В конечном итоге, именно мной отец решил откупиться. Помню, как стояла посреди такой родной комнаты в нашем доме, а передо мной в кресле сидел Хозяин, который на предложение отца лишь раздраженно поджал полные губы.
Моя мама в истерике просила отца не отдавать меня ему, умоляла, ползала на коленях и заверяла, что я выучусь, и вместе с братом буду усердно работать, чтобы выплатить все до последней монетки.
Но Святозар был непреклонен. Он решительно подписал нужные бумаги, и, не оборачиваясь, вышел из комнаты. Тогда я видела его последний раз. Смотрела на его высокую статную спину, исчезающую в коридоре. Мне едва исполнилось семнадцать, чувство беспомощности буквально раздирало меня на части.
Хозяин тогда подошел ко мне, и, взяв за руку, молча вывел из дома. Бессильные слезы бесконечными потоками катились по моим щекам, тогда я еще не представляла себе жизни где-то вне дома, без семьи.
Оглядываясь назад, я все еще вижу ту маленькую хрупкую девочку, которая избавила папу от крупного долга, которая плакала, оборачиваясь на двери своего дома, держась за руку незнакомца, ведущего ее неизвестно куда.
Глава 2
Аплодисменты заглушили музыку, доносясь в подвал приглушенными хлопками.
Ко мне спустился крепкий мускулистый охранник, чтобы подготовить к эффектному появлению. Время пришло, другие участники стремительно покидают зал, чтобы все внимание публики досталось мне одной.
Новые постояльцы, кто пришел сюда впервые, вероятно, думают, что шоу подошло к концу, ведь музыка смолкла, а участники представления разбежались.
Тем удивительнее им будет увидеть неожиданное продолжение.
Я скидываю на пол плащ, кожа тут же покрывается пупырышками от холодного воздуха, но я почти не замечаю этого.
Охранник открывает золотую дверцу и впускает меня внутрь, закрывая дверь на замок. Это всего лишь золоченая клетка с тонкими прутиками, в ней крайне мало места, но я уже привыкла к такому стесненному пространству.
Меня греет сама мысль, что я хоть и отчасти, но отгорожена от всех.
Охранник берется за рычаг, и клетка начинает свой неторопливый подъем. Скрипит толстая цепь, а надо мной открывается люк. Сверху виден свет, и я стараюсь быстрее привыкнуть к нему после темноты подвала.
Слышу, как доносятся удивленные возгласы. Из раза в раз одно и то же, одинаковая реакция безвкусно разодетой публики. Но я представляю, какая картина предстает перед ними.
Тонкая девушка с ярко рыжими, словно огненными волосами, забранными в высокий хвост, одетая в откровенный наряд из красных и оранжевых лоскутов, покрытых блестками и монетками, замерла в позе перед танцем.
Золотая клетка медленно проплывает мимо гостей и, наконец, замирает, возвышаясь над их головами.
Все пораженно застыли в полной тишине, буквально пожирая меня глазами. Тишина почти ощутимо давит, настолько она оглушительна.
Кажется, будто мое дыхание слышит каждый присутствующий. Тошнота неприятной волной подкатывает к горлу. Я быстро пробегаю глазами по разноцветным маскам, что наполовину закрывают лица собравшихся мужчин и женщин.
«Они все смотрят, смотрят на меня!» – проноситься в голове.
Я беру свое волнение в кулак и зажимаю крепко-крепко, чтобы не дать ему возобладать над собой. Я отгораживаюсь от самой себя, надеваю сверху совсем другую личность. Это почти так же, как надеть на себя новое платье. С одной стороны никаких изменений, а с другой ощущение, будто стала другим человеком.
Вот я медленно поднимаю руки, небрежно касаясь бедер, веду выше груди, дохожу до шеи, и, запрокинув голову, звонко ударяю толстыми браслетами на руках над головой. Звук разносится по залу – это сигнал для музыкантов, что сидят в зале. Они начинают новую чувственную и тонкую мелодию.
Я, подчиняясь ей, начинаю свой танец. Медленно и уверенно, отбросив стеснение и страх, я качаю бедрами, изгибаюсь в талии, гипнотизирую взглядом каждого присутствующего. Я внимательно смотрю на их реакцию, улавливаю их настроение.
