Сергей Васильев "Два ничтожества. Бегущая по мирам – 15"

Пройдя сотню аршин я осмотрелся, но сокровища призрака не обнаружил, и останков тряпья от волчьего пиршества не видно. А сам начинающий призрак мерцал рядом, и как-то тревожно. Ну и ладно, не очень и нужны. И я пошагал дальше.

Через ещё сотню аршин я вышел к заброшенной дороге. Через дорогу росло оно. Древо! И рядом из маленького холмика бил большой родник, разливаясь в совсем маленькое озерцо и убегая дальше на юго-восток. В озерцо прыгнул уже знакомый мне ручейник и прикинулся на дне шлангом, ха, то есть затаился невидимый в воде.

Древо было с молодыми и старыми зелёными и с совсем старыми коричневыми листьями. С цветами и, ого, плодами на ветках. Плоды инжир, причём и незрелые, и спелые, и уже сушёные. Развесистое и высокое, аршин в двадцать. Ствол толщиной в пару аршин. Нижние толстенные ветви начинаются с высоты немного выше вадского роста. И выглядело древо… довольно мрачно, несмотря на листву и даже большие вычурные яркие цветы.

Я подошёл к Древу. Сказал на эльфийском, помня что моё прошлое овеянное славой имя Серый говорить не стоит, ибо охотники на Ланочку могут догадаться о лишнем:

– Привет. Я Ерис.

– Ты светлый, – проскрипело Древо, шевельнув сразу незамеченным дуплом на высоте рта обычного вада, выше которого открылись в трещинах коры и глаза.

– Ерис Ыйно, – представился я своим полным новым именем для дотошных. – А ты кто?

– Я Древо Любви! Хочешь любви?

– Хочу, а кто ж её не хочет, – не стал отказываться я фразой из силы искусства, но для девиц, но пофиг, да и затеять беседу надо.

– На, – ответило дебильное полено, и сбоку от коры отделился голый деревянный мужик!

– Ты охренел? – охренел я.

– Ээээ… ну я в основном… мужского пола, – пробормотало Древо Любви. – Девиц люблю. Они раньше приходили, порезвиться, поплясать, плодов моих веселящих покушать. На ветках покачаться.

Я усмехнулся, глядя на толстые ветки с сучьями. Древо допёрло, пояснило:

– Чего смотришь? Я девок не портил. Даже могу… что надо вернуть. Некоторые перед свадьбой приходили, просили, а я помогал… Но если тебе тоже девицы нравятся…

С другой стороны ствола отделилась голая деревянная девица. Я хмыкнул:

– Так ты что, гермафродит? Сам себя любит и сам родит…

– Я Древо Любви! И могу быть и парнем, и девицей.

– Ты бы уж определился что ли, – я глянул на какой-то… неуютный родник и на не настолько привлекательную после недавней любви красоток деревянную девицу. – Вон Родник, он тоже не определился?

– Он тупой. И неумеха. И может часть себя только парнем делать.

Я вздохнул, размышляя, что Стелла тоже, получается, часть вулканетты, или уж вулканетта часть Стеллы, всюду большое разнообразие. И уже знакомые мне два Древа Любви и Мудрости вообще не умели части создавать, а это умелое, аж две разнополых части изваяло. Сказал:

– Ну раз он только парень, а тебе пофиг, то стань девицей! Нарекаю тебя именем женского рода на моём языке, Фига! Будешь ты не инжир, а фига. По имени Фига. Ну и развлекайтесь на свежем воздухе.

– Ого! А так можно было?

– Можно, – деланно вздохнул я. – И можешь девок и дальше на ветках качать.

– Спасибо, – задумчиво пробормотала Фига женским голосом, подогнав к себе деревянного парня и втянув в кору ствола. – Только девок нет. Не приходят.

– Ну так приманить надо. Например, подарить что-нибудь. Да хоть из аметиста что-нибудь. Дешёвка, тебе всё равно, а девкам приятно.

– Украли у меня всё, – горестно пробормотала Фига. – Были, и не только аметисты, которых здесь и южнее, в Фиолетовых горах, полно, а и изумруды, и сапфиры, и бриллианты, и золото. Разбойники унесли.

– Всё?

