– Они везде. Это Карелия! На этом участке их сотни, – пояснил он. Внедорожник проехал еще немного и миновал поднятый шлагбаум. За соснами мелькнул высокий забор. Деревья расступились, и они подкатили к массивным бревенчатым воротам. Створка поползла в сторону, открывая вид на одноэтажное здание такого размера, что в нем свободно уместилось бы футбольное поле.
– Вот это теремок! – присвистнул Вэл. – Ни конца ни края!
– А когда я был маленький, он мне еще больше казался, – сказал Глеб.
– Хорошее бунгало, – уважительно кивнул Игнат.
– Здесь можно организовать целую киностудию, – наклонившись вперед, негромко сказала Инга Глебу.
Он что-то ответил, но Березина не разобрала.
Машина свернула влево, проехала по широкой, замощенной красным камнем дорожке, завернула за угол дома и остановилась возле многоярусного мраморного цветника с низенькими серебристыми растениями. От машины вдаль тянулась ровная полоса газона с миниатюрными фонтанами и беседками в классическом стиле. Далеко, за низеньким заборчиком, угадывались маленькие домики – видимо, подсобное хозяйство.
– Добро пожаловать! – сказал лесничий, заглушив мотор. К ним уже спешила от ближайшего крыльца низенькая, в темном костюме, невероятно полная женщина, при виде которой сразу становилось понятно: она – родственница дяди Леши.
– Глебушка! Ой, как ты вырос! Ну здравствуй, хороший мой, – без церемоний попыталась она обнять Глеба короткими пухлыми руками.
Женщину звали Мариной, она действительно оказалась младшей сестрой лесничего и была здесь управляющей. Расцеловавшись, Глеб сделал широкий жест, приглашая компанию следовать в дом.
– А что, Марина, ты замужем? – спросил он.
Женщина хохотнула.
– Была, Глеб, да муж сбежал! Не выдержал моего тяжелого нрава, – она остановилась и подбоченилась. Все рассмеялись.
– А помнишь, как мы с тобой здесь плюшки ели? – подмигнул ей Глеб.
– Помню, как не помнить, только у тебя плюшки в ум пошли, а у меня – сам видишь, куда, – снова насмешила Марина.
– Пойдемте, пойдемте, потом осмотритесь, – обернулся к компании Глеб, видя, что все то и дело останавливаются и крутят головами.
Подходя к длинному крыльцу, Игнат, обернувшись, заметил вдалеке, возле забора, стилизованную под домик вышку и внизу, возле нее, человека в униформе и с автоматом на плече.
Комнаты ждали их.
Первым делом Лена попросила Марину позаботиться о Генке.
Женщина вытащила из кармана пиджака маленькую рацию.
– Катя, в главную гостевую-люкс, живо! – скомандовала она. И, повернувшись к Лене, объяснила:
– Теремок большой, первое время обходились без раций. Пока работников разыщешь – уйма времени уходила.
В гостевую тихо и быстро вошла девушка в светлой кофточке и серых брюках. Лицо ее было сплошь в веснушках, словно их обладательница жила на юге под жарким солнцем, а не в карельской прохладе. Она улыбнулась и наклонила в знак приветствия голову.
– Племянница моя двоюродная, Катя, – сказала Марина Лене. – В основном родственников и знакомых берем на работу. Чужих набирать – пока их разглядишь. Своих-то уже знаешь, – доверительно пояснила она.
Генка к этому времени немного пришел в себя и с пришибленным видом разглядывал обстановку. Увидев Катю, он выпрямился и провел рукой по волосам.
– Отведи молодого человека в его апартаменты, – распорядилась Марина.
– Прошу вас, – сказала Катя, сдерживая улыбку. Генка поплелся за ней.
Комнаты для гостей походили на президентские номера в отелях. Но здесь было особенно уютно: дом, сложенный из цельных бревен, напоминал Березиной сказочную избушку в современном варианте. Правда, Бабы-Яги не хватало, но она непременно должна водиться в этих лесах, как и леший с русалками. Инга решила обязательно погулять по здешним местам.
