Елена Ромова "Добыча хищника"

– А разве у нее есть выбор? – прозвучал, как приговор голос подполковника Сурова.

Глава 5

Выбора мне и правда не оставили. Десять минут на душ, пять – на завтрак. Все передвижения по базе под присмотром.

От Сергея я узнала, что для Сурова сон – редкость, а с моим появлением подполковник и вовсе перестал спать. После рассвета он выехал за периметр базы, вернулся спустя два часа и засел в своем кабинете.

За это время я заполнила тонны бумаг, необходимых, как мне сказали, для моего дальнейшего пребывания здесь. Только после этого, показали лабораторию и второе кольцо света.

Всего колец было шесть. За пятым находились комнаты ученых: различных физиков, оптиков, медиков и биологов. Дело в том, что лаборатория была сконструирована так, что ее окружали мощные непрерывные световые «линии», шириной не менее трех метров каждая. Сквозь такую защиту, предполагалась, не проскочит ни один чужак.

Световые источники были защищены от механических повреждений, и источали мощное электромагнитное излучение. Остальное пространство было пропитано ультрафиолетом и любовно называлось «солярием».

Около восьми утра мне было велено явиться к Сурову.

Кабинет подполковника был небольшим вытянутым прямоугольником, в котором помимо стандартных стола, шкафа и офисного кресла, располагался еще раскладной диван, на котором, собственно, Суров мог спать в полглаза.

Вид этого человека – взрослого и серьезного – подействовал на меня, словно удар под дых. Я впервые оценила его суровую, грубоватую внешность, кричащую о том, что шутки с ним плохи. Если я и помышляла о том, чтобы говорить с ним на равных, то теперь об этом не было даже речи.

– Сядь.

Суров лишь мазанул по мне взглядом, и я снова увидела в нем того сурового мужика, который силой запихал меня в машину.

– Я не просто так тебя сюда привез.

– Не для того, чтобы спасти, то есть?

А вот теперь Суров поднял взгляд и надолго задержал. Дерзить ему еще никто не смел, особенно здесь – это я отчетливо уяснила.

– Ко мне здесь обращаются товарищ подполковник. Если надо что-то сказать, говори: «Можно обратиться?»

Я стиснула зубы. С одной стороны я все понимала, с другой – какая же дурость!

– Можно обратиться? – мрачнея, выдавила я.

– Обращайся.

– Что мне нужно делать?

Суров отложил документы. На его столе, кстати, был слишком вычурный военный порядок… фанатично-педантичный…

– Знаешь, кто такой профессор Дубровский? – на мое отрицательное покачивание головой, подполковник ответил: – Марк Дубровский – профессор кафедры палеонтологии, специалист в области геологии и биологии. Астро[2 - Астробиология – это наука, которая занимается выявлением и анализом жизни во Вселенной.]– и ксенобиолог.

– Это выдержка из Википедии?

Суров не сразу сообразил, что я изволила пошутить. В его картине мира случился Апокалипсис.

Глаза подполковника сощурились – он вынимал из меня душу, взвешивал и препарировал.

– Ксенобиолог… – решила исправиться я, ерзая на стуле: – Он изучает НЛО?

– НЛО занимаются уфологи.

«Ну, это меняет все в корне», – с иронией подумала я.

– А я вам зачем?

Вопрос был простым, но Суров не спешил отвечать. Он так внимательно разглядывал мое лицо, что это натолкнуло меня на скверную мысль – я точно стану подопытным кроликом.

– У Дубровского есть теория, что эти выродки здесь с определенной целью. Как любая раса они связаны между собой социальными, экономическими и культурными связями, – Суров поднялся и подошел к доске на стене, взял маркер: – Есть некая шкала Кадышева. Придумал ее советский радиоастроном. Он считал, что все цивилизации разделены на три типа, – он выделил их на доске римскими цифрами: – Это крайне спекулятивная вещь. Дубровский выделяет еще четвертый и пятый типы. Цивилизация пятого типа может использовать энергию метавселенных и изменять их физику.

– Что это значит?

– Что они могут путешествовать между мирами… и существовать вечно.

Внутри у меня что-то надломилось, и я не сдержала изумленного вздоха.

Рука Сурова вывела на доске знак бесконечности.

– Дубровский предположил, что чужаков невозможно уничтожить, и все, что в наших силах – с ними договориться, – подполковник поймал мой ускользающий и растерянный взгляд. – Он предложил метод с использованием прикладного анализа поведения.

