Андрей Козырев "Сад камней. Сборник стихотворений"

мир никогда не станет прежним
и видя это безобразье
на подоконнике томится
на подоконнике скучает
колючее живое счастье
веселый кактус Афанасий

ЛЮБОВЬ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА

допустим ты сидишь себе упрямо
в кафе и ждешь горячий буйабес
но в этот раз идет другая драма
и в ней другой таится интерес

ты тянешь время все жаднее тянешь
через соломинку безвкусное питье
но за соседний столик мельком взглянешь
и обалдеешь увидав ее

ведь от одной ее шальной улыбки
от логики и скуки далеки
в твоем мозгу вовсю запели скрипки
задергались безумные смычки

и вот на эти звуки выбегает
в твоей башке из двери потайной
смеясь и истерически моргая
двухсложник кривоногий и хромой

над ним кудахчет в воздухе порхая
иллюзия свободного стиха
поэзия бессмысленно нагая
пленительная но не без греха

за ней трехногий прыгает анапест
хрипит клокочет хочет всех сожрать
и эту фреску роспись опись запись
заносишь ты в несчастную тетрадь

но вот ты перешел в недостоверность
в космический комический уют
кафе летит меж звезд в свою безмерность
и мухи по столешнице ползут

в жужжанье крыл стрекочет запах кофе
а ты строчишь пока не надоест
к своей неудержимой катастрофе
летит кафе меж равнодушных звезд

люби пиши и пей поэт и рыцарь
несчастный полубог и полубык
твоя богиня ангелица птица
не из таких к которым ты привык

прекрасное зачем-то так ужасно
что незачем смотреть ему в глаза
любовь как смерть несносна и заразна
но заболевших добивать нельзя

бела черна красна и некрасива
то влезет в сердце то звенит вдали
жизнь делая нескучною на диво
как будто Бог в святых мечтах земли.

СКЕЛЕТ В ШКАФУ

В моем шкафу уже десяток лет
(Хоть это в наше время непрактично)
Живет один веселенький скелет —
Изысканный и аристократичный.

Он иногда выходит поболтать,
Когда в квартире нет родни с друзьями,
Попить чайку, стишата почитать
И стариной тряхнуть – то бишь костями.

Мой друг скелет – известнейший поэт
Не золотого – каменного века,
И из его стихов за много лет
Сложилась целая библиотека.

Мы с ним беседуем о том, о сем,
Мы делимся увиденными снами
И иногда такую чушь несем,
Что весело богам следить за нами.

А боги смирно, словно паучки,
Сидят в его костях, не замечая,
Как прыгают на черепе очки,
Как пляшет в тонких пальцах чашка чая.

Как это важно, если ты поэт,
Не знающий в работе утомленья,
Чтоб хоть один веселенький скелет
Жил у тебя в шкафу – для вдохновенья.

РЫБНЫЙ ДЕНЬ

я ничего не понимаю
когда летят по небу рыбы
над городами над домами
вокзалами и поездами
над крышами над головами
людей уткнувшихся в смартфоны
убитых чтеньем новостей

под ними распластались судьбы
аэродромы и причалы
планеты птицы люди мухи
в сетях всемирной паутины
пылают реки горы страны
места меняют континенты
а в равнодушном чистом небе
над нами пролетают рыбы
летучие такие рыбы
летят себе и что такого

летят наверное за чем-то
летят за рыбьим интересом
усами даже не поводят
глазами круглыми моргают
и ничего не понимают
когда глядят на нас надменно
с запретной рыбьей высоты

над нами проплывают рыбы
и думают про наше море
про волны нового потопа
которых мы еще не видим
а вот они
а вот еще

зачем летите вы над нами
чего пророчите родные
стоишь порой затылок чешешь
и думаешь красиво суки
красиво все-таки летят

а вообще что нам за дело
пускай летают если нужно
ведь нам до них как до Шанхая
есть в жизни вещи поважней

залетные живые рыбы
в самопровозглашенном небе
проносятся сквозь наши мысли
творят миры творят и рушат
земля оставлена и море
по сути тоже безнадежно
осталось лишь лететь
а небо —
оно у каждого свое

ОСОБЕННО ИЗЫСКАННЫЙ ЖИРАФ

Так требует сердце – печальные песни слагать.
Ты хочешь печали, тебя утомила жара…
Послушай: далеко-далеко в сибирских снегах
Сферический бродит жираф.

Изысканный, мудрый, бессильный сферический бог,
Дитя порожденных поэтами чудных планет,
Летит над тайгою на тонких соломинках ног
В кубическом небе, окрашенном в розовый цвет.

Он ходит по вымершим селам, сгоревшим лесам,
Он слушает звоны ушедших под воду церквей.
Он строит незримый подвижный бесформенный храм
Из звуков висящих на тучах бесплотных цепей.

Дитя воспаленного скукой хмельного ума,
Он слыхом не слыхивал в жизни о зле и добре.
Я знаю, что чувствует масляно-жирная тьма,
Когда на закате он прячется в черной дыре.

Блуждая в пустых коридорах зеркальных небес,
То делаясь запахом, то притворяясь грозой,
Он нам предвещает возможность жестоких чудес,
Молчанием нам говорит, что былое грядет.

Бывает так сладко печальные песни слагать,
Когда в тонких венах звенит золотая жара…
Послушай: далеко-далеко в загробных снегах
Сферический бродит жираф.