Михаил Дорин "Авиатор: назад в СССР 12"

– С тобой Сагит разговаривал?

– Нет, – неуверенно ответил Иван, а потом решил «переобуться». – Ну… он беседовал. Интересовался, всё ли хорошо у меня. Я его заверил, что проблем у меня нет.

– И ты уверен в себе?

– Абсолютно, – улыбнулся Швабрин.

Пока буду смотреть за ним. Опасения Сагита подтверждаются только косвенно.

Испытательные полёты продолжались, но не всегда они приносили нужный результат. Двигались мы по программе быстро. Иногда приходилось сильно потеть. В один из дней Швабрин подхватил температуру и на его борту работал Сагит.

Обсудив ещё раз методику выполнения посадки, Байрамов предложил сделать полный цикл – взлёт и посадку с нормальным весом и макетами ракет. Можно будет подвести промежуточный итог нашей работы. Меня отправили к руководителю визуальной посадки, чтобы я мог подсказывать в случае нештатной ситуации.

– Они иногда не могут правильно подсказать. Не привыкли к нашим скоростям, – объяснял Сагит, готовясь к вылету.

– А Ивану ты меня в помощь не посылал, – заметил я, поправив товарищу спасательный пояс АСП-74.

– Я думал, что это ему не нужно.

– И сейчас так думаешь?

– Сейчас нет. Пару дней отлежится, и такое же задание слетает, – ответил Сагит, хлопнув мне одобрительно по ладони.

Придя на рабочее место РВП, я стал ждать захода на посадку нашего самолёта. Вскоре МиГ-29 взлетел с трамплина и начал выполнять первый разворот. По заданию, Сагит делает три прохода, затем проход с касанием и уже заходит на посадку.

Первый же заход и Байрамов очень сильно промахивается. Не доходя до торца, выполняет проход.

– Индикация на лобовом мешает. Выключаю, – доложил он в эфир.

Я представляю, сколько там информации выводилось на лобовое стекло перед ним. Она затрудняет наблюдение за огнями системы посадки. Но при отключении индикации, приходится вести контроль за скоростью по прибору в кабине. А там всё новое и не совсем привычное. Ваня, как раз таки, уже привык.

Ещё два прохода Сагит выполнил хорошо. Теперь будет выполнять заход с касанием посадочного блока.

– 082й, жёлтый-зелёный, слева 30, – командует РВП.

Сагит продолжает снижаться. Исправляет отклонение. Теперь гораздо лучше.

– Зелёный, справа 5.

И снова его начинает болтать по направлению. А до «учебной палубы» совсем немного. Вижу, что самолёт проседает.

– Смотри, в красную зону уходит, – подсказываю я.

– Да нет же, – не верит РВП.

Я оказываюсь прав. Сагит уже на границе зелёного и красного луча. РВП его исправляет, но МиГ-29 слишком раскачался.

– Уводи. Не попадёт, – говорю я.

– Он в зелёной зоне, – возмущается РВП. – Блин, 082й, красный, на курсе.

Сагит добавляет оборотов и уходит с проходом. До посадочного блока не дошёл пару десятков метров. Пробует ещё раз. Пока идёт хорошо.

– Зелёный, справа 3, – информирует его РВП.

Самолёт приближается. По курсу идёт почти «по нулям». Держится в зелёной зоне. Но что-то не так. Слишком сильно отклонены плоскости управления. Ему тяги не хватит на проходе.

– Максимал. На второй круг! – громко говорю я, но РВП медлит.

Вырываю у него тангенту, но это уже поздно. Сагит касается блока и начинает выполнять набор. И это ему очень тяжело даётся! Он еле-еле оторвал уже не настолько тяжёлую машину буквально на самом краю. Самолёт отходит от полосы, и его начинает раскачивать. Клюёт носом и возвращается в нормальное положение. И так несколько раз.

Спустя несколько секунд, Сагит вернул контроль над самолётом.

– Прошу заход на большую полосу. На сегодня работу закончил, – спокойно сказал он и запросил посадку у руководителя полётами на аэродроме.

Во время разбора в классе разгорелись споры. Инженеры утверждали, что проблема не в самолёте, а в лётчике! Видите ли, электронная система управления двигателями, которая стоит на МиГ-29К – не доработана. Надо к ней относится внимательнее.

– Я правильно понимаю, что в таком провале оборотов виноват я? – возмутился Сагит.

– Если бы это случилось перед кормой, самолёт бы с ней столкнулся, – поддержал я Байрамова.

Внятных объяснений не последовало, но оставлять эту проблему без решения нельзя.

– Нам нужно решение. Мы с вами говорим об основном самолёте для посадок на корабль. Чего делать? – спросил Сагит.

– Тут дело в том, что есть тумблер, который необходимо переключить, – ответил один из двигателистов.

Уже что-то! Пока не «пнёшь», ничего не получится.

– А раньше это можно было сказать?

– Раньше проблем не возникало. Там всё просто – взлетели с трамплина и тумблер рядом с креслом переключили. Вот здесь, – показал другой инженер на схеме.

Супер! Ещё лазить под креслом после взлёта.

– И так сойдёт. Главное, правильно выбрали место и время для этого переключения, – съязвил я.

– А если лётчик забудет? – уточнил Сагит.

– Тогда печально. Температура газов превысит максимальную, – ответил один из специалистов.

– Автоматом нельзя было сделать?

– Конечно, можно. Но у нас не было времени. Мы же торопимся первыми сесть на корабль.

