Агата Богатая "Веселая офисная жизнь"

– Если он так любит мясо, то пусть его покупает. – Раздражаюсь на альфонса почему-то я. – Зачем вы этому потворствуете?

– У него денег не было. Он же алименты платит на сына. Плюс жена сейчас не работает. – Объясняет моя приятельница.

– Очень хорошо! – Восклицаю я. – Жена не работает. А вы устроились на работу, чтобы Юре свинину покупать и на сигареты давать. Потому что он отдает все, что заработал в такси, своей Олесе. Вы меня удивляете!

– Да что ты драматизируешь! – Упирается Владимировна. – Мне не жалко помочь хорошему человеку.

– Но у вас долги! – Не сдаюсь я. – А вы спонсируете аферистов.

– Долги у меня были всегда. Куда от них деваться? Без этого жить не возможно. – Оправдывается приятельница.

– Открою вам секрет – возможно! – Еще больше раздражаюсь я.

–Но это не мой случай точно. Пока муж был живой, он все контролировал. А как умер он, так у меня и покатилось все под откос. – Сетует Владимировна.

– Но вы же бухгалтер, черт возьми! – Настаиваю я.

– Значит хреновый я бухгалтер. – Вздыхает моя бывшая коллега. – Ну ты, как обычно, испортила мне настроение. Прямо поговоришь с тобой, и все плохо.

– А что хорошего в долгах и в том, что вас преследуют приставы? – Аргументирую я.

– Да при чем тут долги? Что ж теперь на них зациклиться что ли? Не встречаться с любовником? Не пить кофе в кафе? Не покупать колготки, которые рвутся? Красивое белье? – Недоумевает Владимировна. – Не баловать себя бокалом хорошего шампанского и кусочком тортика?

– Очень удивительно, что вы никакие процедуры по омоложению не делаете! – Смеюсь я.

– Теперь только мечтаю о ботоксе и мезотерапии. – Сожалеет Владимировна. – Сейчас получила расчет на работе, а зарплаты уже и нет. Вроде бы ничего не покупала. Комплект белья взяла красивый, посидели с Юрой в ресторанчике, ионизатор воздуха купила, так как душно в квартире. И сыворотку для роста волос в капсулах приобрела за 14 тысяч.

– Добавить еще расходы на бензин, сигареты и отбивные для Юры и его сына. – Вставляю ремарку я.

– Ну ты покруче экономист, чем я бухгалтер. – Смеется Владимировна.

– Еще перчатки себе купила кожаные чешские хорошие и шляпку фетровую на весну в модном Доме. Хочу быть элегантной. – Вспоминает бывшая коллега. – Да, еще шарфик шелковый яркий взяла. Очень понравился. Пальто еще хотелось новое драповое, но денег уже не осталось.

– Вы же в прошлом году брали отличное пальто! – Вспоминаю я.

– Я на него масло в магазине нечаянно пролила. Отдала в химчистку. А они мне его испортили там. – Сокрушается Владимировна. – А перчатки свои забыла в такси. Была, мягко говоря, не совсем трезвая.

– Да уж! – Только и могу добавить я. – Деньги тратить вы умеете.

– Я же все-таки женщина. – Хохочет Владимировна. – Как там Шанель говорила – настоящая женщина из ничего сделает салат, шляпку и скандал. Все у меня в наличии! Вот приеду к тебе в гости в обновах, упадешь в обморок!

– Опять что-то экстравагантное? – Любопытствую я.

– Ага. – Соглашается моя приятельница. – Ладно. Пойду зайчика встречать. Приводить себя в порядок. Белье. Чулки.

– Свинину не забудьте! – Прикалываюсь я.

– Да ну тебя! – Фыркает Владимировна и кладет трубку.

Я остаюсь в легком недоумении.

4. Как связан бардак и работа

Я проснулась на удивление поздно, отлично выспавшись и поблагодарив Вселенную за то, что я в статусе безработной. Так здорово просто быть! Лежа на белоснежных простынях и потягиваясь в кроватке, я собиралась спуститься в гостиную и приготовить себе завтрак из овсянки с малиной и голубикой и заварить чашку кофе!

И позволила себе еще понежится в батистовом постельном белье, рассматривая в огромное панорамное окно падающий снег. И удивляясь тому, как мне удалось так выспаться, выключившись тут же, как только я проводила мужа на работу, когда было еще совсем темно.

Господи, как же хорошо наслаждаться жизнью, только подумала я, как у меня настойчиво начал звонить домофон. И мне пришлось все-таки поднять себя и заставить открыть дверь.

Это беспардонная Владимировна, спускаясь по лестнице, подумала я, и не ошиблась. Только она имеет наглость приходить ко мне в гости без предупреждения.