– Всё. Да и девкам чтобы подарить что-то, надо чтобы они пришли. А уже лет… сорок наверно не приходят. Та, которая пришла осенью, обокрала. А потом ещё приходила, но я их всех уже убила. Но они успели последнее вытащить. Даже бок мне разворотили.

Я глянул на указанное веткой незаметное до этого дупло в аршине от земли и сбоку от фасада получается. Сказал:

– Ладно. Пришлю я к тебе девок, дальше сама. Уломаешь плясать и на ветках качаться. Могу и парней прислать, тоже порезвятся. Но чур, не обижать ни тебе, ни Роднику, да и защищать от… волков… Мне бы только одежду. И ножик.

– Не обидим и защитим. А сам не хочешь мою красотку?

– Ээээ… – завис я, размышляя, что надо бы имуществом обзавестись, перевёл тему. – А удачно вы около портала на вход…

Фига обидеться изволила, проскрипела саркастически:

– Это портал удачно к нам, а ты из него вылез, и игнорируешь дар любви от моей дриады. Хочешь девку из мяса? Но они всякие бывают. А может хочешь убрянку? Она тебя и замочит!

– Что за убрянки? – спросил я для поддержания беседы и разнюхивания чего полезного. – И я не из портала.

– Из портала. Родник же посылал своего ручейника.

– А фигли, кстати, посылал? Попросил кто?

– Попросил. Он тупой, вот и послал. Поймать девицу одну. Я говорила ему, что нехорошо это. Но он послал. А теперь Хранитель Лачарана грозится нас обоих вышвырнуть. Не вышвырнет, нас всего трое здесь, мало совсем… Но поругались мы.

– А что за мир Лачаран? – спросил я, радуясь, что знаю теперь и имя мира. – Рисунок магии какой? Побочный или дикий?

– Дикий мир со своим рисунком магии на задворках Вселенной, – удивлённо пояснила Фига. – Но ты умён! Магия слабая, магов мало и они слабые. Даже Школы Магии ни одной нет! Но воевать горазды вады! А сами-то. Тьфу! Даже Общий не знают! Вот и ты на четвёртом говоришь. А так хочется услышать прекрасный язык Вселенной!

– Ну с Родником говори, – блеснул я на Общем.

– Оооо! Ты и Общий знаешь! А Родник не говорит. Тупой он! И рта у него нет! А здесь только местные наречия, да эльфийский у светлых и вампирский у тёмных, но и их не все знают. Хотя нет. Убрики эти на ронском говорят. Они же из ронов сделаны, но и от демонов и монстров немало добавлено. И недавно совсем, тысяча лет вроде как… И загадка, как такие слабые местные маги смогли создать такую исковерканную расу. Я подозреваю помощь богов или демонов здешних, странные они. Хотя криво, конечно, сделали расу убийц.

Фига задумалась. Я спросил, начав делать из валяющихся повсюду больших пятипалых листьев Фиги, часть из которых была локтя в полтора длиной, и из сорванного вьюна дикарскую юбку, ибо понял, что другая одежда мне не светит:

– Убийцы из ронов?

– Ну да. Они стреляют из духовых трубок стрелами отравленными на сотню аршин, магия воздуха. Но фишка не в этом, а в том что их девицы красотки. Были. Пока рецепт зелья не потеряли. Но могут языками протыкать жертв. Полуаршинные языки! И ядовитые! Не языки, а всё тело. Сладкий яд любви! Накопительного действия. Раз десять или двадцать любви с мелкой красоткой, а их любовь так сладка, что отказаться трудно, и кирдык! А могут и языком сердце проткнуть или мозги при поцелуе.

Я посмотрел на дриаду, которая приволокла откуда-то слегка кривой ножик в локоть длиной вместе с рукоятью и протягивала остриём вперёд, глядя на меня глупыми немигающими глазками. Спросил:

– Ножик не разбойников? А то ещё наследили им. Не охота отвечать.

– Нет. Ножик древний, – заверила меня Фига.