Сагит вытер платком лицо от пота. Он до сих пор был под «впечатлением» от такого прохода.

– Так вот и живём, – выдохнул он и распустил всех.

Когда я вернулся в гостиницу, Иван уже был в комнате. Точнее, принимал душ, напевая до боли знакомую мне песню.

– А я тебя зову в кабак, конечно. Ммм, восьмиклассница, ооу! – заканчивал он первый куплет знаменитой песни группы «Кино».

Начинаю сомневаться в его болезни. В комнате даже таблеток нет на видном месте. Не говоря уже про мёд, малину и другие народные средства. Никаких признаков кутежа в нашей комнате нет. Что-то странное с ним происходит?

Выйдя из душа, Швабрин сильно удивился мне.

– Как здоровье, Вань? – спросил я.

– Да, хорошо! Прогрелся, проспался и как заново родился. А ты чего-то рано пришёл, – удивился мой друг.

Стоял он без футболки и в одних трусах. Движения у него были суетные. Глаза забегали. Ещё и эта история со звонками Екатерине в Циолковск.

– Ваня, я на переговорный сегодня пойду. Ты со мной?

– Не-а, я сегодня ходил.

В этот момент он повернулся ко мне спиной. На ней были характерные царапины. Их обычно оставляют в порыве близости женщины.

Есть у меня предчувствие, что я знаю, кто оставил эти следы.

– Мы же с тобой друзья, Вань? – спросил я.

– Глупый вопрос. Конечно, Серёга, – усмехнулся Швабрин и сел на кровать.

– Тогда скажи мне, что с тобой происходит? Ты сюда испытаниями приехал заниматься или шашни крутить?

Глава 6

Ваня посмотрел на меня с непониманием. Вяло улыбнулся, будто ждал, что я начну сводить всё к шутке. Мол, у меня настроение есть, и поржать не против. Но мне было не до смеха.

На работе столкнулись с проблемой в самолёте, которая может быть фатальной. Тут ещё и друг не очень вовремя начал отвлекаться от работы.

– Серёга, я тебя не пойму, – усмехнулся Ваня.

– Дружище, не такой ответ я хочу услышать.

Швабрин напрягся. Лицо стало серьёзным. Понимаю, что ему не нравится моя столь сильная заинтересованность в его личной жизни. Однако это напрямую влияет на его работу.

– С чего ты решил, что я тут кого-то себе нашёл?

– Имеются косвенные улики. Ты же мне соврал по поводу звонков и телеграммы Кате. Зачем?

– Ты следить за мной вздумал? Куда и кому я звоню? – взбунтовался Иван.

Начинает злиться. Либо, правда, глаза колет, либо я сильно фантазирую. Про царапины – однозначно, прав. Это явно следы от чьих-то ногтей.

– По-моему, ты мне сам говорил про телеграмму. Да и что тут скрывать, Катя сказала Вере об отсутствии звонков от тебя. А ты вроде ходил несколько раз…

– Серёга, ты ничего не перепутал?! За собой следи, – вскочил с кровати Иван.

– Вань, я без претензий. Просто мне хочется от друга честности, а ты юлишь, недоговариваешь. Я не спрашиваю, с кем ты и как проводишь время. Мой вопрос состоит в том, почему это тебе мешает?

Иван мощно выругался, сравнив ситуацию с «полярным зверем». Он прошёлся по комнате и остановился, поставив руки в боки.

– Сергей, поверь мне на слово. Я не хочу провала нашего дела. Можешь быть в этом уверен.

– Знаю, но тебе «твой любовный интерес» кружит голову. Ты летаешь с ней, а не с нами.

– Это не так.

– Тогда в чём дело?

Ваня повернулся ко мне, готовясь ответить.

– Ты без меня прекрасно знаешь, что 31я машина очень «сырая». У неё много проблем.

– Знаю. Мы здесь, чтобы их устранить.

– А ты знаешь про падение тяги на посадке? Неполадки в системе управления двигателем?

Именно это сегодня и произошло во время полёта Сагита. Оказывается, Иван знал и не сказал об этом? Моя пауза на обдумывание затянулась, и Ваня понял почему.

– Ты летал сегодня на 31м борту? Что случилось?

– Неполадки в системе управления двигателем. Только не у меня, а у Сагита. Ты понимаешь, что могло случиться непоправимое?

– Серый, я на этом самолёте летаю. Зачем вы туда полезли? – вскрикнул Иван, схватившись за голову.

– Это не твоя личная вещь, а собственность государства. Если забыл, то я напоминаю это тебе, – строго ответил я, но Иван закрыл лицо ладонями.

Швабрин нарушил очень важное правило для лётчика-испытателя – честность.

– Сокрытие деталей в одном испытательном полёте может привести к непоправимым последствиям. А если бы самолёт пошёл в серию и на нём полетел бы недостаточно опытный лётчик? Такой, которых ты в своё время учил?

– На этом самолёте должен был лететь я. Мне нужно было ещё пару полётов, и тогда бы я сделал окончательные выводы, – оправдывался Иван.

– Но ты приболел. Самолёт решил опробовать Сагит. Ведь ты же заболел? – уточнил я.

Ваня не ответил. И так понятно, что со здоровьем у него всё хорошо.

– С Сагитом всё нормально? – спросил Швабрин.

– Да. Вспотел только сильно. Я тоже понервничал рядом с РВП, но всё прошло хорошо.