Она открыла в спальне шкаф и разложила на полочки вещи из рюкзака, повесила курточку, нежно-голубой плотный свитер и шелковый халат японских расцветок, положила на трюмо сумочку. Хотела отнести в спальню и рюкзак Глеба, но передумала. Пройдя в гостиную, она опустилась в кресло и посмотрела на Клюева-младшего. Тот сидел с закрытыми глазами, погруженный в себя.
– Глеб, у тебя ничего не случилось? – Инга решилась спросить напрямую. В конце концов, она имеет право беспокоиться за него.
Глеб поднялся и торжественно посмотрел на Ингу. Присел возле нее на подлокотник. Обнял.
– Случилось, дорогая моя, – поцеловал он ее в губы. – Я закончил учебу и теперь абсолютно свободен. Впереди такие перспективы!
Инга прижалась к нему.
– Я тоже нервничала после института. Это пройдет. Говорят: школьные и студенческие годы вспоминаются как самые лучшие в жизни. Наверное, это мнение тех, кто от хорошего шел к плохому. Но ведь должно быть наоборот, правда?
– Все будет так, как ты даже представить не можешь, обещаю, – сказал, вставая, Глеб. Он прошел в середину комнаты и упер руки в бока, победоносно глядя на Ингу. – Тебе даже не придется потом играть в кино, будешь наслаждаться ничегонеделаньем. Дай только немного времени.
Глеб снова сильно ранил ее. Березина вскочила с кресла и схватила со стула маленькую подушку, давая себе время скрыть боль. Повернулась к жениху.
– Конечно, Глебушка, – весело сказала она, сильно сжав подушку.
– Мадемуазель не желает искупаться вместе? – спросил Глеб, расстегивая рубашку.
– Мерси, в следующий раз обязательно, – ответила Инга.
– Тогда ванная девочек вот с этой стороны, а ванная для мальчиков – вот здесь, – объяснил Глеб и направился в спальню разбирать рюкзак. Инга пошла за ним, взяла сумочку, достала из шкафа халат и скрылась за дверью.
Она хотела полежать в джакузи, но передумала, решив ограничиться теплым душем. В голову лезли мысли о Глебе. Сколько они здесь пробудут? Пару-тройку дней. В конце концов все должно проясниться, в том числе их взаимоотношения. Она не могла сказать, откуда у нее такая уверенность, но интуиция никогда не подводила ее.
Когда Инга ушла в ванную, Глеб вытащил из рюкзака спутниковый телефон, сел на кровать и набрал номер отца. Александр Иванович взял трубку быстро.
– Пап, мы в теремке. Только что прилетели, – сказал Глеб. – Да. Все в порядке. Я помню. Сейчас позвоню. Буду держать тебя в курсе. Конечно. Отбой.
Он снова набрал номер. На этот раз ждать пришлось долго. Когда на том конце ответили, Глеб понизил голос:
– Никита, здравствуйте. Это Глеб Клюев. Я здесь. Когда мы можем встретиться?
Поговорив, он откинулся на подушку и задумался. На его лице снова появилось то особенное выражение, которое давало Клюеву-старшему основание полагать, что сын полностью пошел в него.
Убрав телефон в рюкзак, Глеб разделся, прошел в свою ванную и тоже залез под душ.
Генка быстро прекратил попытки произвести впечатление на Катю. Сейчас он был не в том состоянии, чтобы заигрывать с девчонками. Закрыв за ней дверь, он бухнулся в кресло. Голова еще болела, и тошнота нет-нет да и подступала к горлу, а в желудке словно камней навалили. Не нужно было ему пить в самолете напоследок эту сладкую гадость.
– Тоже мне, олигархи! – пробормотал он. – Травят людей всякой дрянью.
Он нашел силы подняться и вывалил из сумки на постель вещи, опустился на кровать, исподлобья разглядывая обстановку. Апартаменты, конечно, шикарные: все в деревенском стиле, на стене огромный телевизор, дорогая мебель, зеркало в бронзе, толстые мягкие ковры на полу, на креслах пушистые шкуры. Но чего-то не хватало. Он подумал и пришел к выводу, что в каждом гостиничном номере должен быть мини-бар. Наверняка он и здесь имелся. Генка внимательно обследовал комнаты. Возле резного столика, у кровати, картина с летним пейзажем легко откинулась в сторону, оказавшись дверцей. За ней, в подсвеченном прохладном углублении, стояло несколько бутылок. Он выбрал виски, налил в бокал на два пальца. Довольно улыбнулся: это приведет его в порядок быстрее всякого аспирина.