Я взял ножик, шлёпнул твёрденькую деревянную попу девицы, подумав, что можно и согреться. Хотя уже солнце начало пригревать и стало теплее. Посмотрел на Древо, которая продолжила болтать:

– Но все, разумеется, быстро запомнили, что любовь с убрянкой к смерти, и уже не попадались. Начали их жечь на кострах. Светлые. А тёмные используют, но не для любви. Убрики наблюдательны и по болотам хорошо шастают. Ну и они сбежали в холодные южные болота, их всего-ничего, не более тысячи, да больше и нельзя таких уродцев. Душ не хватает. И так по одной вселяются наглецы, надеющиеся немного исправиться испытаниями, но и с пороками не расстаться. Ах да, я не сказала. Их создали из подверженных зависти, алчности и тщеславию ронов. И назвали от слов убийцы и роны, убрики. Вот теперь одержимы теми же пороками, это свойство расы, и живут на болотах, охотятся на зверьё, собирают золото и камушки в тех же болотах, есть места с самородками и россыпями, их даже грабят бывает. А ещё, они же плохо сделаны. И нужно зелье для того, чтобы не становились совсем уродливыми. Очень противное зелье. И пить каждый месяц или два надо. Ну а они как в болотах осели и красота стала уже и ни к чему, зелье варить перестали, а потом и забыли рецептик. Хотя травы, из которых варить, повсюду растут, их хорошо сотворили, вот они и распространились. Главная, это розина, да вот она растёт, никто и не знает уже, для чего она, просто горькая. Но если её сок выжать и выпить, то убрик станет не таким уродливым, а убрянка красива необычной красотой, хотя не как моя дриада, конечно. Но их любили за сладкий яд. И они, несмотря на маленький размер, даже чёрным горгульям для любви сгодятся, отличная любовная эластичность, хотя про горгулий я так, если ты представляешь рост чёрного горгула… хотя и ты ему в… ЭТОМ не уступишь. Поймай мою дриаду! И возьми!

Я посмотрел вслед быстро побежавшей вглубь леса деревянной дурочке, понюхал и пожевал горькую розину и сладко-терпкую вторую траву, на которую указала веткой Древо, усмехнулся:

– Ага. Это называется, не догоню, так согреюсь.

– Ну значит ищи убрянку, хи. И пои её соком розины, – с неразумным максимализмом продвигала свою протеже Фига, сравнивая с совсем негодным вариантом, как будто других девок нет. – На несколько часов станет красоткой. Но надо ещё сок травки тренитен давать, для нейтрализации вредной части розины. Она тоже в состав зелья входила. Трава лечебная, но есть более полезные и знахари из них зелья варят, а тренитен мало кому нужен. Ну и сначала уговори убрянку эту гадость выпить, розину, тренитен ещё ничего. И чтобы не стошнило, ха.

Я ещё с полчаса поговорил с Фигой о разном, спрашивая и про разные травы, которые все росли рядом с ней. И все рассматривал, нюхал и пробовал на вкус. Пригодится! Я им ещё и прикольные прозвища для себя давал, тренитен обозвал трын-травой, потому что у неё и побочный эффект есть в виде ослабления контроля и страха, но без одурманивания. А розину не переименовывал, и так нормально зовётся, и нафиг она мне не нужна.

Нашёл и неплохой дикий табак. Только огонь из пальца выдать, конечно, не смог – и мои вызываемые-колдующие чары развеялись, и мир с другим рисунком магии, хотя что-то и могло работать. Но Фига заверила меня, что раз чары вылетели, то часть заталкивать просто глупо, и это просто иллюзия, и мне это просто почудилось от шока от телепортирования. А про то что я помер и ожил, я не говорил, но и сам понимаю, что обычным душам не по силам и ухватить облачко чар. А потом Фига открыла очередное дупло, и я вынул из него кисет с табаком, трубку и огниво! А молчала, ха. Я закурил, попробовал выпустить фигурку из дыма и обломался, хотя колечки неплохие получились – наверно что-то просто осталось во мне от красивых чар.

Послушал ещё об убриках, тема которых очень интересовала Фигу в связи с мощными и кривыми чарами. Фига даже боялась, что такое колдовство может навлечь на мир Лачаран беды, вплоть до Чумы. Но была и ещё одна созданная тогда же исковерканная раса – свиномордые лады, или уже не лады, саранги. Причём их было дофига, почти все светлые. И не особо сильные. Нафига их создали, тоже непонятно. Я предложил версию, чтобы жёлуди утилизировать. Или трюфели искать. Но кроме шуток – может их создали для чего-то, а они размножились. Хотя за тысячу лет не должны были так распространиться. Но сарангов не так и много, не более ста тысяч. И их основной порок – обжорство. Какая, ха, неожиданность. Но и другие пороки встречаются, хотя вряд ли чаще и сильнее, чем у других рас.