Суров обошел стол и облокотился на него бедром, все еще глядя на меня сверху-вниз, страстно ища в моем лице хоть какую-то реакцию на эти откровения.

– С помощью этого метода мы могли бы добиться изменения социально значимого поведения этих существ. Для этого мы должны войти с ними в контакт, но наш пленник совершенно не хочет разговаривать. За два месяца, которые он провел в ловушке, он не сказал ни слова.

Наконец, до меня начало доходить, к чему он клонит.

– На первоначальном этапе теория взаимодействия, – продолжил Суров, игнорируя отразившееся на моем лице изумление, – была отсеяна, как псевдонаучная. Проект получил Севастьянов и Крылов. Первый занимался поиском способов умерщвления этих существ, второй – сдерживания. Но прошло почти два месяца, и это не принесло результата. После многочисленных исследований мы убедились, что наша первоначальная версия провалилась – солнечный свет не способен их убить.

– Крылов это…

– Доктор физико-математических наук. Он со своей командой разработал ловушку для чужака и систему свечения.

Я долго молчала, сжимая кулаки.

Суров вздохнул, зачесал пальцами светлую челку, собирая ее со лба.

– Тебе нечего терять, – сказал он сущую правду. – Тебя ищет один из них. Я подумал, что ты сделаешь все возможное, чтобы спастись.

Да, это было так.

Но…

Я подняла голову, снова встречая взгляд Сурова.

– Что именно я должна делать?

– Дубровского привезут уже сегодня. Он введет тебя в курс дела, – Суров снизошел, чтобы пояснить: – Он настаивал на том, чтобы контактером была именно девушка.

– Лев и собачка… – отвернувшись, резко сказала я. – Вы читали сказку Толстого «Лев и собачка», товарищ подполковник?

Мне не хотелось ощущать себя в роли жертвы для хищника, но был ли выбор?

– Не помню, чем там все закончилось, – усмехнулся Суров.

– Все умерли, – мрачно бросила я. – Но лев, определенно, стал чуточку лучше и добрее.

Я поднялась, желая покинуть кабинет как можно скорее. Как истинная плакса я, наверно, ждала жалости, может, защиты от Сурова. Но этот человек был до крайности черствым и бесчувственным.

– Эля, – это обращение прилетело мне в спину, когда я уже схватилась за дверную ручку.

Я бросила взгляд через плечо и обомлела. Суров вытянул руку, демонстрируя деревянные четки, которые отец вешал на зеркало в нашей машине. Все затрепетало у меня внутри, а к глазам подступили горячие слезы.

– Я не знал, что взять оттуда, – сказал мужчина, и я не поверила собственным ушам. – Подумал, тебе это может быть дорого. Как память, – он неожиданно увел взгляд: – … твоих родных мы похоронили.

Я не помню, как подошла, как эти четки оказались у меня в руках. Не помню, как прижалась к груди Сурова, страшно и беззвучно рыдая.

Его военная куртка пахла сигаретами и была грубой на ощупь.

Я помню только мощные удары его сердца, глубокое ровное дыхание и жар ладоней, опустившихся мне на плечи.

***

Длинные лопасти вертолета закрутили воронкой колкий ветер.

Суров выбросил окурок, видя, как открывается дверца, и на асфальт неловко выпрыгивает Марк Дубровский. Его темно-каштановые волосы растрепались и он, пригнувшись, побежал к Сурову.

Он был довольно молод для именитого профессора – не больше сорока пяти. Суров уже имел возможность оценить, насколько этот человек был жестким и фанатичным. Фанатик своего дела. Суров поморщился – фанатиков он не любил.

Когда он оказался рядом, Суров заметил, что Дубровский почти не уступает ему в росте.

– Неужели вам все-таки потребовалась моя помощь? – язвительно осведомился ученый.

Константин пропустил это мимо ушей. Ему плевать, как Дубровский расценивает свое возвращение на базу, главное сейчас – результат.

– Мне передали, что вы уже нашли контактера? – с недовольством спросил Марк, когда они удалились от вертолетной площадки. – Это большая ответственность. Хороший переговорщик в нашем случае – это больше, чем полдела.

