, женился. Не надо смеяться, с каждым может приключиться. Это событие они с молодой женой решили отметить поездкой на теплоходе по Волге от Москвы до Астрахани. Представляете себе: отдельная каюта, предупредительные стюарды, изысканное по тому времени меню. Прекрасные волжские виды, маленькие старинные городки с базарами-развалами. Местные музеи с заблудившимися шедеврами. Несравненные волжские помидоры, ароматные арбузы, домашняя выпечка на стоянках. Представляете? Вот и они всё именно так себе представляли. Только жизнь внесла коррективу: аккуратно в день отъезда молодожёнов из Москвы в регионе Волги была зафиксирована вспышка холеры, вследствие чего объявлен карантин.
Плыли молодые до Астрахани без остановок. Еда… ну, вы понимаете. Само собой, исключились овощи-фрукты. Всё прочее соответствовало ситуации, не было ни музеев, ни прогулок вдоль резных палисадов. А в Астрахани Сергея ссадили с теплохода и забрали в инфекционную больницу. Подхватил ли он холеру, или врачи подстраховались, изолировав его от общества с обычной диареей от некондиционных харчей, сказать не могу. Только провёл Сергей в холерном бараке положенный срок под капельницей и на унитазе, а молодая жена его металась на свободе в попытке передать супругу записку со словами любви и материальное подкрепление своих чувств в виде недозволенных съестных припасов.
Для будущего эпидемиолога такой взгляд на проблему изнутри был безусловно полезен. Только спустя не самое продолжительное время после той поездки Сергей развёлся. Нельзя исключить, что именно поездка разочаровала его в семейном счастье.
8. Гость со свалки
Московский район «Текстильщики» возник на месте бывшей свалки. В наследство жилым домам досталось множество крыс. Большие, умные, голодные, они проникали в подъезды и, случалось, бросались на людей.
Володя, возвращаясь домой, зашёл в подъезд многоквартирного дома в Текстильщиках, ведя за руку сына Алексея трёх лет. Крыса, явно заблудившаяся в подъезде, в метаниях наткнулась на Володю и стремительно юркнула в его штанину. Это укрытие она посчитала недостаточным, а потому полезла дальше, точнее, выше. Острые когти разрывали живую плоть ноги. Можно предположить, что в жизни Володи случались более приятные моменты.
Что делает в подобном случае человек? Может кричать, может молотить кулаками по супостату. Только рядом с Володей маленький сын; если закричать или ударить, ребёнок будет напуган. И вообще, не лучший для него пример. Со словами: «Смотри, Лешка, какой чудный гость к нам пожаловал!» Володя отпустил руку сына, расстегнул свои брюки и через верх вытащил злополучную крысу. Вытащил, невзирая на её укусы и сопротивление. После чего не отбросил, не ударил о стенку, что было бы естественно. Свободной рукой он погладил извивающуюся тварь, открыл дверь на улицу и отпустил крысу. Застегнул брюки и поднялся с сыном домой, где, закрывшись в ванной, долго отмывал кровь и заливал раны йодом. А Лёшка пошёл играть, осмысливая новые впечатления.
9. Криминальная приватизация
На поднявшейся в начале девяностых волне приватизации работники большой плодоовощной базы столицы решили акционироваться. Несколько таких баз, раскиданных по разным районам города, много лет служили для перевалки сельхозпродукции по пути в московские магазины и её сезонного хранения. На двадцати трёх гектарах базы, о которой идёт речь, разместились десятка полтора хранилищ, ко времени описываемых событий частично занятых непрофильной продукцией. Чего там только не было – одежда производства отечественных кооперативов и сработанная в Турции модельная обувь, азиатские кроссовки и голландские фруктовые чаи, невнятного происхождения станки и приспособления. А один крупный склад целиком арендовала компания «Кока-Кола», тогда только нацеливавшаяся на российский рынок; завоевывая московские высоты, она создала на этой базе своё генеральное представительство. Наверное, меньше всего на базе были представлены овощи и фрукты. Ну, не хлебом единым.
