Ася улыбнулась:
– Балконный, вообще-то, морские свинки не едят оладушки. Им положено травой и морковкой питаться. Иногда капустой, огурцом и репой.
А чего она хочет – я не знаю. По-русски Шуша не говорит, а по-морскосвински я не понимаю.
Вот я и решила, что Шуша во всем должна походить на меня.
Тем более, я– главная, я – хозяйка и ответственности набираюсь. Если танцевать обожаю, значит и она, как все девочки мира, тоже должна обожать.
Балконный насупил брови, вытащил из карманов руки, сложил их на груди и серьезно ответил Асе:
– Ничего-ничегошеньки тебе эта морская свинья не должна. У нее, может быть, настроения на твои развлечения нет.
Я слышал, как с самого утра кто-то пищит и фыркает, а это – Шуша твоя, закрученная-замученная танцами.
Неужели не ясно – пищит животное, значит просит, требует, умоляет оставить его в покое. А ты ее еще и в юбку нарядила. Понятное дело, что сбежала несчастная душа.
Балконный вздохнул и добавил, принюхиваясь к вкусному запаху, что принес из соседнего окна Ветерок:
– Напрасно морская живность к оладьям не приучена. Так бы, может, и осталась, перетерпела разок ради вкусноты такой. Вот не зря мой дядька Болотник говорит – поел, душой подобрел.
Я вот, например, от стряпни бабушкиной не откажусь.
Балконный снова втянул носом сдобно-ягодные ароматы кухни, добавил:
– И от компота тоже.
Ася наклонилась к Балконному, снова захлопала ресницами. Он поежился и чихать стал. Тогда Ася и тихонько сказала:
– Ой, прости, пожалуйста. Забыла про ресницы, они у меня сами по себе. Хлопают, не спрашивают. Отодвинься чуть-чуть, на всякий случай. Вдруг, и правда, простудишься.
Эх, зря я заставляла Шушу плясать и делать то, что я хочу.
Я ж не знала, что она может свое, морскосвиновское мнение иметь.
Вот когда найду ее, никогдашеньки не стану заставлять, ее, буду стараться понимать ее.
Ты помоги, пожалуйста, отыскать мою Шушеньку, а я тебе самый румяный и пышный оладушек и самую большую кружку компота принесу в знак благодарности.
Балконный снова втянул носом кухонные запахи. В животе у него заурчало, заквакало. Как будто там поселилась большая, голодная лягушка. Он погладил ладонью круглое брюшко, поглядел на воробьев, чирикающих на ветке, потом на Асю, прищурился:
– Точно, не будешь морскую свинью заставлять под свою дудку плясать-выкамаривать?
– Обещаю. Даже под бабушкины песни.
– Точно, оладий, а лучше два, с компотом принесешь?
– Честное слово. Даже три.
Балконный улыбнулся, легонько ударил по животу, ловко запрыгнул на крышку буфета, отодвинул фанерную коробку, в которой бабушка хранила пустые цветочные горшки, позвал:
– Ну-ка, чудо-юдо-свинка, ауууу, выходи-выбегай из укрытия. Да не бойся, я тебя в обиду не дам. Никаких больше танцев под чужие дудки. Никакого насилия над природой. Свобода морским свиньям!
Слышала-прослышала, что девочка Ася нам тут пообещала?
За коробкой показался розовый носик морской свинки, а потом и усатая, любопытная мордочка. Черные, блестящие глазки глядели то на Асю, то на Балконного.
Ася радостно закричала:
– Ураааа, Шушенька, нашлась! Так вот ты где спряталась.
Затем стала на цыпочки и аккуратно взяла в руки свою свинку. Погладила ее по теплой шерстке, прижала к себе. Шуша приветливо уткнулась мокрым носиком в шею хозяйки.
Ася повернулась к Балконному, сощурилась и возмущенно спросила:
– Ты, значит, с самого начала знал, где прячется Шуша? Знал и ничегошеньки не говорил?
– Ну, конечно знал-ведал, я ж Балконный, а значит, самый главный защитник всех, кто попадает на балкон. И, в отличии от тебя, Ася, я любой язык понимаю. Хоть человеческий, хоть воробьиный, хоть морскосвиновский. Полагается мне, по должности.
Потому сил моих не было слушать, как ты из морской свиньи танцовщицу-плясовщицу сделать пытаешься. Она и так, и эдак верещит, еды и любви просит, а тебе хоть бы что.
Считай-почитай, спас я беззащитное животное.
А значит, мне даже четыре оладья полагается, а то и все пять.
Ася грустно вздохнула, снова погладила Шушу по блестящей, коричневой шкурке и шепнула ей:
– Прости меня, я ведь не знала, что ты не для танцев, а для еды и любви.
Шуша что-то пискнула, задергала усиками.
Балконный потянулся и сказал Асе:
– Она говорит, что плясать-приплясывать обожает, но только, когда сама хочет. На четырех лапах и без юбок кукольных. А я, между прочим, компот обожаю с оладьями.
Ася кивнула:
– Про танцы я поняла. И про ответственность, кажется. Это – когда ты делаешь не то, что тебе одному хочется и нравится. Так?
Балконный кивнул:
– Так-то, так.
Это, еще когда отвечаешь, за слово-дело. А еще, когда обещание выполняешь. Оладий приносишь для голодного Балконного. Тоже ответственность.
Ася улыбнулась:
– Сейчас выполню обещание.
Вы пока тут с Шушей пошушукайтесь. А я руки вымою, тебе оладьи с компотом, а Шуше морковку с капустой принесу.
Будем втроем теперь дружить, если ты и Шуша, не против?