Выпив, Головешкин действительно почувствовал себя лучше. Налил еще, взял бокал и отправился мыться. Открыв дверь в ванную, с удивлением присвистнул. Такие вещи он видел только в кино про жизнь богатых людей: огромная, необычной формы ванна с горящими прямо из воды цветными светильниками. На поверхность поднимались пузырьки. Он попытался вспомнить название этой штуки, однако в голове лишь настойчиво крутилось слово «биде», но, кажется, это было не то.
– Да какая разница, – сказал себе Генка и сунул руку в воду: теплая! а как пахнет! Головешкин поспешно разделся и окунулся с головой.
Отфыркавшись, он облокотился на мягкий валик у края и задумался.
Почему Глебу Клюеву по жизни в руки сыплется все, а Геннадию Головешкину – шиш с маслом? Конечно, Глеб образованнее, чем он, но кем бы стал Клюев-младший, если бы не его отец? Работал бы в лучшем случае менеджером на чужого дядю. А вот если бы у Генки был такой крутой предок, он стал бы министром! Или даже президентом! Но жизнь несправедлива, и сидит он, с плоскогубцами и мультиметром, в подвале банка папаши Клюева.
Глеб несколько лет назад устроил его в банк на должность младшего сотрудника технической службы обеспечения электрических коммуникаций, а по-простому – электромонтером.
Мама Генки, Антонина Головешкина, дружила с Галиной Клюевой, в девичестве Гусевой, еще со школы. Обе из обыкновенных семей, мечтали они о хорошей жизни и простом счастье. Только Клюева поступила в институт, а мама провалилась на экзаменах, и ей пришлось идти работать. Интересы их со временем разошлись, и подруги стали видеться реже, а потом и вовсе на много лет потеряли друг друга из виду.
После развала Союза швейное предприятие, где работала мама, быстро лопнуло. Антонина лишилась работы, отец бросил ее беременную Генкой, испугавшись трудностей. Потом прижало так, что пришлось обменять трехкомнатную квартиру на «двушку» с доплатой. Но и эти деньги быстро таяли.
А вот Клюевой очень подфартило. Ее муженек-бандит отхватил солидный куш и вовсю развернулся. Тогда-то бывшие подруги случайно и встретились. Галина Клюева сочла своим долгом помочь маме и дала ей немного денег, хоть та и отказывалась. Потом поспособствовала с хорошей больницей при родах. Потихоньку от мужа она подкидывала деньжат Антонине, пока та растила младенца. Эти суммы плюс отцовские алименты помогли пережить тяжелый период. В то время Галина сама забеременела двойней и часто приезжала к Антонине домой поболтать за чаем. Мама потом рассказывала подросшему Генке, что хоть подруга и вела себя так, словно они не расставались все эти годы, но все-таки Клюева играла роль наставницы и покровительницы. «Впрочем, – говорила мама, – я была не в том положении, чтобы обижаться».
Когда родились Глеб и Лена, мама несколько раз ездила домой к Клюевым. Те жили тогда еще в старом доме возле Ногинска.
Однажды, когда Генке исполнилось шесть лет, они поехали туда вместе. Он до сих пор помнил потрясающие ощущения. Ему казалось, что он находится в волшебном детском саду. В его памяти сохранилась картина: тетя Галя привела его за руку в большую игровую; он стоял на пороге и во все глаза глядел на невиданное богатство; Глеб и Лена сидели на ковре среди ярких игрушек: здесь были плюшевые звери – маленькие и огромные, конструкторы, машинки, пистолеты, самолеты, большая железная дорога, роботы, всякие куклы и другие девчоночьи штуки; посреди комнаты стояли два маленьких автомобиля, а в углу расположился высокий кукольный домик.
Глеб и Лена подошли к нему и внимательно осмотрели, словно решая, достоин ли этот мальчишка перешагнуть порог их владений. Видимо, на лице Генки было написано такое удивление, что они сразу же сочли гостя безобидным. Взяв нового знакомого за руки, брат с сестрой завели его в комнату и стали показывать игрушки. Больше всего шокировали его автомобили: там было зажигание, еще газ и тормоз, и на них можно было ездить как на настоящих!