Моя приятельница не вошла, а ввалилась в уютную гостиную, оставляя после себя комки тут же тающего грязного снега.

– Ой. Ты представляешь, какое чп с нами произошло, – начинает она, не здороваясь, а снимая на ходу свою мокрую от снега норковую шубу и павлопосадский платок.

– Прорвало трубу? – Пытаюсь угадать я. – Или опять соседи жалобу написали?

– Это было бы еще полбеды! – Кричит Владимировна, снимая свои красные ботфорты, от которых тут же отваливаются пара декоративных камней.

Я подбираю декор, закатившийся под комод и протягиваю его бывшей коллеге:

– Ну вот, такую красоту испортили, обувшись не по погоде!

– Вот блин. – Сетует Владимировна, пытаясь прикрепить камни самостоятельно к сапогам. – Я же из больницы еду. От Юры.

– Господи. Что опять у вас случилось? – Недоумеваю я.

– Помнишь, этот гвоздь, за который ты зацепилась колготками? – Спрашивает она, проходя на кухню к холодильнику и вытаскивая оттуда лосось для бутербродов и муксун.

– Еще бы! – Сокрушаюсь я. – Я ведь и ногу поранила, между прочим!

– Юра тоже, только он сел на торчащий гвоздь! – Добавляет Владимировна, вытаскивая из корзинки батон и сооружая бутерброды.

– Кошмар, конечно! – Ужасаюсь я. – Вот вам и романтика в темноте!

– Столько воплей было, не представляешь! – Вздыхает приятельница, жуя рыбу без бутербродов.

– Могу себе представить! – Восклицаю я.

– Это мы так неудачно собирались пошалить на кухне. – Добавляет подробности в рассказ Владимировна. – Перекиси я не нашла, и мы решили подождать до утра. А боль у него адская и кровь хлещет, как из ведра! Ни встать, как говорится, не лечь.

– А утром сепсис! Да почему вы сразу не отправились в травматологию? – Недоумеваю я.

–Ты права. Надо было. Юра, бедняга, промучился до утра. И меня клял за мою безалаберность. И с женой сравнивал, мол, та чистюля, а я – засранка. -Повествует Владимировна, продолжая вытаскивать из холодильника все, что там имеется.

– Да прекратите вы жрать! – Рявкаю на нее я. – Давайте позавтракаем. Я сварю кашу.

– Я такое не ем! – Упирается моя бывшая коллега, принимаясь открывать консервы с белой фасолью и маринованными грибами.

– Чем дело то кончилось? – Спрашивая я, насыпая в турку кофе и ставя ее на разогревшийся песок. И тут же наполняю овсяными зернами сотейник.

В это момент Владимировна начинает поглощать эклеры с заварным кремом, которые с утра не осилил муж. И приступает к его конфетам, опустошая коробку.

– Пришлось операцию делать. Зашивать! – Продолжает она рассказывать с набитым ртом.

– Он сейчас в больнице? – Уточняю я.

– Да. Пока оставили под присмотром. Гвоздь был ржавым. Вроде нагноение пошло. – Опять вздыхает Владимировна.

– Вот до чего доводит ваша безалаберность. – Говорю я тоном ее покойного мужа-полковника.

– Ну ты начинаешь! – Обижается Владимировна. – Это ведь не все. В больницу прискакала Олеся.

– Жена? – Удивляюсь я. – А она как узнала? Он ей позвонил?

– Нет, она сама начала ему названивать по поводу сына. Тот вроде домой явился в неадекватном состоянии. Еще и друзей притащил. Просила повлиять на него. – Продолжает приятельница, не дождавшись, когда кофе будет готов и отливая его из турки в чашку.

– Пусть напиток дойдет до готового состояния! – Останавливаю ее я, раскладывая кашу по тарелкам и украшая ее ягодами и орехами. – И что с Олесей?

– Она тоже набросилась на меня в больнице. – Говорит Владимировна, приступая к каше и обжигаясь горячим. – Я ужасно голодная из-за того, что толком не поела. Свет отключили. Плюс пришлось мотаться туда-сюда на такси.

– А Олеся какое право имеет вас отчитывать? – Удивляюсь я. – Вы ее не послали?

– В каком-то смысле она права, конечно. – Начинает анализировать моя приятельница. – Мне нужно было давно починить этот треклятый стул. Или выбросить его уже к черту! Бедный мой зая. Страдает теперь. Еще и сын проблем подкинул. Да ведь и моя дочь Оля объявилась!

– А Оля то чего? – Удивляюсь я. – Опять квартиру требует продать?

– Ты прямо угадала. – Огорчается Владимировна. – Звонит из Новосибирска и отдает мне оттуда указания. Сообщила, что как только потеплеет, приедет и будет готовить квартиру к продаже. Она задолбалась, видите ли, платить ипотеку. Но ни с кем ужиться не может. Отцов моих внуков вышвырнула вон обоих. Зятья были не плохими.

– Ага. – Вспоминаю я. – Только один пил, а другой на нее с кулаками кидался.

– Вадим не пил, а кололся. И начал это делать в браке. А Жору она постоянно оскорбляла последними словами. Любой мужик выйдет из себя. – Оправдывает зятьев приятельница.

– Да. У вашей Оли характер в отца. – Соглашаюсь с ней я. – Как и у сына. Олега. Слышно что-нибудь о нем?

– Ничего. – Произносит Владимировна, часто моргая. – Числится как без вести пропавший.

– Что ужасно, конечно. – Сочувствую приятельнице я.

– Ничего ужасного. – Отрезает Владимировна. – Он бы мне сейчас весь мозг вынес. Ты вспомни, как он меня клял за связь с Юрой! Таскал бы в квартиру своих собутыльников. А так от него хоть какая-то польза.

– А что с его долгами? – Уточняю я. – Вы жаловались, что фирма обанкротилась. И шли какие-то суды.

– Ой. – Вздыхает Владимировна. – Чем он только не занимался. То ресторан открывал, то схемы выдумывал с криптовалютой и пирамидами. То соучредителем фитнес-клуба был. И что в итоге? Одни долги по кредитам. Еще и мою квартиру хотел под залог оставить, ну ты представь?

Приятельница достает пачку сигарет и собирается закурить прямо в гостиной.

– Не смейте! – Предупреждаю ее я. – У нас никто не курит. Только на улице.

– А на балконе можно? – Испуганно спрашивает Владимировна.

– Тоже нет. – Отрезаю я. – Вы думаете, мои соседи лучше, чем ваши? Сразу напишут жалобу.

– Ой. – Вспоминает Владимировна. – Мои меня одолели. То музыка у нас с Юрой громко орет, то наши стоны слышны, а за стенкой полоумная многодетная мать, то воняет им табаком, то крысы бегают, и виновата я.

– О, Господи. – Удивляюсь я. – У вас завелись крысы?

– Они всегда были. Только все вокруг считают, что это именно из-за моего бардака. – Оправдывается Владимировна.

– Но у вас были кошки. – Уточняю я. – Куда они делись?

– Спасибо соседям, тоже нажаловались. Приехали волонтеры и забрали у меня всех животных. – Сетует приятельница. – Вот злыдни!

– Но у вас, кажется было их там уже штук пятьдесят! – Восклицаю я.

– Нет. Всего 34. И то самые больные и старые, которых я подбирала на улице и лечила. Но соседям все воняет, представляешь? Сами же заводят несчастных животных, а потом избавляются от них. – Жалуется Владимировна.

– А куда дели кошек? В приют? – Уточняю я.

– Кого-то разобрали. Многих пришлось усыпить из-за болезней. Я же тогда запила, как раз. У меня депрессия была. А они, вместо того, чтобы мне помочь, меня добили. Это порядочные матери и жены. – Продолжает Владимировна.

– А сейчас что с кошками? – Не унимаюсь я. – Почему вы мне не позвонили?

– Ну ты одна только и помогла мне тогда. – Вздыхает приятельница. – Даже дети и те, на меня нападали, мол, это я виновата, что не смогла спасти их отца.

В этот момент у Владимировны начинает звонить телефон. Она оживает, услышав знакомую мелодию и становится опять молодой и задорной.

– Это мой зая звонит. – Сообщает она радостно, кокетливо поправляя волосы на ходу.

Меня эта сцена умиляет. Пусть она будет счастлива, мысленно желаю ей я.

И начинаю составлять грязную посуду в посудомоечную машину.

5. Что такое Настоящая Женщина

Я не знаю, зачем согласилась на предложение приехать в гости к Владимировне. Поскольку ее огромная с высокими потолками квартира захламлена настолько, что напоминает временами сарай или складское помещение. Она обитает только в одной комнате. Три остальные превратились в хранилище для сломанной мебели, каких-то коробок и старья.

Повсюду висит паутина и лежит слоями пыль. И я начинаю кашлять от аллергии. От недостатка свежего воздуха в помещении, неприятного запаха старых затхлых вещей и сигарет.

Но мою приятельницу это не смущает. Кажется, она чувствует себя в этой беличьей клетке органично, добавляя в раковину к горе протухшей посуды еще пару чашек.