Командовали базой два начальника – директор Евгений Михайлович и финансовый директор Владимир Николаевич. Оба профессионалы, оба в самом дееспособном возрасте, когда и сил ещё много, и знаний да связей уже хватает. Работали совместно не первый год, дружили семьями, руководили слаженно. Разработку документов по приватизации базы заказали нашему многопрофильному предприятию. Специалисты предприятия, возглавляемые авторитетным в своей области доктором-профессором, отнеслись к разработке документов по акционированию ответственно. Необходимый пакет документов был в срок подготовлен и с положенными инстанциями согласован. Тогда началось самое интересное. Выяснилось, что у Евгения Михайловича и Владимира Николаевича нет единого понимания того, кто из них получит контрольный пакет акций базы.
Вы, полагаю, знаете российские реалии того периода: при акционировании предприятия цена его акций первоначально ниже их реальной стоимости. И если даже предприятие убыточно, последующая продажная стоимость акции, как правило, неизмеримо выше начальной цены приобретения. Собственно, по этой нехитрой стратегии возникла поросль российских скороспелых миллионеров из числа лиц, до приватизации причастных к руководству заводами, фабриками, институтами, магазинами, ателье и химчистками. Кто чем командовал, тот то и поимел. Если, конечно, сообразительности и весовой категории хватило, а мораль позволила. Что касается контрольного пакета акций предприятия, то он определял в конечном счёте, кто командует судьбой предприятия и финансовыми потоками. В нашем случае это были большие, даже очень большие деньги.
Двум котам в одном мешке тесно, и двум уважающим себя руководителям не ужиться в тесной роли хозяина. Так поссорились Евгений Михайлович с Владимиром Николаевичем. Затем появился криминальный сюжет. Квартиру Владимира Николаевича подожгли, облив бензином металлическую дверь. В тот момент в их квартире на третьем этаже были только хозяин с женой, эвакуировались ещё до приезда пожарных. Жена благополучно выбралась через окно и спустилась по водосточной трубе, грузный Владимир Николаевич прорывался через дверь. Сильно обгорел и едва не лишился глаз, долго лечился.
Заказчика и исполнителей поджога не нашли, приватизацию базы приостановили. Мы со своими специалистами от темы отошли по причине нерешённого в коллективе базы вопроса распределения собственности. Позднее я бывал на базе раз или два в гостях. Директором базы стал Владимир Николаевич, всё прочее сохранялось внешне неизменным.
10. Пожары в тайге
Зрелище последствий площадных пожаров в тайге удручает.
Мне довелось видеть сотни гектаров выгоревшей Кокшайской тайги, что на Восточно-Европейской равнине. Обгорелые стволы корабельных сосен чёрными остовами смотрели в небо. Жизнь ушла из этого леса, десятилетиями будет земля затягивать раны. Поезд шёл мимо, мне хотелось отвернуться. Люди – виновники происшедшего, было стыдно, хотя причём здесь я?
А в тысяча девятьсот семьдесят пятом году я оказался на Дальнем Востоке. Стояли необычные даже для тех мест морозы, и когда в дальневосточном городе «Солнечный» оборвало высоковольтную линию электропередачи, на спасение города бросили военных. Мне повезло уехать из Солнечного часа за три до аварии на линии. Я стоял у окна поезда, и сопки Дальневосточной тайги, оголённые пожарами от костров браконьеров, виднелись на горизонте, как грудь истерзанной женщины.
11. В погребке
Начало 20 века, Одесса, винный погреб-кабачок. Посетители приходили туда выпить стакан-другой вина, посидеть, поговорить. Нередки были компании мелких купцов, разбогатевших на одесском Привозе. Иногда подвыпившие клиенты скандально ссорились, и тогда их приходилось успокаивать. Но случалось, что они целовались, проявляя взаимные симпатии. Выглядело это так.
Двое толстых мужчин с традиционно большими животами вставали лицом к лицу на некотором расстоянии друг от друга. У каждого в одной руке был стакан с вином, в другой руке – солидный брус замороженного сливочного масла. Отхлебнув вино и закусив маслом, они разводили в стороны руки, переваливались через свои сдвинутые животы и, сблизив замасленные физиономии, лобызались.
