Енька смотрел вслед. В голове – ни одной мысли.
Минут через десять издалека долетело: "Стой! Кто здесь?" – и сразу легкий вскрик. "Стоять!!" – новые крики, и траву стали вспарывать арбалетные стрелы. Затем все перекрыл истошный вопль: "Псы-ы-ы!!! Здесь псы королевы Айхо!!!" – вся ближняя часть палаток забурлила, и лагерь пришел в движение.
Енька скользнул из канавы и быстро пополз к темным пятнам орудийных площадок, по широкой дуге огибая место схватки. Шум стремительно нарастал – ругань, лязг и звон оружия. Он не видел боя, гнал из мозгов мысли: не сейчас. Полная концентрация на пятнах…
Минута, вторая, третья… только шумное дыхание, онемевшие пальцы и саднящие локти… десятая… Шум наконец начал стихать, но огромный лагерь все еще гудел, как растревоженный улей. Спасибо, учителя. Столько продержаться, нет слов…
В темноте наконец нарисовался первый железный ствол, чуть дальше смутно виднелся второй. Часовые столпились со стороны лагеря, стараясь разглядеть действо в неровном свете и шепотом переговариваясь между собой.
Он смог? У них получилось?
Енька приподнялся и юркнул к ящикам, прикрытым толстым сукном. Присел на корточки и чиркнул огнивом. Прощай, Весянка. Прощай, мать. Прощайте, Юсс и Мерим…
"Кто здесь?!" Он изо всех сил заработал руками. "Поднять руки!!!" Енька сжал зубы, туша дрожь, – к нему уже со всех ног неслись солдаты. Бумага чуть затлела. Воздух вспорола арбалетная стрела.
"Подонок!" – сильный удар отбросил в сторону – парень перекатился по траве и выхватил меч – лезвие описало дугу. Удар, выпад – темное тело ойкнуло и осело. Принять справа, резкий выдох – еще один клюнул носом землю. Клинок звенел в руке, страха не было – только горечь и сожаление. "Пес… – испуганно проговорили в темноте, – боги, да сколько их?"
Енька плавно развернулся, меч со свистом разрезал воздух – враги застыли, не решаясь сделать шаг. На глаза накатила горечь: "Простите, братья. Простите, люди. И будьте вы прокляты, боги…"
Страшный грохот резанул по ушам – взрывная волна швырнула по склону, вместе с песком и комьями. И сразу следующий удар, и еще, и еще, и еще…
Ночь распустилось невиданными бутонами искр, в воздухе летали пылающие обломки. К небу поднялись чадящие столбы дыма. А на востоке занимался рассвет…
Боги все-таки смотрят на эту землю?
Или может… только на тех, кто достоин внимания?
Офицеры и солдаты на стенах Ясиндола вздернули перчатки, отдавая воинскую честь.
А с юга в Уммское ущелье на полном ходу втягивались войска королевы Айхо, уставшие после сумасшедшего марша…
_____________________
Болело все. Руки, ноги, голова – единый сгусток боли. А сознание плавало, разглядывая эту красноватую муть. Иногда боль чуть отступала, и тогда пробивались чьи-то голоса.
"…Север не собрал даже половину того, что обязан, – женский голос даже не возмущен. – Княжеская спесь застилает глаза!"
Констатирует, будто диктует писарю. Старческий – более испуган: "Никто не имеет дозволения вмешиваться в волю богов, госпожа! Кем родился, тем и обязан пройти свой путь! Мужчина – мужчиной, лошадь – лошадью, саранча – саранчой…" В голосе женщины появляется лед: "Ты сделаешь это, Уалл. Или хочешь выбор?"
Потом вновь накрывало мутью, и сознание уплывало на красных волнах…
"Делай что хочешь, Уалл. Но завтра он должен стоять в торжественном зале." "Он будет там, Ваше Величество…"
Взгляд фокусировался постепенно. Сначала обрели резкость старые потрескавшиеся потолочные балки, затем – дверь, постель… А потом подкралась память, и вспыхнуло все: безумная дорога, пушки, взрыв…
Енька сразу пришел в себя и попытался сесть – затылок ломануло болью. "Спокойно! – чья-то рука поддержала спину. – Лучше без резких движений!" Оглянулся – высокий благообразный старик в белой мантии, рядом еще один, в балахоне…
Он выжил?!! Мама…
"Где я?! Что с…" – запнулся, пытаясь сформулировать мысль. "Все хорошо, – догадалась мантия. – Мы победили". "Ааааа…" – протянул, нервно оглядываясь. "В нижнем каземате, – снова пояснил высокий. – Меня зовут Уалл Веббер, я верховный магистр…"
Сам лично?! Из королевского дворца? Енька закрыл рот.
"Соберись, – посоветовал верховный владыка. – С тобой хочет говорить королева".
Язык высох, кровь застучала в висках.
Дверь распахнулась, в комнату чинно вошли еще двое в мантиях, смиренно спрятав руки в рукавах, а следом… Еньку колотило, он елозил пальцами по постели и никак не мог найти опору. "Не надо вставать, – остановил равнодушно-холодный голос. – У меня мало времени".
Она была статна и красива. Той надменной красотой, которой славились все королевы. Алая накидка прикрывала богатое платье, на лбу крупным алмазом переливалась диадема. Верховный магистр пододвинул стул, и она опустилась, изящно одернув шлейф.
В ушах звенело…
"Сын приказчика и прачки, – задумчивый взгляд ощупал его худую фигуру, – действительно, похож на девушку… – карие глаза будто буравят насквозь. – Это правда, что в последнюю ночь тебя возвели в рыцари?"
Енька нервно сглотнул, собственный голос показался чужим: "Только ради вылазки, Ваше Величество…"
Где ты находишься, простой нищий мальчишка? Спишь на крышах трущоб, чистишь сточные канавы, боишься стражников и господ?
"Подвиг должен быть вознагражден, – перешла к сути королева. – Меня не назовут неблагодарной. Как?"
Награда? Что он мог сказать? Что не думал о наградах, о деньгах, о…
Глупо. Привилегия дураков.
"Это достойно князя, – пояснила первая леди. – Ты понимаешь это?"
Нервно дернулся кадык. Во рту пересохло, в голове ни одной мысли.
"В Айхоне пять княжеств, – продолжила владычица судеб. – Но только в одном нет наследника…"
В Дарт-холле года три назад скончалась старая княгиня Шрай, объявив наследницей внучку. Это все знают. У власти там испокон веков княгини. Куда-то потом делась эта внучка… Аллай дальше всех на севере. Последние годы переживал трудные времена…
Затылок отдавался пульсирующей болью. О чем вообще речь?
"Дарт-холл наследуется по женской линии, – снова пояснила королева, усмехнувшись в пол. – Шутницей была, грозная основательница Диа… – и вдруг прямо взглянула на парня. – Твое решение? Воины думают быстро. Мне не нужны неожиданности на приеме."
Енька ничего не понял. Вообще. Но все-таки разлепил язык: "Понимаю, Ваше величество…"
"Вот и хорошо, – закруглила властительница Семимирья и поднялась, – увидимся в храме." Ее свита вытянулась следом.
Что она имела в виду?
Завеса небесной кары приоткрылась вечером, на торжественном приеме в честь разгрома Диоры. Мир подернулся рябью, стал ненастоящим… будто он смотрит какую-то ужасно дорогую пьесу…
Еньке помогали пересечь каменный колодец двора, у высокой храмовой двери встретил монах: "Готовы?" Его еще шатало, после контузии. Тело не пострадало, но затылок отдавался болью.
Противно заскрежетала огромная створка – в зале много народа. Сановники, вельможи, воеводы, офицеры… В просторном храме Уммского Глаза – вся элита армии и ведомств. Три дня назад перелистнулась важная страница истории – королева раздавала заслуженные награды.
"Ений из Айхона, участник Команды веры!"
Многие обернулись. Енька шагнул на ковровую дорожку, сдерживая дрожь. Знать оглядывается настороженно-изучающе, военные с восторгом…
Чего ты хочешь, Енька? Титул? Что даст тебе титул? Титул не накормит, не уложит спать, не накроет одеялом…
Денег? Кто-нибудь слышал, чтобы королевский трон благодетельствовал деньгами?
Перед амвоном с креслом, напоминающим трон, опустился на колени.
"Я рада, что ты нашел в себе силы почтить нас, Ений из Айхона, – королева поднялась с кресла, властно-торжественный глас разнесся под сводами, в храме стало тихо. – Я долго думала, чем достойно одарить героя… – сделала вид, что задумалась, и даже почесала лоб. В зале повисла пауза… – Подарить рабов? – обвела всех взглядом, будто размышляя. – Возвести в пэры? Назначить начальником королевской стражи? – чуть помолчала и снова оглядела притихший народ. – Чем отблагодарить воина?"
Исчезли гулы и перешептывания, все ожидали продолжения. Пауза начала затягиваться, королева наконец опустила глаза и вдруг негромко-доверительно спросила: "Ты здорово всех развела, да? Мужчины не скоро забудут?"
Полная тишина. Енька непонимающе поднял лицо…
"Что, не знали? – усмехнулась владычица Семимирья, оглядывая растерянные лица. – Что боевой клинок в руке держала девушка? Никто не догадался? Даже имя не заронило сомнений?"