Суров не хотел признавать, что его контактер – это юная девушка, которая оказалась втянутой во всю эту историю просто потому, что понравилась ему. Конечно, Дубровский не зря выдвигал к переговорщику целый ряд серьезных требований. В первую очередь, для такой работы нужна психологическая устойчивость. О какой устойчивости можно говорить, когда Эля потеряла всех родных, и сама висит на волосок от гибели?

– Когда мы сможем начать? – прервал ход его мыслей Дубровский.

– Прямо сейчас.

Глава 6

У меня взмокли ладони, и я не придумала ничего лучше, как вытереть руку о штанину прежде, чем протянуть профессору Дубровскому.

Совещание по спасению целой планеты выглядело мероприятием слишком масштабным и солидным для моей маловажной персоны. Для этого события выделили длинную переговорную комнату с системой конференц-связи и столом из светлого дерева, за которым уже собралась старая команда: профессор Севастьянов, лицо которого было совершенно равнодушным, Крылов, взъерошенный темноволосый мужчина с недельной небритостью на щеках, молодой парень, физик-оптик, которого я видела в лаборатории и которого звали Артем Воробей и, собственно, Сергей.

– Высшие существа не имеют возможности общаться с нами также, как и мы не можем завести полноценные отношения с собаками и обезьянами. Знаете, чья это мысль, Элеонора? – взгляд Дубровского был острее хирургического скальпеля.

Мое имя в его устах прозвучало вычурно и помпезно. Впрочем, оно всегда так звучало, поэтому я любила простое «Эля».

Я растеряно покачала головой.

– Это слова Константина Циолковского, – сказал Дубровский, – вашего, кстати, неполного тезки, он тоже Эдуардович.

Кажется, он успел ознакомиться с моей анкетой. Наверняка, то, что он в ней прочел, ему не понравилось. Слегка изогнутая линия его губ говорила, что нисколько.

Слова этого человека задели меня за живое. Он назвал чужаков «высшими существами». Разве могут они называться так, если без сожалений уничтожают наш мир?

Мы все расселись за стол.

– Коллеги, буду краток, – произнес Дубровский. – Теперь мы должны работать под девизом: «Чтобы победить врага, надо его узнать».

– Мы имеет дело не с человеком, – усмехнулся Севастьянов, – невозможно применять к нему методы, которые хорошо работают с любым homo sapiens.

Слова Алексея Станиславовича укололи Дубровского, потому что последний не стал скрывать раздражение.

– Поведение, мой дорогой коллега, – вымолвил он, – состоит из рефлексов (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%B5%D1%84%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81_(%D0%B1%D0%B8%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F)), последствий индивидуальной истории и реакций на определённые стимулы, будь то человек, животное или пришелец. Отношения – это всегда причинно-следственные связи.

– Любая основа поведения – мышление! – настаивал Севастьянов. – Мы не знаем, как они мыслят! Вы говорите о реакциях и поведении? Я же ни могу не видеть, что тело этого существа – субстанция, подчиняющаяся законам физики, но не биологии! Его поведение – лишь калька с поведения людей!

– Информации слишком мало, чтобы делать выводы, – спокойно парировал Дубровский. – До этих пор вы старались уничтожить объект. Тем сложнее нам будет сейчас приручить его. Представьте, что вы провели в плену два месяца, на протяжении которых вас беспрестанно пытали? Захотите ли вы договориться?

– Еще раз, услышьте меня, – нахмурился Севастьянов, – чужаки – это не люди! Они не испытывают привязанностей, их социальные роли нам не ясны. За все пять лет, что они находятся на нашей планете, мы встречали только мужские особи, если они, вообще, имеют пол.

– Но они разумны, – заметил Дубровский, – и я уверен, они социальны. Просто мы на данном этапе не умеем с ними общаться. Вы старались истребить их прежде, чем изучить.

– Их общение сводится к тому, что они нас убивают, – вмешался Крылов, устало облокачиваясь на спинку стула. – Если это их общение – увольте.

– Их общение происходит в совершенно иной форме, – настаивал Дубровский. – Они считывают и воспринимают наши эмоции. Почему бы не научиться давать им правильный посыл?

– Посыл? – скептически фыркнул Севастьянов.

– Дозировать каждую эмоцию.

– Попробуйте продозировать ваш дофамин или адреналин, – буркнул Севастьянов. – С таким подходом мы обречены. Вы хотите остановить мои исследования, занимаясь пустыми разговорами? Прошу вас – дерзайте, я умываю руки.

Суров, который наблюдал за этим балаганом молча, сердито бросил: