Любовь уходит в полночь
Анна Алеванс
Искусство жизни и любви #3
Головокружительная история любви продолжается! Бурный роман с Маркусом безвозвратно меняет жизнь Алиссы. Но вскоре она понимает, что ждёт ребёнка. Алисса считает это грандиозной ошибкой, тогда как для её возлюбленного ребёнок – подарок судьбы. Однако трагедии и горести преследуют влюблённых по пятам. Отвергнутая пассия Стелла не желает мириться с "отставкой" и пытается вернуть Маркуса. В то же время к Алиссе проявляет внимание богатый и красивый бизнесмен Эйдан, желающий заполучить красавицу во что бы то ни стало. Что же ждёт героев в конце: любовный триумф или душераздирающая трагедия?
Анна Алеванс
Любовь уходит в полночь
Глава 1. Ребёнок, которого не должно быть
Алисса брела по оживлённым улицам, не различая ни единого человеческого лица. Все люди, бредущие навстречу, вровень или позади, были для неё частью огромного назойливого роя. В глубине души зародилась странная неприязнь ко всем, кто окружал её: кто мог от души хохотать над чьими-то шутками, беззаботно попивать кофе и просто радоваться этому дню. Самой Алиссе это было не под силу.
Слёзы катились из глаз беспрерывно. Она оплакивала величайшее горе. Алисса испытывала множество страхов в жизни: страх неопределённости, тревоги за будущее, страх скорбных потерь, смертей и катастроф. Человек, испытывающий страх, мысленно готовит себя к тому, что однажды этот страх может воплотиться в жизнь. И Лисса, будучи готовой и к трагической потере, и к сильнейшему разочарованию, и к финансовому краху, была совершенно шокирована событием, подкравшимся к ней буквально из-за спины, без всякого предупреждения.
Она беременна. Это – всё равно, что удар в спину. Этот удар угодил в самую болезненную точку, да так, что её полностью парализовало. И сердце, и тело, и разум словно окоченели. Она не чувствовала ничего, кроме глубокого горя, и не хотела ничего в жизни так сильно, как избавиться от этого бремени и вновь вернуться к нормальной жизни.
Как она могла забеременеть? Этот вопрос вновь и вновь мелькал в её голове, хотя ответ давно был ясен. Противозачаточные таблетки дали сбой – и это спустя полгода приёма. А ведь у Алиссы и в мыслях не было, что такое возможно. Да, если верить исследованиям, ни один контрацептив не давал стопроцентной гарантии предохранения. Она всё же рассчитывала, что ей удастся избежать невероятного «везения». Но надежды рухнули… увы – как и всегда, она попала в меньшинство.
По версии врача, она забеременела шесть недель назад. Шесть недель! Полтора месяца беременности прошли мимо неё. Она ровным счётом и не замечала до сего дня, что в её теле зарождается чужая жизнь. Если бы не эта внезапная тошнота и отвращение к еде, Алисса и дальше бы пребывала в неведении. И драгоценное время было бы потеряно. К счастью, всё вовремя обнаружилось.
Значит, всё можно исправить.
Дрожащими руками девушка распахнула дверь. Закрыла на замок. Прижалась к холодной стене прихожей.
Она знала: Маркус так просто не оставит этого. Она помнила то выражение лица, то одухотворение, и счастье… Он не выказывал ничего подобного до тех пор, пока не увидел ребёнка и не услышал биение его сердца. Алисса допустила ошибку, позволив ему тогда остаться.
Рука сама собой легла на низ живота – на тот участок, который доктор исследовал своим аппаратом. Было сложно поверить, что внутри её утробы росла новая жизнь. Ещё не было никакой округлости или иного признака, сигнализирующего о зарождении этого существа.
Сказать, что она ненавидела ребёнка внутри, было бы серьёзной ошибкой. Алисса ненавидела сам факт того, что ей пришлось столкнуться с ужасным выбором. Она никогда не хотела становиться матерью и полностью отдавала себе в этом отчёт. Беременность в её случае была чем-то глупым и абсолютно несправедливым.
Впрочем, было бы глупостью отрицать их вину в полной мере. На протяжении последних месяцев они занимались любовью постоянно и совершенно не думали о возможных последствиях. Алисса без труда просчитала время зачатия: скорее всего, это произошло в вечер после похода. Когда на неё напали и похитили, она уже была беременна, пусть даже не догадывалась об этом.
Девушка была так поглощена своими мыслями, что не услышала приближающихся шагов. В дверь постучали – негромко, но требовательно. Она вздрогнула. Смахнула слёзы с глаз.
– Уходи, Маркус, – произнесла она, пытаясь унять дрожь в голосе. – Я не хочу ни о чём разговаривать.
Раздался голос – мягкий и властный одновременно:
– Впусти меня, Алисса.
– Нет. Уходи. Оставь меня в покое.
– Я не оставлю тебя, пока мы всё не обсудим. Я знаю, что ты шокирована и в ужасе. Тебе страшно. И именно поэтому сейчас не время принимать подобные решения.
– Нет, сейчас как раз самое время. Решение принято. И ты ничего не изменишь! – жёстко и бессильно ответила она.
Глаза снова наполнились слезами. Она рухнула на пол и уткнулась в свои колени в беззвучных рыданиях. Маркус не мог ни слышать, ни видеть её. Он ответил резко и запальчиво, не став её щадить.
– Если ты забыла, это и мой ребёнок тоже! И я, как ты, тоже могу принимать решения! И я не позволю тебе просто избавиться от него, понятно?!
В одну злосчастную секунду страх и ужас отступили, сменившись слепой яростью. Алисса подскочила и толкнула дверь с такой силой, что Маркус едва успел удержать её и спасти свою жизнь.
– Ты? Не позволишь мне?! – повторила она. – Кто сказал, что я стану у тебя спрашивать?! И кто дал тебе право принимать решения? Это моё тело, ясно?! И мне решать, что с ним будет! До тех пор, пока женщины вынашивают, рожают и кормят, только они имеют право решать! И я всё решила!
Маркус захлопнул за собой дверь.
– Нет. Это и мой ребёнок тоже, – отрезал он. Серые глаза беспрерывно буравили её.
Алисса едва не задохнулась от возмущения.
– Этого ребёнка вообще не должно было быть! Я же пила таблетки! Никто – ни ты, ни я – не планировал детей! Я сказала тебе честно и прямо, что не хочу становиться матерью, Маркус! Если ты так уж жаждал стать отцом, то почему остался со мной?!
– Если хочешь знать, я тоже не планировал отцовство, – ответил он. – И рядом с тобой мне было бы всё равно, есть у нас дети или нет.
– Тогда почему же ты…
– Этот ребёнок уже есть, Алисса, – терпеливо, словно малому дитя, объяснил он. – Так уж вышло. И я это принял. Я готов к нему. А ты не хочешь принять.
– Да, и всё потому, что он мне не нужен! – с гневным вызовом отозвалась она. – Ты что, меня не слышишь? Я не хочу детей и точка! Я не собираюсь менять свою жизнь! Меня устраивает то, что есть! Я не хочу ни о ком заботиться, не хочу подстраивать свою жизнь под другого человека, не хочу жертвовать своим здоровьем, в конце концов! Моя жизнь только-только начала налаживаться! Мне ещё столько всего нужно сделать! Мне нужна свобода!
– Ты слишком молода. Ты и сама не знаешь, чего хочешь, – сказал он. – Алисса, взгляни на свою жизнь. Ты ведь до сих пор не определилась, чем хочешь заниматься. Пробуешь то одно, то другое, и каждый раз разочаровываешься. Прости, но это явно указывает на твою незрелость и инфантильность. Ты явно не в состоянии самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность.
Алисса воззрилась на него изумлённо. Маркус был твёрд, как кремень, и невозмутим. Осознавал ли он, какую глубокую боль причинил ей этими словами? Унизить её сильнее было просто невозможно.
Мир расплылся от наступивших слёз. Она не стала стирать влагу со щёк. Не стала делать вид, словно ей не мучительно больно.
– Вот оно что. Значит, так-то ты всё время думал обо мне? – произнесла Алисса тихо. Маркус протянул к ней руку, чтобы успокоить, но она отдёрнулась. – И ты всё время считал меня несамостоятельной, глупой, несчастной инфантилкой, которая не может о себе позаботиться? Потому ты и выбрал меня – хотел меня спасти?
Маркус закрыл глаза. Он уже укорял себя за то, что произнёс вслух.
– Всё не так. Всё совсем не так. Ты была моей радостью. И моим утешением в самые худшие дни. Но, Алисса, почти каждый раз, когда ты сталкиваешься с препятствием – ты бежишь. И сейчас пытаешься сделать то же самое. Трудности нужно преодолевать, а не сбегать от них – как ты этого не понимаешь?
Алисса сглотнула слёзы. Лучше бы он оскорблял её, ругал на чём свет стоит. Любой вариант был бы в тысячу раз лучше. Этими словами Маркус взбередил глубокую рану, с которой она жила годами. Ещё вчера Лисса была счастливой, влюблённой и безмятежной. А сегодня она – труслива, никчёмна, глупа и брошена.
– Уходи, – прошептала она с затравленным взглядом. – Уходи, Маркус. И никогда не возвращайся.
В этот миг он перестал для неё существовать. Впрочем, как и всё вокруг. Алисса осела на пол, уткнувшись в колени, и уставилась перед собой. Маркус говорил ей что-то, но она не слышала, не различала его слов, не чувствовала прикосновений.
Что-то в её лице перепугало его – что-то такое, чего он никогда не видел в ней раньше. Она вдруг стала абсолютно безжизненной – подобно кукле с замершим восковым лицом и пустыми, лишёнными чувств глазами. Лучше бы она кричала на него, била посуду, залепила ему пощёчину – но не сидела бы вот так, безжизненно и устало, с полной отстранённостью и апатией. Маркус ощутил безотчётный страх чего-то ужасного и непоправимого. Нет, он не мог оставить её одну, что бы она там ни говорила.
– Милая, – сказал он, присев рядом, – тебе нужно отдохнуть. Давай я отнесу тебя в постель. Что скажешь?
Алисса и не взглянула на него. Маркус обхватил её слабое тельце и уложил в постель. Дождавшись, когда она уснёт, он предался гнетущему отчаянию.
Глава 2. Неразрешимые противоречия
В полночь Алисса пробудилась.
Она и не помнила толком, как заснула. Перед глазами стояло лицо Маркуса – мрачного, со следами тревоги и испуга в глазах. Чего он так испугался? Ах, ну да. Он впервые видел её в подобном состоянии. Впервые она предстала перед ним такой, какой и была до встречи с ним – ослабевшей, бессильной, ко всему равнодушной. Алисса никогда не рассказывала, что ей пришлось пережить. Не рассказывала о том, как неделями не выходила из дома, не вставала с постели, погружённая в собственную никчёмность. Не рассказывала о боли, о ненависти к себе, настолько сильной, что не хотелось жить.
Но теперь Маркус поймёт. Непременно догадается. Он слишком внимателен к деталям. И слишком уж хорошо считывает её чувства.
Он бы не испугался так сильно, если бы не понял.
Алисса вновь ощутила стыд. С этим чувством она жила годами. Испытывала его всякий раз, когда кто-то обнаруживал её внезапную слабость или подлавливал на ошибке.
Она поднялась с постели. В комнате царила полнейшая темнота: даже фонари за окном не горели. Ей удалось различить фигуру, лежащую на тесном диване. Спал Маркус или нет – оставалось лишь догадываться.
Алисса осторожно прошла по скрипучим половицам на кухню. Зажгла свет. Прикрыла дверь. Поставила чайник на плиту. В буфете обнаружилась плитка молочного шоколада. Голод проснулся внезапно. После вчерашней неудавшейся миски супа она ничего не ела. Оставалось только надеяться, что и шоколад не пробудит в теле желание извергнуть его назад.
Маркус без слов вошёл и сел напротив неё. Судя по уставшим глазам, он не спал вовсе.
– Хочешь снова унизить меня? – холодно поинтересовалась она не в силах сдержаться. – Что ты на этот раз скажешь, кроме того, что я никчёмна и труслива? Что я бедна, как церковная мышь? Или что я вовсе недееспособна и не могу жить самостоятельно?
– Алисса, прекрати! – воскликнул он бессильно и возмущённо. – Я сожалею о том, что сказал. Я не должен был произносить этого вслух.
– Даже если бы ты не произнёс этого вслух, ты бы всё равно так думал, правильно? – бросила она. – Интересно, а ты с самого знакомства считал меня такой? Инфантильной неудачницей, которая не может нести ответственность за свои поступки и просто обеспечить себя?..
Маркус издал тихий рык, отдалённо напоминающий ругательство.
– Алисса! Не говори так! Я никогда ничего подобного не думал!
– Но ты именно это сказал, разве нет?
– Я вышел из себя. Это было глупо и по-детски. Видишь, я и сам порой веду себя, словно малое дитя.
– А я – нет! – отрезала она. – И если ты думаешь, что я изменю своё решение, то скажу сразу: ничего подобного! Можешь из-за этого считать меня глупым ребёнком. Можешь думать, что я бессердечна. Но я всё равно сделаю то, что считаю нужным.
Она поднялась, подхватив кружку с чаем и шоколад, и направилась на балкон. Но Маркус и не думал оставить её в покое.
– Это несправедливо, – сказал он твёрдо. – То, что ты одна принимаешь решение, даже не советуясь со мной. Это и мой ребёнок тоже. А ты заочно лишаешь меня права выбора!
Алисса смерила его пронзительным взглядом. В груди у неё всё накалилось. Она испытала желание вылить на него чай.
– Ребёнок, может, и твой. Но тело – моё, – произнесла она тихим безапелляционным тоном. – И пока он живёт в моём теле, лишь я решаю, что с ним будет. А ты говоришь так, словно я должна вынашивать его, рожать в муках и растить вопреки своему желанию – просто потому, что тебе так захотелось!
Маркус шумно вдохнул и покачал головой.
– Ты меня не слышишь…
– А ты не слышишь меня.
Он присел перед ней и поймал её руку. Алисса видела горечь в его глазах, но не показала, как сильно она её ранила. Менее всего она желала причинять ему боль.
– Ты осознаёшь, что в тебе растёт новая жизнь? – проговорил Маркус. Его ладонь легла на плоский живот. – Это существо, которому мы с тобой дали начало. У него бьётся сердце. Может быть, у него и душа есть – кто знает? Ты возьмёшь и так просто прервёшь его жизнь?
Алисса отшатнулась от него.
– Это эмбрион. Он ничего не чувствует. Ничего не видит. Не понимает. Это ещё не человек.
– Я его видел. Там, на обследовании. Если бы и ты увидела, то сразу бы всё поняла.
– Этого ребёнка вообще не должно было быть!
– Но он есть. Вопреки всему. Почему ты так сильно боишься с этим смириться?
– А почему ты смирился? – гневно спросила она. – Никто из нас не хотел детей. Ты и сам говорил, что не планировал становиться отцом! Чему ты так радуешься? Почему ты так хочешь, чтобы я родила этого ребёнка?! Почему ты вообще хочешь завести со мной семью?