Ещё узнал, что Лачаран неплохо заселён, не под завязку, которая в районе миллиарда обычно, но за полмиллиарда точно. Огромный главный континент, раскинувшийся в южном полушарии с запада на восток, и от южных приполярных болот и сильно за экватор в северное полушарие, мы на западе.

Удивился, что местные боги и черти с ангелами живут прям в Лачаране – объяснение этому, что мир запечатан на вход. Хотя видел я запечатанные, но не от этой братии, но ведь могли из-за Ражора крепче запечатать – только случайный входной портал здесь, и заблокированный магистральный портал далеко на восток и на север. А демоны не дохнут, ибо или мир изменён, или просто такой, для всех пригодный, как давно создавали.

Я отдельно уточнил, сильно ли колдуют демоны и боги, и получил ответ, что и в пустыне можно упиться вусмерть. Красиво, но не понятно. Ещё Фига была… пессимистично настроена, и не очень любила вадов, да и всё вокруг, хотя это как раз не особо выбивается из закидонов известных мне Древ. Узнал много путанной и неполной информации про расы, и немало интересного, а может тараканов Фиги, что все мрачные редиски, плюнуть некуда, но пока решил не заморачиваться.

Я сжевал на пробу несколько плодов Фиги, они с бодрящим и веселящим действием. Собственно то что и надо для сельских оргий, ха. Попил воды из родника, глядя на таращившегося на меня с небольшой глубины ручейника, ха.

Фига опять пристала ко мне с любовью с её дриадой. Ну а на меня уже подействовали веселящие и бодрящие плоды. Я только усмехнулся, глядя на покорно улёгшуюся на травку и замершую дриаду:

– А она у тебя прям как бревно!

И тут же получил ещё один дар Фиги. Аптечку. Из дупла. Я достал из неё кучу медицинских инструментов, но нифига не магические! То есть я попал в мир, в котором магия настолько фиговая, что медицина и с клещами, и с иглами для зашивания ран, и с бинтами, и с клизмами, и со шприцами, куда без них! Два шприца были заполнены зельем. Фига проскрипела радостно:

– Вот две дозы экстракта моих плодов! Я их только что наполнила. Вколи дриаде и себе. Будете очень веселы и энергичны!

– Козобрык унисекс, – хмыкнул я. – Прыгать от боли? Только в деревянную девицу сверло надо. А моя задница обойдётся без такой радости.

– Почему сразу задница? – хихикнула Фига. – Хочешь в бедро, хочешь в плечо. И не так и больно. Ну а про деревянную дриаду я не подумала.

Но я профи! Всё-таки помылся в холодном и тревожащем роднике. Расшевелил и деревянную красотку, ха. И даже два раза. И не сказать, что супер прошло, но и дриада, и Фига были просто счастливы. Я передумал ещё купаться в холодном Роднике, да и там этот шланг, блин, ручейник копошится, нацепил свою юбку из листьев, съел ещё пару плодов, повесил кисет, трубку и ножик без ножен в петельки из вьюна, глянул на не пригодившиеся шприцы с колпачками на довольно толстых иглах, спросил:

– Зелье веселья и энергичности долго проживёт?

– Месяц точно, да и чего ему станется, – пофигистически скрипуче промурлыкала довольная Фига. – Дарю. Ты только девиц ко мне пришли. И парней. И тогда проси что хочешь.

– У тебя нет нихрена, – усмехнулся я.

– Нет, так будет, если гости будут. Тогда можно что-то и с них получать. И обменивать. И откуда ты знаешь, что нихрена? – сообщила хитроватая до умиления деревяшка.

Я сплюнул и пошагал по дороге на восток. Там село, а за ним городок.