Время за игрой пролетело мгновенно, и когда мама заглянула в комнату, чтобы забрать его, он почувствовал себя ужасно. Ему хотелось остаться здесь навсегда и спать на больших мягких собаках и медведях. С ним поступили нечестно: сначала показали сказочную страну, разрешили пожить в ней, почувствовать своей, а теперь жестоко вырывали из этого мира. Когда они с мамой сели в электричку, он уперся лбом в холодное стекло и заплакал. Ночью Генка плохо спал и был беспокойный. А к утру у него поднялась температура.
После этого случая мама не брала его в дом Клюевых, да и сама ездила туда редко.
Когда Генка учился во третьем классе, Галина как-то приехала к ним домой. С ней был Глеб. Пока их мамы болтали на кухне, Глеб ходил по залу, заложив руки за спину. Потом подошел к столу.
– А где твой компьютер? – спросил он.
Генка сглотнул слюну от волнения и буркнул:
– Сломался, отдали чинить.
На самом деле компьютера у них не было, но соврал он удачно, потому что Глеб кивнул и сказал:
– У Ленки тоже однажды монитор сгорел. Она целых два дня моим компьютером пользовалась. А потом папа купил ей большой такой монитор. Я сказал, что это нечестно, и мне тоже монитор поменяли.
Генка еле дождался, пока гости уедут. Мама позвала его на кухню пить чай. На столе были пирожные, их привезла тетя Галя. Он заметил, что мама очень веселая и тихонько напевает. Такое бывало нечасто.
– Тетя Галя предложила мне работу в магазине, – поделилась новостью мама. – У нее есть много магазинов, где продают очень дорогую одежду. И зарплата замечательная. В выходные съездим на рынок, купим тебе новые вещи, поизносился ты у меня. Может, телевизор и холодильник со временем поменяем.
– Нет, лучше компьютер! – сказал Генка. Мама ласково посмотрела на него и погладила по голове.
– И то верно. Я и забыла. Сейчас без компьютера никуда. А мы ведь не хуже других, правда, сынок?
– Угу, – кивнул Генка, пытаясь прожевать большой кусок эклера.
С Глебом и Леной до окончания школы он виделся лишь два раза, да и то случайно. А потом Генка провалился при поступлении в институт на инженерный факультет. Как он впоследствии горько шутил, повлияли мамины гены. Антонина принялась уговаривать его устроиться на платные курсы, после окончания которых он получил бы крепкую специальность – электромонтер.
– Не всем же быть с высшим образованием, Геночка, – успокаивала она сына, когда он, вернувшись из института, лежал дома на диване, закрыв лицо большой подушкой. – А в электричестве ты хорошо разбираешься. Сколько всего починил дома.
– Тоже мне, утешила! Получается, каждый сверчок знай свой шесток – ты же так всегда думаешь! – закричал он, вскакивая с дивана. – Чего ты делаешь из меня лузера! А тогда кто должен учиться в вузах, ездить на хороших тачках, отдыхать на курортах, тусоваться в клубах? Детишки всех этих козлиных выродков? Твои любимые Клюевы? Да пусть в сраку засунут свои подачки! Я бы всех их передавил, если бы мог! – он сжал кулаки, замахал руками, мечась по залу.
Антонина села на диван, вздохнула.
– Зря ты так, Геночка. Клюевы очень хорошие люди. Ты же знаешь, если бы не Галина, мы бы локти кусали в то время. А институт никуда не денется. Поступишь на следующий год.
Генка схватил подушку, швырнул в кресло и обхватил голову руками.
– А если не поступлю – то в армию? Пусть служат мажоры, а я не собираюсь.
На курсы он все-таки записался. Через несколько месяцев ему выдали соответствующий диплом. Правда, найти работу оказалось не так-то просто. Вернее, работа была, но условия, которые там предлагали, Генку не устраивали. Все же ему удалось позже подыскать более-менее приличное место в торговом комплексе не очень далеко от дома.