Это легко, когда ты слышишь ритм, чувствуешь вибрацию в воздухе, и просто воспроизводишь ее в своем движении, соединяешь один танцевальный элемент с другим. Ты будто ткешь невидимое полотно из ощущений и эмоций. Зрители, завороженные этой негласной магией, не сводят с меня глаз.
Монетки на короткой юбке и на руках мягко позвякивают, дополняя мелодию. Свет мерцает в моих волосах и на коже. Я, как пойманная жар-птица, танцую в своей клетке, а каждый в этом большом зале стремиться сдержать рвущийся с губ восхищенный вздох.
Я встречаюсь глазами с мужчиной, который, не сдержавшись, придушенно выдыхает: «Богиня!», а окружающие его гости тут же шипят, чтобы он заткнулся.
Я не прерываюсь, просто перестаю гулять глазами по публике, вместо этого прикрываю их, стараясь расслабиться и довериться музыке, отбросив все лишнее.
Вновь звякаю браслетами, и музыканты начинают играть чуть живее. Темп и характер мелодии меняются с медлительного и чувственного, на яркий и живой.
Я двигаюсь с той же пластичностью, отбивая новый ритм босыми ногами, делаю резкие повороты, отчего волосы развеваются за моей спиной как огненные крылья.
Наконец, настало время кульминации! Сосредоточившись, я мимолетно касаюсь рукой губ, а затем, посылаю в зал воздушный поцелуй. С моей ладони взлетает маленькая светящаяся, будто бы огненная бабочка, за которой тянется нежный золотой шлейф. Зрители восторженно ахают. Она приковывает к себе некоторые взгляды, но остальные продолжают ловить каждое мое движение.
Я касаюсь себя от бедер до груди вновь, и с кончиков пальцев срываются яркие искры. Они слетают и щедро сыпятся за пределы клетки, некоторые продолжают гореть, зацепившись за волосы и костюм. Они мигают, не причиняя мне никакого вреда, ведь это не совсем огонь.
Все это лишь иллюзия, игра света, которую я оживляю. Пусть мой огонь все так же спит, зато я сама своими силами научилась дарить людям свет!
Огненная бабочка продолжает кружить по залу, пролетая над головами гостей. Один из зрителей грубо хватает ее, зажимая в кулаке, но открыв его вновь, он не видит ничего. Она бесследно исчезает, не оставляя после себя никакого следа.
Глядя на это, я подумала про себя, что, наверное, однажды мой свет угаснет так же, как угасла эта бабочка. В большом кулаке, кого-нибудь из этих разодетых искателей роскоши и удовольствий.
Время заканчивать! Музыка переходит в ритуальный ритм. Слышны лишь ударные. И я выпускаю из рук огненных птиц, они слетают и весело чирикают, пикируя на головы гостей.
Все в восторге пытаются коснуться их рукой, но они взмахивают крыльями и вновь взлетают под самый потолок.
Напряжение от такого количества использования дара давит на меня. Но я не хочу оборвать все веселье!
В виске стучит пульс, я изо всех сил взываю к себе, заставляю дар слушаться меня. Хлопаю в ладоши. С моих рук слетает ослепительная комета. Ее огненный хвост извергает искры, она стремительно летит по кругу, а затем, достигнув центра, взрывается золотым каскадом, погружая все пространство под дождь из сияющих брызг. Зал охватывают восторженные крики.
Этот трюк я сделала впервые. Раньше я с трудом выпускала даже трех птиц, и они не пели, лишь пролетали три метра, а затем пропадали, будто их и не было.
Теперь же я покоряла свой новый рубеж. Я хотела, чтобы Хозяин был мной доволен, хотела удивить его. Я должна всегда быть ценной, должна приносить ему много денег.
Когда он увел меня из родительского дома, у нас с ним состоялся разговор. Он посадил меня тогда в большое кресло в своем кабинете и сказал, заглядывая в мои глаза:
– Давай мы с тобой договоримся, Ярика, тебя никто и пальцем, не тронет ни за какие деньги, если ты будешь приносить мне популярность и прибыль, уговор?
