В ответ раздался уже самый настоящий стон. Выяснилось, что все проблемы у хора начались с того, что Вера не явилась на две репетиции подряд. На звонки она не отвечала. И после второго пропуска Клавдия, которая выглядела взволнованной, сказала, что поедет и поговорит с Верой, выяснит у нее, что происходит.
– И все! Уехала и пропала! Больше мы ее не видели! И Веру не видели! Уже вторую неделю, как их обеих нету!
Полина пребывала в шоке. Почему же ей никто не сказал про Веру? Сама-то она узнать об этом не могла, хор занимался по вечерам, когда у самой Полины занятия были уже закончены, и она уходила домой. Промежуток между отбытием Полины и прибытием в училище Веры составлял почти полтора часа. Но почему к Полине не подошел никто из участниц хора? Не поинтересовался, что с Верой. Впрочем, Вера интересовала девчонок в меньшей степени, чем Клавдия. Ее они и искали. Сперва девочки подумали о самом вероятном, Вера и Клавдия заболели. Почему обе? Ну, сначала заразилась одна, потом от нее заразилась другая. Но когда исчезли еще и Яна с Таней, тут уж учениц охватила настоящая паника.
– А вдруг это что-то очень сильно заразное? Вдруг мы все находимся в группе риска? Ведь не только Яна с Таней, но и мы все контактировали и с Верой, и с Клавдией.
Но потом отправленная для десантирования районной поликлиники Клавдии группа учениц принесла очередную новость. Клавдия в списках больных не числится, больничный лист она не открывала и, более того, способна передвигаться на своих двоих, и весьма резво.
– Потому что когда она нас увидела, то дала такого стрекача, мы за ней не смогли угнаться! Заскочила в метро и была такова!
Римма Вениаминовна выслушала девушек и снова им кивнула:
– Продолжайте заниматься!
И закрыла дверь. За ней не сразу, но раздались аккорды, и высокие чистые девичьи голоса запели:
– Санктус, Санктус, Санктус Доминус! Ту Рекс глория Христе.
Хор репетировал латинский гимн «Славься», чтобы выступить с ним на конкурсе «Религио», который традиционно проходил в предрождественские дни в городской кирхе. За прошлые годы конкурс все набирал и набирал высоту. И не последняя роль в этом принадлежала хору училища. Трудненько будет соответствовать задранной ими же самими планке. Если Клавдия с Верой не появятся, то хор рискует проиграть конкурс. Даже Полина понимала: как ни хорошо поют девушки, но без солистки и руководителя им будет полный капут.
Римма Вениаминовна пошла к себе. Она сделала знак Полине следовать за ней, и та потрусила, словно маленькая собачка за своей хозяйкой. И ничего удивительного в этом не было, каждый шаг Риммы равнялся трем шагам невысокой Полины.
Когда они оказались у Риммы в кабинете, она повернулась к Полине:
– Ты уверена, что Клавдия не обращалась к тебе с расспросами о том, что случилось с твоей сестрой?
– Уверена!
– Клавдия не спрашивала, здорова ли Вера?
– Она вообще ко мне не подходила!
– Это плохо, – заключила Римма. – Плохо, потому что прямо указывает, Клавдия знала, у тебя спрашивать без толку. Ты не можешь знать, что происходит с Верой. А сама Клавдия, похоже, знала, что с твоей сестрой дела обстоят неладно.
– И что же делать?
– Меня немного смущают эти две девочки – Яна с Таней. Они-то тут каким боком? Никогда не видела их в компании с Клавдией или Верой. Эти две – сами по себе, те две тоже сами по себе. Но ничего, с этим мы разберемся потом. А сейчас займемся более важным делом. Вернее, ты займешься. Я не могу, у меня занятия.
– У меня тоже.
– Это не проблема, – тоном доброй феи крестной произнесла Римма. – Я напишу тебе освобождение от всех сегодняшних занятий. Вместо них ты поедешь к Клавдии домой. Но разговаривать лично с ней ты не будешь. Вместо этого ты обойдешь соседей, поговоришь с ними. Может, эти люди замечали что-то необычное в поведении Клавдии или видели странных гостей, которые к ней приходили. Слушай их рассказы очень внимательно, потом мне перескажешь вплоть до последней мелочи. Диктофон у тебя есть?
– Да.
– Тогда лучше записывай.
Полина пообещала, что все сделает, как ей велено.
И, в свою очередь, спросила:
– А почему мне нельзя поехать к Клавдии уже после занятий?
– Нельзя! Сейчас утро, Клавдия визитеров из училища не ждет. Она будет вести себя более расслабленно, чем вечером, когда она будет ожидать, что к ней могут нагрянуть очередные доброхоты с проверкой, жива она еще или уже скопытилась. Адрес я для тебя разузнала. Вот он. Это станция метро «Технологический институт».
И, снабдив Полину инструкциями, преподавательница впустила к себе томящегося в коридоре очередного ученика. Тот начал раскладывать ноты, Римма Вениаминовна следила за ним стеклянным взглядом, ничего не видя перед собой. Но на сердце у нее было тревожно.