На следующий год Генка с удивлением обнаружил, что поступать в институт ему не хочется. Работа была несложной, платили маловато, но исправно. И время свободное оставалось. Учиться он успеет. Или поступит потом заочно. Вот только с армией требовалось что-то решить. Следовало подкопить денег и дать кому-то взятку, чтобы отстали раз и навсегда.
Но оказалось, мама опередила его. Она заранее поговорила на эту тему с Галиной Клюевой. А та попросила каких-то своих влиятельных друзей посодействовать. На восемнадцатый день рождения сына Антонина вручила ему стильный бежевый костюм и военный билет.
Генка проработал в торговом комплексе еще год. А потом поссорился с начальником смены, показал всем нехороший жест и уволился.
Галина однажды нагрянула в бутик, заметила, что Антонина ходит нервная. Узнав, что Генка давно уже сидит без работы, пообещала помочь.
Через несколько дней Головешкину позвонил Глеб: сказал, чтобы тот с документами ждал его назавтра в десять у метро «Кропоткинская».
На утро Генка, стиснув зубы, стоял в бежевом костюме напротив Храма Христа Спасителя, то и дело поглядывая на часы. Очень хотелось курить, но он решил проявить силу воли, чтобы не дышать на работодателей табаком: в больших солидных компаниях сейчас предпочитают некурящих сотрудников, черт бы побрал эту глупую заграничную моду!
Клюев-младший подъехал в три минуты одиннадцатого. Генка с завистью оглядел его широкий спортивный «Порше». Конечно! Разве Клюев-старший купит сыну на совершеннолетие какую-нибудь «Тойоту»! Он погрузился в глубокое мягкое кресло и аккуратно притянул дверцу. Получилось у него ловко, словно он всю жизнь садился в такие машины.
– Ну что, бедолага, поехали устраиваться в банк! – громко сказал Глеб, крепко пожимая ему руку. – Увидят сейчас, что сам Клюев тебя привез! Большим человеком будешь! – хохотал он, поглядывая на него. Генка улыбался в ответ, скрипя от злости зубами.
Приехав в банк, Клюев сдал Головешкина на руки представительному мужику с рацией, махнул на прощанье рукой и ушел. Генка, стараясь не сутулиться, бодро зашагал вслед за мужиком на новое место.
Работа оказалась куда серьезней, чем в торговом комплексе, и с дисциплиной было очень строго. Зато и зарплата намного выше. Ему выдали пропуск с уровнем доступа, и Генка почувствовал себя вполне солидно. Он долго мучился сомнениями: стоит ли позвонить Глебу и поблагодарить? Не сочтет ли Клюев это навязчивостью? Все же он решил, что его страхи унизительны, и набрал номер.
– Алло, Глеб! Спасибо тебе огромное. Работа – просто класс. Я не подведу. Кстати, по традиции, с меня ведь полагается. С первой зарплаты проставлюсь, – стараясь не волноваться, говорил он.
– Ладно, – ответил Глеб. – Как-нибудь посидим в тесном кругу.
Через месяц Генка набрался храбрости и позвонил Клюеву. Глеб и Лена повезли его в закрытый клуб, который принадлежал их семье. Сев за столик в вип-зоне, он познакомился с Игнатом. Инги и Юльки тогда еще на горизонте не было.
Головешкин во все глаза смотрел по сторонам. На маленькой сцене появился гитарист. Собрав волосы в косичку, он сел на высокий стул возле микрофона. Генка заметил, что многие посетители перестали разговаривать и внимательно смотрят на музыканта. Тот заиграл, или блюз, или джаз. Генка не разбирался в такой музыке и не любил ее. Однако парень, нужно признать, играл виртуозно. За столиками захлопали. Закончив, гитарист поклонился и, не дожидаясь, пока стихнут аплодисменты, сошел со сцены и направился, к удивлению Генки, прямо к ним. Лена поднялась ему навстречу. Обняла и поцеловала.
– Знакомься, Гена, это Валентин Сочнев – начинающий музыкант, но уже лучший блюзмен нашего времени, – влюбленно смотрела на парня Лена. Тот приложил палец к Ленкиным губам, прервав таким образом похвалу, потом поцеловал ее и протянул Генке руку.