Прирожденная актриса.
В зале взметнулся шум, толпа заволновалась, заколыхалась, затрепетали языки свечей. Ошеломленный Енька вдруг ощутил, что свод опускается на голову. Гул нарастал: "Девушка? Женщина?!" – воздух дрожал, вибрировал и колебался.
Мозг отупел. Что происходит?!
Верховный магистр вздернул руку, и гомон вновь начал стихать.
"Я знаю, чем тебя отблагодарить, героиня Ясиндола, – сказала королева, разглядывая парня, и, когда наступила полная тишина, приняла из рук верховного магистра боевой клинок, спустилась по трем ступенькам с амвона и опустила лезвие на плечо. – Я объявляю тебя наследницей Аллоизы Шрай, гордая гуаре. Владелицей Дарт-холла и владычицей Аллая!"
Гомон и гвалт заглушил все остальные звуки, усиливаясь и нарастая, – два монаха помогли подняться и сквозь шум повели к выходу. И всю дорогу выдернутый из реальности Енька ощущал на себе огонь множества глаз – потрясенных, раздраженных, недовольных, возмущенных, брезгливых, гневных, разъяренных… или радостно-удивленных – соратников из Уммского Глаза…
Королева молча улыбалась вслед. Холодная, как зимний лед.
Кто посмеет подвергнуть сомнению слово королевы?
Где вы прячетесь, боги? В чем ваша милость?
Получают те, кто делает шаги.
Четыре зайца, одним ударом.
Царская милость герою – никто не обвинит в неблагодарности. Пощечина спесивым северным князьям – как возразишь против героя? Контролируемая княжна на севере, среди заносчивых снобов. В кулаке. Ибо у нее ее тайна. Которая легко заставит надорваться от хохота весь Север.
Королева была политиком.
________________________
"Забудь, – посоветовал верховный магистр, помогая устроиться на широком твердом ложе. – Как страшный сон. Никогда не было!" "Разве такое возможно?" – разлепил горячие губы Енька. Он с трудом осознавал, что происходит. "Это ведьминская магия, – покачал головой монах. – Из дальних раширских лесов. Выкини из головы и никогда не вспоминай."
Тело колотило, руки тряслись. В мозгах панически билась только одна мысль: "Что делать?" Одна глупая, нервно-воспаленная мысль…
Ничего.
Ты никто, Енька. Нищий уличный голодранец.
Невозможен бунт против королевы. Невозможно сбежать. Сорвется по следу каждая собака – королева не терпит таких шуток. К тому же в степях и лесах за горами для таких как ты только один путь – рабство.
Один из монахов сунул в зубы палку, двое других умело обмотали руки веревкой. Стянули ноги и закрепили шею, чтобы не разбил голову…
"Это больно, – предупредил верховный магистр, окинув взглядом его худое тело. – Не каждый выдержит".
Енька нервно зажмурился: "Боги, помогите умереть…" На сером кирпичном своде неподвижно висели здоровенные пауки, в клочьях грязной паутины.
"Это… долго?" – в горле хлюпнуло. "К утру закончим, – хмуро донеслось, с приглушенным звоном баночек и склянок. – Но тело перестраиваться будет еще с месяц."
"Готовы?" – верховный магистр подтянул ближе подсвечник и раскрыл огромную толстую книгу. Енька сжал зубы.
Через минуту его тело выгнулось дугой от нестерпимой боли – кости выходили из суставов, смещаясь и сдвигаясь. Кожа стала красной и зудела невыносимо, а в паху разрастался настоящий огонь…
Глава 1
Енька лежал на постели, безучастно разглядывая потолок. Не было желания ни двигаться, ни шевелиться, ни тем более вставать или еще что-то делать. Тело мокрое и липкое от пота. Лоб горячий, знобило, хоть и минула неделя.
'Тело будет перестраиваться еще с месяц…'
Ублюдки.
В комнате ничего не изменилось. Та же постель, сундук, стол. Дверь. Зеркало. Завешанное покрывалом.
И все изменилось бесповоротно.
Три раза в сутки приносили еду. Солдат осторожно стучался и тихо сгружал на стол, сокрушенно поглядывая – снова ничего не ела. Сразила хворь, будь она неладна…
В крепости о Еньке ходили легенды. Одна другой диче. По одной версии Енька – бастард. Незаконнорожденная дева сызмальства скрывалась, воспитывая себя в духе воина, не страшась ни крови, ни драк, чтобы отомстить отцу. По другой – дочь кого-то из знатных. Удрала из поместья, чтобы доказать всему роду, что девушки способны на честь и право ничуть не меньше братьев.
