Nina Brock "Песнь для Хозяйки Холма"

В этой душевной сказке вы познакомитесь с историей юной слепой девочки, её четвероногого друга и загадочного параллельного мира. В поисках спасения для своей смертельно больной собаки, героиня встречает мистических существ, погружаясь в удивительное путешествие. Она готова достичь невозможного ради самого близкого друга.Это история о настоящей дружбе, трепетных воспоминаниях, которые не должны забываться, и о несчастной Смерти.

date_range Год издания :

foundation Издательство :Автор

person Автор :

workspaces ISBN :

child_care Возрастное ограничение : 12

update Дата обновления : 13.07.2024


– Аф, аф, аф! – собака приподнялась, задирая одеяло и раскрывая Веру. Волоски девочки встали дыбом, и она покрылась мурашками от проходящего холодка. Дитя захлопала руками по кровати, а затем прижала колени к груди.

– Всё, никаких больше оправданий я слушать не собираюсь, – решительным шагом женщина вплотную подошла к шкафу. От неё повеял шлейф ароматного кофе, пряных духов, привезённых её матушкой из Италии, и лака, коим она уложила свои короткие волосы. Кто-то успел позавтракать и уже активно собирался, а кто-то продолжал безмятежно нежиться в постели.

– Доброе утро, мама, – раздался сонный голос Веры.

Девочка вновь потянулась за одеялом – надо в него завернуться! – но никак не могла нащупать его край. Затем плюхнулась обратно и злостно разбросила руки в стороны, будто хотела обнять целую планету.

Дверца шифоньера невольно заскрипела, женщина аккуратно начала складывать вещи, а Вера услышала привычный запах выстиранной одежды. Это уже образовался своеобразный ритуал: каждое утро мама будит дочь, складывает выглаженную одежду в шкаф и торопливо уходит на работу.

– Вера, ты не забыла, что сегодня занятия?

– Конечно нет, мама. Только… Сколько сейчас времени?

– Без десяти восемь.

Девочка резко       подскочила, растерянно собирая мысли в кучу, но на сей раз не потянулась за одеялом. Занятия начинались ровно в восемь двадцать, а она сейчас беззаботно лежала в кровати, крепко обнимая Луи, совершенно забыв про расписание.

– Извини, что не разбудила раньше. Как бы я ни злилась на этого проныру, но всё же не смогла нарушить твой крепкий сон. Завтрак уже давно готов: в кастрюле пшённая каша; фрукты порезаны и выложены на тарелку, стоящую на кухонном столе, – мама Веры говорила ровно, без запинок и, казалось, слишком неестественно. – И… – она хотела что-то сказать да прервалась. – Ладно, сегодня дедушка дома. Если нужно будет, он поможет. – Уложив бельё в шкаф, женщина направилась к кровати. – Я пошла на работу, дорогая.

Мама нежно поцеловала дочь, а затем аккуратно поправила прядь взъерошенных волос. Пару секунд вглядывалась в припухшее лицо и потерянный взгляд Веры. Женщине, как мне казалось, было очень тяжело смотреть в эти пустые глаза. Вера не видела лица стоящей перед ней фигуры, однако чувствовала её тяжёлый взгляд.

Гладкие щёки девочки загорелись румяными пятнами, казалось, сам поцелуй ошпарил её чувствительную кожу. Мама напоследок потрепала Луи по гладкой морде и поспешно направилась к выходу.

– Люблю тебя! – крикнула вслед девочка, но женщина уже завернула за угол коридора.

Вера слышала, как шаги её постепенно затихали, а потом – слабый щелчок, означающий, что мама покидает их уютное жилище. Дитя привыкла к этим звукам, но каждый раз сердце её сжималось от тоски. Тряхнув головой, она постаралась избавиться от мерзкого ощущения.

– Луи, поторопись! Скоро Валентина Никитична придёт, а она очень не любит, когда я опаздываю.

Внутри Веры что-то вновь загорелось. Любовь… Это ведь про неё говорят: надёжная и зыбкая?

Маленькая фигура выползла из своей норки и очень засуетилась. Из комнаты девочки разносились по всей квартире оживлённые звуки, адресованные Луи: "Ну хватит мешаться под ногами!" В ответ на это пёс утвердительно лаял. И снова заскрипела несчастная дверца, приглашая в комнату всех, кто хоть немного завлекался громкой суматохой. Пожилой мужчина, выглядывая из-за приоткрытой створки двери, молча наблюдал за растерянной девочкой. Она бегала из одного угла комнаты в другой и врезалась во всё подряд, как слепой беспомощный котёнок. Луи мешался под ногами, пытаясь остановить разволновавшуюся хозяйку.

– Ох, Верочка! Ну зачем ты так носишься? – дедушка тихонько вмешался в происходящую неразбериху.

– Да как же не торопиться, дедушка! – Вера наконец остановилась. – Валентина Никитична должна вот-вот прийти, а я даже не позавтракала… – она уселась на край кровати и опустила голову.