– Что я должна делать? – спросила я тогда.
– О, все очень просто. Сделай так, чтобы все восхищались тобой, чтобы хотели смотреть на тебя, не моргая, понятно?
– Но как это сделать? – я непонимающе смотрела на него, хлопая глазами.
– Хм, что думаешь насчет танцев?
– Танцев? – непонимающе спросила я.
– Да, танцев, в красивом наряде, – улыбнулся он, гладя меня по голове.
– Ну, я училась танцевать, но я стесняюсь. У меня плохо получается, —призналась я смущенно. Я боялась, что он будет ругаться и кричать на меня, как, бывало, делал отец.
– Ничего страшного. Запомни, стеснение отныне твой главный враг!
Я накрепко запомнила те его слова. И с того времени старательно училась всему новому. Хозяин нанял мне профессиональных учительниц, которые обучили меня чувственным танцам, а также языку музыки, научили, как правильно пользоваться всеми своими достоинствами и скрывать недостатки.
Они научили меня использовать косметику, чтобы подчеркнуть красоту, и лучшие способы ухода за волосами, а также показали разные прически, какие можно из них сделать. Словом, я старалась не разочаровать Хозяина изо всех сил.
Я тренировалась сама, работая со своим даром, чтобы во время шоу показывать новые и новые трюки. Я меняла образы и никогда не танцевала один и тот же танец, все время комбинируя и во многом импровизируя, чтобы не надоедать постоянным зрителям.
И после выступлений Хозяин всегда хвалил меня, покупал новые наряды, украшения и косметику. Он честно исполнял свое условие, и какие бы деньги ему не предлагали, он всегда отказывал клиентам, кто желал купить меня на ночь.
Пребывание в Парадайз сделало меня другой. Из маленькой и неуверенной в себе девочки я стала той, кто я есть сейчас. И пусть отец считал меня бесполезной и бездарной, сейчас, чувствуя успех, который произвела моя золотая комета, меня переполнял чистый восторг.
Глава 3
Отовсюду слышались крики радости и восторга. Зал купался в золоте, оставленном моей кометой.
Ее создание, а тем более воплощение, отняло у меня оставшиеся силы. Я почувствовала, как по виску струйкой потек пот от напряжения. Мои ноги дрожали, но я изо всех сил старался еще продержаться, чтобы мои прекрасные птички еще полетали, радуя гостей, а не банально растворились в воздухе.
Я не хотела показывать, чего мне стоят такие фокусы. Я не хотела быть слабой. Но, очевидно, я не рассчитала своих возможностей. Мне удалось согнать всех птиц на люстру, где они, замерев в разных позах, рассыпались на искры.
Последние силы оставили меня, и я медленно осела на пол клетки. Перед глазами было колышущееся серое море. Люди стали шептаться, возбужденно обсуждая выступление и его концовку.
Я знала, что нужно встать, и дежурно улыбнувшись, поклониться.
«Я не должна разочаровывать!» – с этой мыслью я не без труда поднялась на ноги.
На моих губах расцвела улыбка, а затем я, восстановив равновесие и прогнав пелену с глаз, поклонилась, низко опуская голову.
Зал снова взорвался аплодисментами. Клетка тронулась, и начала плавно спускаться на уровень гостей.
Я мимолетно оттерла пот со лба, нельзя было не чувствовать на себе липкие и неприятные взгляды. И вот сейчас начиналась самая ужасная часть вечера.
Я чувствовала себя зверенышем. Гости обступили клетку, и я боролась с собой, чтобы не начать метаться от одной ее стенки к другой. Их жаркое дыхание было совсем близко.
Мое сердце стучало как сумасшедшее. И я думала только о том, чтобы Хозяин пришел поскорее.
Именно эта часть вечера заставляла меня желать волшебных пилюль Трева. Они бы помогли унять бешеную панику, в которую вгоняли меня собравшиеся.
Они, не стесняясь, комментировали мои достоинства, будто я не понимаю их слов, или же меня вовсе здесь нет. Они оценивали меня, делали ставки, за сколько Хозяин готов меня продать.