Глава 2. Время куролесить

Село оказалось всего в часе ходьбы. Вёрст пять по более-менее прямой дорожке через красивый негустой лес, в котором нагло шлялись олени и какие-то зубры, расчищая подлесок и создавая годную для прогулок красоту. А версты за две до села – после служившей защитой от лесных жрулей речки с давно не ремонтировавшимся перегороженным рогатками деревянным мостом, и за ним стоявшего у дорожки большого древнего потрескавшегося деревянного идола с немалым мужским достоинством – начались поля, частью с озимыми, частью возделываемые, но не прям сейчас, хотя вдали кто-то копался в земле.

И даже девки встретились ещё через версту, которые несли охапки цветов. Но они завидев меня с визгом унеслись к селу. И не мудрено – мужик в юбке из листьев! Не самая подходящая встреча для девицы на пустынной дороге, даже для стайки, если они не с Краповой Береточкой, конечно. Хотя не совсем перепугались – добычу свою не бросили.

Ну и у небольшого села – навскидку от полусотни до семи десятков дворов и с полтыщи населения – меня ждали дружелюбные аборигены, только лады, совершенно случайно прихватившие на встречу дреколье. Встреченные девицы уже без цветов и другие девки толпились позади. Я спокойно приблизился, сообщил на эльфийском:

– Привет! Я Ерис!

– Тёмный! – охнула толпа, но только некоторые на эльфийском, а остальные на незнакомом мне языке, но явно то же самое.

– Светлый, – поправился я. – Полное имя Ерис Ыйно.

– А чего голый? – мрачно осведомился на кривом эльфийском какой-то мужик с увесистым слегка ржавым палашом в руке и без перевязи, явно из сельской элиты.

– Меня ограбили разбойники, – развёл руками я. – Ну и я не совсем голый.

– А нож оставили? И кисет и шприцы! – вывел меня на чистую воду умник. – И даже морду не набили?

– Ладно, тебя не проведёшь, – вздохнул я. – Одна разбойница. И мы… того… на травке… решили обсудить тему разбоя. Её подельники погибли зимой, а она уцелела, в половине дня пути отсюда встретила меня. Ну а потом я задремал, а когда проснулся, её и след простыл, со всем моим барахлом и деньгами. Кисет и нож оказались под подушкой из травы, и эти шприцы.

Моя убогая версия вполне устроила селян. Первыми оживились девки и весело загалдели, некоторые на кривом эльфийском, что шмара Носатого жива оказывается, и прячется на пути в гномий Журчикомадаран. Ну и продолжили пытливыми, ха, взглядами изучать моё всё ещё прекрасное тело профессионального красавчика и ловеласа – даже на четверть столь прекрасного в их деревне точно нет. За ними расслабились и парни. А я уже говорил нехитрую заготовку, решив за строителя себя не выдавать – нафиг мне не впёрлось на местных стройках вкалывать:

– Я скульптор, библиотекарь и гувернёр. Иду в городок на предмет работы.

– Гувер что? Брехло ты, а не говнер! – полез на рожон самый задиристый парнишка, посмотрев на прекрасно и вполне перспективно, хоть ещё и не зная этого, пялившихся на меня девок, и начав засучивать рукава.

– Гувернёр. Ну или персональный учитель. Последней учил одну юную гномочку математике, физике и языкам, – весело пояснил я, выбрав везде более-менее универсальные предметы и рассматривая девок, а потом и решил сразу объяснить любителям обидеть ущербного с их точки зрения, в данном случае на одежду и барахло. – Могу и тебя, деревенский дебил, поучить. Например, сколько будет два плюс два. Месяц битья палкой, и запомнишь ответ. И что не надо ругаться на добрых незнакомцев.

Ну нормальные такие сельские девки. Есть красивые. Одна красотка бойкая и в юбке чуть покороче, чем у других, слегка перепачкана древесным углём похоже, плетёт венок из цветов. Есть одна явно в наряде невесты – вероятно на вечер намечена какая-то предсвадебная церемония, для этого и за цветами девицы ходили. За сельским лидером жмутся две девицы даже не босые в отличие от большинства молодых селянок.

Это я рассмотрел пока противник выходил вперёд и мощно замахивался совсем уж из-за спины. Да уж, стиль сельского дурня даже удивил мой михалычинг. Я чуть присел под медленно, но неумолимо просвистевшим кулаком и ударом в челюсть поверг оппонента на травку.