– Умненькая девочка, – успокаивала она саму себя. – Сообразит, если что не так.
Полина нашла дом Клавдии без особенного труда. И подъезд тоже вскоре нашелся. Ну, подумаешь, поплутала по нескольким проходным дворам, расспросила пару-тройку старожилов, но в итоге все же нашла нужный ей подъезд. Вход к нему сейчас вел через соседний дом, потому что во дворе велись работы по замене труб центрального отопления. Ерунда, что ходить неудобно и жильцам приходится делать приличный крюк, приноровятся. Опять же, ноябрь на дворе делу не помеха, в холод работать даже сподручней, чем летом в жару. И рабочим хорошо, и жильцам прекрасно, можно здорово сэкономить на коммуналке, если несколько дней посидеть без отопления. Да не так уж и холодно на улице, температура уже который день держится на уровне нуля по Цельсию.
Домофон работал. Сам подъезд был чистенький и свеженький после недавно проведенного тут ремонта. Лифт, правда, отсутствовал, но это уж роскошь, знаете ли. На четвертый этаж можно и без лифта легко вскарабкаться. Во всяком случае, для Полины это не составило особого труда. На полпути она догнала бабульку, которая волокла огромные пакеты с продуктами. Бабушка добралась до второго этажа, но ей надо было выше, а силы были уже на исходе. И бабулька то и дело останавливалась, чтобы передохнуть, чуть ли не на каждой ступеньке.
Полина сперва проскакала вперед, но потом ей стало стыдно, она одумалась и вернулась.
– Бабушка, давайте, я вам помогу!
Бабка долго и испытующе глядела на нее, словно проверяя, достойна ли Полинка доверия.
Потом сказала:
– Сумку давай. Ты мои пакеты потащишь, а я твою сумку.
– Да не надо, – рассмеялась Полина. – Она совсем не тяжелая. Спасибо вам, но я и так справлюсь. Давайте ваши пакеты.
– Ты что, дура? – поинтересовалась у нее бабка. – За каким фигом мне тебе помогать? Просто если ты с моими покупками деру дашь, то мне тебя не догнать будет. А так твоя сумочка у меня в залог останется. Ну что? Согласна на такой обмен?
– Держите.
Бабка вцепилась в сумку Полины, а та поволокла сумки на четвертый этаж. На четвертом этаже жила также Клавдия. И Полина прикидывала, совпадение это или нет. Дверь в бабкину квартиру была самой обычной, обитой вагонкой. А вот дверь в квартиру Клавдии выгодно отличалась. Лак, латунь, шик и блеск.
– Ладно, помогла, теперь топай.
– Бабушка, вы меня простите, но меня к вам по делу послали.
– Кто тебя ко мне послал?
– Директор нашего училища. Я учусь в классе у Клавдии Николаевны, а она не появляется на работе больше недели. Меня послали узнать, все ли с ней в порядке.
– В училище, говоришь? А как фамилия Клавдии?
– Чепухова.
Бабка фыркнула.
– Надо же, знаешь. Выходит, не врешь?
– Не вру.
– Ну, тогда заходи. Да не бойся, Клавдии все равно дома нету. За ней как утром катафалк приехал, так и все, больше она не появлялась.
Услышав второй раз за это утро про катафалк, Полина немножко напряглась.
– А что за катафалк? Черный?
– Да уж не цветной.
– А кресты на нем были?
– Имелись и кресты. А ты чего? Тоже его видела?
Полина через силу кивнула головой и спросила:
– В котором часу это было?
– Около девяти.
А Вера уехала еще в семь утра. Что же получается, один и тот же катафалк забрал сперва Веру, покатал ее, а потом приехал за Клавдией? И увез обеих? А куда?
– Раньше вы этот катафалк тут видели?
– Нет. У нас народ живучий. А если кто и помирал, то тихо, без всякой помпы на погост отправлялся. Автобус для родственников. Ну, или «газельку», если родни немного. А катафалк… Даже не припомню, чтобы такое в жизни видела. Вот деда моего хоронили, четверка лошадей дроги с гробом тащила, но то другое, в деревне дело было, да и давно, до войны еще. Нынче уж так не хоронят.
– А у Клавдии разве кто-то умер?
– Некому у ней помирать. Одна она живет. Отца с матерью давно уж схоронила. Бабку с дедом туда же. Ни братьев, ни сестер у Клавдии нету.
– А жених? Муж?
– Мужик какой-то крутился возле нее, да что-то последний месяц я его больше не вижу. Пастор к ней приходил, это было дело. Но пастор – это ведь не мужик?
– Пастор?
Полина снова насторожилась. Пастор – это священник католической церкви. А кресты на катафалке были католическими. И еще совсем неподалеку отсюда на Первой Красноармейской находился собор Успения девы Марии, принадлежащий опять же католикам.
И Полина решила, что соседку насчет пастора нужно расспросить получше.
– Вы его видели?
– Видела. Подтянутый такой, красивый, я бы даже сказала. Костюм на нем ладно так сидел.
– Значит, он не в сутане был? Как же вы узнали, что это пастор?
– Ты наших священников много видела, чтобы они в рясах по улицам расхаживали?
– Иногда бывает.
– Куда чаще они в обычной одежде ходят, – возразила старуха. – Так и пастор в мирской жизни в костюме ходил. Только на шее такая особенная штучка у него была, пасторский воротничок называется.
– Только по воротничку и узнали?
– Клавдия мне сама сказала, что это пастор к ней приходил.
Пастор. Катафалк. Что происходит? Полине очень хотелось бы это узнать, но она пока что не представляла, с какой стороны подступиться к делу. Одно она понимала: если они хотят разобраться, нужно искать таинственный катафалк и его владельца.
Но в этот момент ей позвонила Римма.
– Я все выяснила, – сказала она, не дав Полине и рта открыть. – Поговорила с нашими. Боюсь, дело серьезней, чем я ожидала. Оказывается, за последние две недели на Клавдию и Веру было совершено не меньше пяти покушений. Два на Клавдию, три на Веру.
– Покушения? – пробормотала Полина. – Какие покушения? Вы имеете в виду покушения на жизнь?
– Да, это я и имею в виду. Вера тебе ничего не рассказывала?
Полина лишь пожала плечами. Она была так ошеломлена, что даже не вспомнила, что Римма не может ее сейчас видеть.
– Ничего.
– Вспомни, – настаивала преподавательница. – Не может быть, чтобы совсем ничего. Обычно когда человек чудом избегает смерти, он рассказывает об этом своим близким.
Но Полина лишь припомнила, как несколько дней назад ее сестра вернулась домой с раскалывающейся от боли головой. Заперлась в ванной комнате, там долго лилась вода. Но Полина не придала этому особого значения, поскольку ванная комната для того и создана, чтобы лить там воду. К тому времени, как Вера вышла, Полина успела приготовить ужин и даже накрыла на стол. Но Вера от еды отказалась, хотя Полина специально для нее расстаралась, приготовила плов из зерен полбы с шампиньонами, ни мяса, ни сливочного масла, ни даже яиц. Все максимально постно, но Вера отведать не захотела. Сослалась на нездоровье и закрылась у себя в комнате.
А когда сама Полина позднее пошла в ванную, чтобы тоже умыться, то заметила на раковине кровь. На полочке в аптечке также появилась бутылочка с перекисью, которой еще накануне не было. В мусорном ведре на кухне лежал пакет с окровавленными марлевыми салфетками. Полина знала, что такие продаются в аптеках специально для того, чтобы накладывать их на рану при перевязках.
– Зачем они были нужны Вере? Что с ней случилось? Я пошла к Вере, чтобы спросить, но сестра спала.
Тем не менее бледность на лице сестры показалась Полине сегодня очень уж чрезмерной. Вера с тех пор, как связалась со своим Учителем, и так румянцем не радовала, попробуйте посидеть на хлебе и воде, сами заметите, как интересная бледность очень быстро разольется по вашему лицу. Но в тот вечер Вера выглядела что-то совсем уж скверно. И к тому же подушка, на которой она лежала, сбилась в комок.
– Я осторожно ее перевернула и тут заметила, что наволочка вся в крови. И кровь была свежей. А под волосами у Веры был налеплен пластырь с той самой марлевой повязкой, которую я уже нашла в мусоре.
К счастью, крови было совсем немного. А спала Вера крепко. И Полина решила не будить сестру. Пусть отдохнет, пусть выспится. Утром можно будет все обсудить.
– Но утром Вера отказалась со мной разговаривать на тему своего нездоровья. Как обычно, ушла, сказав, что идет на работу. Но как теперь выясняется, на работу она не пошла, а куда пошла, неизвестно. Может, эта рана на голове у сестры и была следствием одного из таких покушений?
– Наверняка! На Клавдию тоже было совершено два покушения. То есть, может быть, их было и больше. Но после первых двух Клавдия перестала ходить на работу.
И Римма рассказала, как сегодня после отъезда Полины на перемене она пошла к заведующей учебной частью, с которой у нее были теплые и хорошие отношения.
– И Анна Геннадьевна под большим секретом мне рассказала, что Клавдия жаловалась ей, что боится за свою жизнь, что ей чудится, что преступник караулит ее за каждым деревом, за каждым углом. И что она просит внеочередной отпуск, чтобы полиция успела бы за это время поймать или как-то иначе нейтрализовать злоумышленника. Отдел кадров пошел в этом вопросе Клавдии навстречу, учли ее особые обстоятельства и разрешили не появляться хоть целый месяц. В целях конспирации никого оповещать об этом не стали. Наверное, и твоя Вера тоже договаривалась о чем-то подобном со своим руководством на работе.
– А зачем же они мне тогда звонили?
– Ты уверена, что это звонили именно с Вериной работы?
– Ну… та женщина, которая мне звонила утром, она так сказала.
– Сказала! – фыркнула Римма. – В наше время никому нельзя верить на слово. Ты вот что… ты лучше узнай, что полиции известно по этому делу.