Все удовольствие от выступления и моего триумфа улетучилось без следа. Остались лишь ужас и паника, что судорогой сжимали горло.
Я стояла, подняв подбородок, руки свободно покоятся по швам. Я медленно считала про себя, чтобы не слушать все то, что обсуждают между собой гости.
Мужчины в предвкушении потирали руки и облизывали губы, женщины громко смеялись. Музыканты вновь завели непринужденную мелодию, как будто ничего не происходит.
К такому невозможно привыкнуть! Из раза в раз, меня обступают незнакомцы! Те, кто посещает Парадайз не первый раз, обычно стоят в стороне, а кто пришел впервые скалят зубы и шепчутся, а то и кричат друг на друга, споря о том, кому же я достанусь.
Я стоически терпела, ждала и медленно считала про себя.
«Еще немного и я смогу выплакаться у себя в комнате, потерпи, еще немного!» – умоляла я саму себя.
Но вот я досчитала до пятидесяти, а Хозяина все не было. Обычно, не успевала я дойти до сорока, как он спускался со своего балкона по изящной лестнице и разгонял толпу, занимая место рядом со мной.
Его отсутствие добавило мне нервозности. Я сжала кулаки, ногти впились в ладони, оставляя следы.
Публика все распалялась, я стояла будто в эпицентре вулкана. Неожиданно какой-то мужчина, просунув руку сквозь прутья, резко дернул меня за локоть. От неожиданности я не устояла на ногах и впечаталась в решетку.
Толпа не растерялась. Кто-то принялся хватать меня за волосы, оттягивая хвост. Кто-то тащил за юбку, обрывая монеты, грозя разорвать ее в клочья.
От ужаса я взывала к своему дару, но он молчал. Все ушло в красивые фокусы, которые не нужны никому. Я так хотела обжечь их руки, хотела ударить, укусить, сделать хоть что-нибудь.
Крик птицей вылетел из горла. И неожиданно все прекратилось так же быстро, как и началось.
Сквозь слезы в глазах, я увидела, как Хозяин сбежал по лестнице, прыгая сразу через три ступени. Он буквально растолкал собравшихся, а затем без промедления со всего размаху врезал в лицо мужчине, что первым коснулся меня.
Остальные, возмущенно ропща, разошлись в стороны, освобождая место. Я осела на пол своей клетки, пряча голову в коленях.
«Хочу быть невидимкой!» – единственная мысль, что билась у меня в голове.
Я слышала глухие удары, кажется, Хозяин ударил мужчину еще пару раз. Гость простонал что-то, но я ничего не разобрала.
– Я предупреждал вас всех! – голос непривычно полный ярости, наполнил помещение. – Она только для того, чтобы смотреть, а не трогать!
Тишина окутала зал, стихли перешептывания. Я подняла голову, чтобы понять, что происходит.
Мужчина в маске, что первый схватил меня, стоял на коленях, зажимая рукой разбитый нос. Над ним спиной ко мне нависал Хозяин, его руки были крепко сжаты в кулаки.
Тишину нарушил другой мужчина, тот, что выдохнул: «Богиня!», во время моего танца.
– Велор, я отдам любые деньги, чтобы провести с ней ночь! – его запальчивый голос резанул мне уши.
Хозяин медленно обернулся, выискивая взглядом говорившего. Он неторопливо смерил гостя презрительным взглядом из-под темных бровей. Его губы исказила однобокая улыбка, и он сказал:
– Уважаемый, эта птичка никогда не окажется в руках у вас и вам подобных. Ее участь вечно просидеть в золотой клетке, сохраняя свой прекрасный товарный вид. Если же я позволю, кому бы то ни было пересчитать ей перышки, будет ли она потом также хороша? – речь Хозяина вызвала новый поток шепотков, а затем кто-то громко рассмеялся, и его смех был подхвачен.
Я не удержалась и плотно прижала ладони к ушам. Они всё смеялись и смеялись, бурно сотрясаясь от хохота.
Затем Хозяин махнул рукой, и клетка тронулась вниз, вновь погружаясь в темный подвал. И как только люк закрылся, а меня окутала благословенная тьма, я дала волю слезам, которые так отчаянно требовали выхода.
