По следам Гиены
Татьяна Андреевна Бердникова
Когда внутренний голос толкает на убийство…Когда жизнь висит на волоске, а в руках у убийцы нож…Когда на твоей спине мишень – а он меткий стрелок, бьющий без промаха…Бежать – единственный выход. Прошлое – единственный помощник, могущий дать ответы на мучающие вопросы. Прошлое – единственная сила, могущая помочь одолеть непримиримого врага…Для оформления обложки использованы изображения из личного архива автора.
Татьяна Бердникова
По следам Гиены
Хроники американского убийцы. Часть 1.
2022 г.
Посвящается настоящему моряку, мудрому и прекрасному человеку
Геннадию Ивановичу Хоменко, моему дедушке.
Вечная тебе память.
И смертью грозил мне, зубами сверкая,
Мокой ненасытный, гиена морская…
© В.А. Жуковский, «Кубок»
Он снова сидел в одиночной камере. Драки с его участием в последнее время становились все более и более жестокими, более кровавыми и его изо всех сил старались изолировать от других сидельцев, не желая допускать смертоубийства.
Правда, нескольких кретинов он все равно отправил на больничную койку – заточки у него постоянно отбирали, но он регулярно делал новые. Он надеялся, что однажды кто-нибудь из сокамерников убьет его.
За два года пожизненный срок осточертел до полубезумия, хотелось выйти на волю, хотелось вновь дышать воздухом свободы, а не нюхать спертый воздух одиночки, хотелось снова жить… хотелось исполнить свое самое большое желание.
Он опустил голову. Он сидел на жесткой кушетке, облокотившись на собственные колени, расслабленно свесив кисти рук и бездумно созерцал грязный пол под своими ногами.
Отвратительное место. Отвратительные люди. Отвратительная еда. Отвратительная одежда.
Он хотел сбежать, но сознавал, что пока что не в силах совершить это. Если бы представился шанс…
Он медленно, глубоко вздохнул и, подняв руку, скользнул пальцами по подбородку. За последнее время он оброс, стал практически неузнаваем – попал в тюрьму он лишь немного небритым, а в ней успел обзавестись бородкой и усами. Ему шло это, он видел в зеркале, что изменился в лучшую сторону – стал краше, сильнее, мужественнее.
Жаль только, что лучшие его годы должны были пройти здесь, в неволе…
Он сжал руки в кулаки и скрипнул зубами. И все это из-за него, из-за этого чертова ублюдка, которому давно пора лежать на кладбище, все из-за него и только из-за него! Он губит свою жизнь в этих стенах, он рушит все свои надежды только из-за одного человека!
О, как он ненавидел его! Как росла и ширилась его ненависть здесь, в этих стенах, и как ему смертельно надоело медленно сгорать на ее огне, не имея возможности выплеснуть наружу!
Поэтому он и устраивал драки, постоянно конфликтовал с сокамерниками. Поэтому его и переводили сюда, в одиночную, чтобы он посидел и подумал над своим поведением.
Он неожиданно ухмыльнулся. Однако, отчасти он добился чего хотел – имя его стало внушать ужас, не только его извечному врагу, но и тем, кто познакомился с ним здесь, за решеткой. Его боялся даже пахан, который несколько раз говорил, что в камеру к ним подселили сущего психа.
Хищник – так прозвали его здесь. Старое имя, старое прозвище было почти забыто, хотя он упорно, раз за разом напоминал о нем, не желая, чтобы его знали под каким-то другим.
И, в то же время, он не мог не согласиться со справедливостью нового прозвища – он и в самом деле был хищником, жаждал крови и утихомирить, усмирить его в такие мгновения было невозможно.
Жестокий, безжалостный, бескомпромиссный, уверенный в себе и озлобленный на весь мир неудачник – таким он был когда-то, и таким он все больше и больше становился здесь.
Когда-то, очень давно, ему хотелось, чтобы его любили. Теперь он мечтал, чтобы его боялись.
Он глубоко вздохнул и медленно провел ладонью по лицу. Скоро должны были принести еду, которая опротивела ему до тошноты, и не надо было демонстрировать охраннику снедающую его ярость. Нет, пусть лучше выпустит его, вернет в общую камеру, чтобы он смог…
Неожиданное шевеление в углу камеры привлекло его внимание. Он медленно поднялся и, действуя максимально настороженно, аккуратно ступая, приблизился, присаживаясь на корточки и всматриваясь пристальнее.
В углу, исходя от одной из плит пола, поднимался странный, сизовато-прозрачный дым, вился, возносился все выше… Но дымом не пахло.
Он нахмурился, склоняя голову набок. Непонятных явлений он не любил – сам был по ним большим мастером, и не хотел позволять кому-то обманывать его.
Дым густел, постепенно принимая какие-то очертания.
Он поморщился и поднялся на ноги. Ну вот, похоже, в этих стенах у него уже начались галлюцинации. Что это за мерзкое существо, что за тварь он видит перед собою сейчас? Может, это новый способ психологического воздействия, какая-то странная тактика? Он чуть не свел с ума человека, теперь сводят с ума его.
– Кто ты?.. – прошелестела тень, и он нахмурился, отступая. Говорящие галлюцинации не нравились ему еще больше безмолвных.
– А ты кто? – голос звучал грубо, резко и хрипло – миндальничать с тенями в его планы не входило.
Тень, между тем, продолжала виться и, похоже, совершенно не услышала ответа.
– Кто ты?.. – вновь пронесся по камере шелест странного шипящего шепота, и он, недовольно вздохнув, выпрямился, расправляя плечи. Хочет знать – пусть знает, пусть его боятся и тени.
– Альфа, – резко бросил он, немного приподнимая подбородок, – Твой черед отвечать.
– Сссовпадение… – коснулся слуха шелест.
Тень подалась вперед почти незаметно, как-то очень молниеносно и, не успел он опомниться, как теплый воздух, дым, овивающий ее, коснулся его рук, приподнимая их и заставляя протянуть вперед. Он приоткрыл рот, намереваясь что-то сказать… но не успел.
Распахнулась страшная, полупрозрачная пасть, усеянная острыми, как нож зубами, и тень вдруг нахлынула на него, заглатывая, поглощая, проникая под кожу и сливаясь с его собственной сущностью…
Он дернулся, раз, другой. Закрыл и открыл глаза. Тряхнул руками, передернул плечами. Склонил голову направо и налево…
На губах его медленно прорисовывалась улыбка.
Он снова был человеком, снова существовал, снова чувствовал! Он поднял руку, с интересом созерцая ее. У него есть руки, ноги… такое подходящее тело! Сильное, способное, и с весьма любопытными мыслями где-то в подсознании. Хм. Пожалуй, стоит дать человеку чуть больше свободы, его не надо подавлять совсем.
«Кто ты?!» – человек внутри яростно рванулся, выбираясь на поверхность. Он улыбнулся. Произносить слова вслух, чтобы общаться с самим собою, с той своей частью, что теперь должна была подчиняться, смысла не было.
«Я – Альфа. Как и ты. Сссовпадение… Подходящее тело… Ессли будешшь посслушшным – исполню твое заветное жжелание…»
Голос шелестел в сознании, и Альфа, ощущая, что сходит с ума, сделав над собой усилие, сжал руки в кулаки. Контроль над телом, утраченный, было, вновь возвращался к нему.
«Я хочу убить Доминика Конте. Это все, о чем я мечтаю».
«Ты получишшь…» – тень в его душе все так же шипела и, казалось, извивалась где-то там, внутри, заставляя испытывать какое-то смутное щекотание, – «Получишшь его… Я хочу того же… Кольцо, мое кольцо… Есссли будешшь посслушшым, вссе получишшь…»
«Тогда договорились», – он хмыкнул и, пожав плечами, скрестил руки на груди, – «Не знаю, что ты за тварь, но, если выполнишь обещание – сделаю все, что ты хочешь. Кольцо, брошки, серьги – достану все. Вытащи меня отсюда!»
«Терпи», – последовал короткий ответ, и тень, казалось бы, замерла. Альфа вздохнул и, присев вновь на кушетку, принял ту же позу, в какой сидел несколько минут назад.
Все-таки это, наверное, сумасшествие, безумие. В него вселилась какая-то тварь, какая-то тень с большими зубами, которая обещает вытащить его из тюрьмы, которая обещает убить этого мерзавца Конте! Наверное, он поверил в этот бред от отчаяния, наверное, ему просто очень хочется верить, что у него еще есть надежда на успех, на удачу. Хочется надеяться, что он не конченный неудачник.
«Итак, кто же ты все-таки?» – он склонил голову набок, с интересом рассматривая собственные пальцы. Вроде бы ничего не изменилось, вроде он все такой же. Любопытно, что за чертовщина подселилась к нему в душу так внезапно?
«Мокой» – последовал короткий ответ. Тень шевелилась, укладываясь в его теле, в его сознании, расползалась по всему его существу, и он ощущал это.
«Морская гиена?» – смутное воспоминание просочилось в душу, он недоверчиво покачал головой, усмехаясь. Среди абсолютно сухой камеры в него вдруг подселилась морская тварь? Свежо предание…
«Тебя называют здесь Хищником…» – тень устроилась и, видимо, несколько слилась с телом и сознанием человека: шипящих ноток в ее голосе стало меньше, – «Обо мне тоже говорят так… Я был рожден пять сотен лет назад, был рожден, чтобы нессти… сссмерть…» – он вновь сбился на шипение.
Альфа ухмыльнулся.
«Тогда нам по пути – я тоже был рожден нести смерть. Принес ее уже многим, но увы… не тому, кому хотел. Как ты оказался здесь?».
«Ждал… долго ждал… подходящее тело…» – тень завозилась, – «Не сссопротивляйсся… Я хочу знать о тебе всссе…».
За дверью послышались знакомые звуки, возвещающие о том, что пришел охранник. Альфа поморщился. Прекрасно, теперь тюремной гадостью ему надлежит кормить еще и этого странного подселенца, и черт его знает, как он отреагирует на эту дрянь.
– Пора есть, Молле, – охранник, держащий поднос (знак особой милости, и то только потому, что в двери не было предусмотрено отверстия, через которое можно было бы кормить пленника), распахнул дверь, заходя внутрь.
Молле медленно поднялся. Внутри у него все горело, тень жаждала действий, хотела крови, и он был полностью солидарен с ней.
«Пора!» – прозвучал в сознании короткий приказ. Мужчина широко, совершенно по-звериному улыбнулся. Два хищника слились в его душе в эти секунды воедино, два страшных, опасных охотника, завидевших жертву, почуявших кровь…
Ударом ноги он вышиб поднос из рук охранника и, пользуясь его мгновенным замешательством, выхватил пистолет из кобуры. Охранник потянулся рукой к дубинке – единственному оставшемуся у него оружию. Альфа ударил его ногой под колени. Охранник тяжело завалился на пол.
Мужчина, действуя с той отчаянной и уверенной четкостью, что свойственна лишь закоренелым преступникам, без тени сомнения, сожаления или страха, выстрелил ему в грудь и, ловко перескочив через тело, бросился бежать по длинному коридору.
Звук выстрела должны были услышать – Молле казалось, что он до сих пор еще звенит у него в ушах, но пистолет он продолжать сжимать крепко и в силе своей был убежден. Тень внутри ликовала и толкала его на еще большие безумства, подгоняла изо всех сил, приказывая бежать быстрее.
«Я искупаю тебя в крови, мокой!» – мысленно воскликнул он и резко свернул налево. Он знал, куда бежать.
За поворотом его уже ждали, встречали – несколько человек с пистолетами и один с автоматом. Так просто выпускать его из застенок, похоже, намерены не были.
Он широко ухмыльнулся и медленно поднял руки, сжимая в одной из них пистолет, стараясь показать, что сдается.
– Все кончено, Арчибальд, – тот, кто держал автомат, нахмурился, – Бросай оружие!
– А если я не хочу? – глаза его опасно сверкнули; рука, легко изогнувшись, так легко, будто и не была рукой человека, что изумило его самого, повернула пистолет дулом к обратившемуся мужчине. Грянул выстрел.
Автоматчик упал.
Остальные, вооруженные не так сильно, принялись торопливо стрелять, стараясь остановить задумавшего столь отчаянный и безумный побег преступника, пытаясь не дать ему покинуть тюрьму, отомстить за павшего товарища…
Он рванулся вперед. Тень сливалась с ним, тень меняла его и между пулями он скользил, как вода, обтекая их, не давая ни одной коснуться его кожи, но стреляя сам.
Тела падали, люди кричали, а он бежал вперед, перепрыгивая через них, не обращая внимания на убитых или недобитых. Он выстилал себе путь телами, поливал его кровью и гордился этим.
«После всего ты вновь будешь смеяться в лицо… сссудье…» – мокой внутри восторженно трепыхнулся, заставляя немного дернуться и его. Альфа раздраженно махнул рукой, меряя быстрыми шагами длинный коридор, стремясь к выходу.
«Дай только выбраться, и я не попадусь…»
«Выберешшшьсся…»
Оставалось еще несколько коридоров. Одиночная камера находилась на отшибе от остальных мест заключения, пути, ведущие к ней, сплошь были засажены тюремщиками, кругом стояли видеокамеры – Хищник был опасным преступником, его боялись оставлять без присмотра, но как выбраться по этим коридорам к тому, что выводил уже почти за пределы тюрьмы, он знал. Он выяснил это еще в первый месяц своего заключения, приглядываясь, присматриваясь и сопоставляя, он нарисовал себе мысленную карту и теперь передвигался легко и уверенно, стреляя иногда в видеокамеры, попадающиеся ему на дороге.
Он и вправду был зверем, почуявшим кровь, хищником, жаждущим лишь убийства, он почти обезумел от ощущения близящейся свободы и шел, бежал, рвался к ней изо всех сил, не останавливаясь ни на секунду, ни на миг.
Тень в его душе, чувствуя, как тело все больше и больше становится ее, как оно все сильнее и сильнее удовлетворяет ее требованиям, тихо ликовала, что поиски наконец завершены. Она так долго металась, так долго страдала, не имея возможности получить тело, не в силах завершить то, что начала еще пять столетий назад… И вот, наконец, вот он – ее человек! Чем больше он проливает крови, тем сильнее становится тень в его душе, а чем сильнее становится тень – тем больше он убивает. Замкнутый круг, из которого не выбраться, из которого не хочется выбираться…