– Да чёрт с нею! – морщась, твёрдо произнёс мужчина. – Совсем не бережёшь себя, глупая. Чего-сь хоть нужно тебе? Подам вещь какую нужно и помогу всем, что в моих силах. А сил у меня в избытке, – он слегка улыбнулся.

– Я… – Вера замолчала, чтобы выровнять дыхание, – носок найти не могу. Один нашёлся, а другой куда-то подевался. На столь бестолковое дело своё драгоценное время трачу, – она произнесла это печально, немного даже обиженно, скрещивая руки на груди.

Дедушка смерил комнату взглядом, выслеживая несчастный носок, и вспомнил, как в молодости играл в игру «Квесты», где главной целью является поиск предметов.

– А какой он хоть, этот твой злополучный носок?

– Шерстяной такой, очень тёплый и длинный. Должен быть похож на тот, что на мне, – и Вера, не поднимая головы, указала на свою левую ногу.

– Интересно… – Мужчина медленно зашаркал тапочками, огибая комнату.

Они вместе полезли под стол, ощупали кресло и диван, растянулись на полу, чтобы проверить под шкафами и кроватями. В общем, обошли всю квартиру, даже в ванной всё перерыли. Дедушка был настроен решительно, чтобы найти потерянный носок внучки и помочь ей успеть позавтракать до прихода учительницы. Казалось, он сам уже начинает переживать и нервничать.

Вот он стоит в центре своей старой, но уютной комнаты, совершенно маленькой, сохранившей в себе дух советской эпохи. С руками, упёртыми в бока, хмурый дедушка приобрел образ самого страшного гиганта. Его рослый стан и горбатая осанка возвышались над крохотной мебелью, но тело его было щуплым, ветром подвластное. Наверное, поэтому дома он всегда был одет в тёплую одежду, и обязательно прикрывался махровым халатом.

Позади старика послышались звонкие шажочки Луи. Ступив за порог дедушкиной комнаты, звуки собаки приглушил мохнатый ковёр, который был у всех дедушек и бабушек, всю жизнь проживших в советские времена. Пёс обошел хмурого гиганта и уселся прямо перед ним. В зубах у Луи было что-то мягкое, длинное и уже мокрое. Дедушка присел и взял ту самую злосчастную причину утренних бед внучки.

– Верочка!

В ответ тут же раздались звуки босых ног из соседней комнаты

– Потеряшка найден! Правда… – мужчина почесал затылок, – лучше другие носки взять. Этот уже негоден, его бы постирать.

– Эх… – Вера глубоко вздохнула, – пойду лучше тапки поищу. Луи, надеюсь, ты хотя бы их не заслюнявил?

Пёс поторопился вслед за маленькой фигурой, что-то в ответ активно лая, как настоящий человек отвечал своей подруге. А дедушка неторопливо последовал за дружной парой, будто он их верный страж.

***

Вера сидела за столом, опершись головой на руку. Ей уже давно наложили пшённую кашу, а она с трудом переворачивала ложку, неохотно ковыряясь в горячей массе. Столовый прибор звенел, периодически ударяясь о бортик керамической тарелки. Нет, девочка любила каши, особенно с накрошенными ломтиками груши или яблока, но лучше, конечно, банана. Просто сейчас ей было очень тоскливо, даже с учётом того, что Луи и дедушка сидели рядом и завтракали вместе с ней: мужчина кашу, а собака свой любимый свиной корм. Дело в том, что Вера искренне любила проводить время с мамой, особенно за совместными трапезами. Но, к её сожалению, виделись они далеко не так часто, как хотелось. Елена много работает, чтобы обеспечить свою небольшую семью всем необходимым, а иногда чуточку излишками, и это неизбежно сказывается на количестве совместных яств. Такие трапезы являются редкостью в жизни ребёнка, оттого и крайне драгоценными.

Сегодня снова один из тех дней, когда Вера оказалась почти одна наедине с тарелкой каши. Ей явно не нравилось испытывать столь сильные и одновременно нелюбимые чувства. Она ощущала, как тысячи маленьких игл пронзают сердце, оставляя за собой рваные и болезненные раны. Глаза Веры начали пылать, казалось, она готова вот-вот расплакаться навзрыд. И мне на секунду почудилось, что и у меня есть сердце, что и я сейчас так же скучаю по маме, что и я готова расплакаться навзрыд.

Так вот она какая, эта ваша тоска.

Вера резко встала из-за стола: неприятно проскрипели ножки стула по старому паркету. Девочка быстро потопала в сторону коридора и нырнула за угол. Луи подорвался вслед за подругой, громко царапая пол, а дедушка ещё какое-то время продолжал сидеть за столом, совсем потеряв аппетит.

Дверь в детскую комнату тихонько закрылась, и кто-то начал активно скрежетать, протяжно поскуливая. Вера на ощупь шла к кровати и, почувствовав мягкое покрывало, рухнула лицом в подушку, прижав худые ножки к груди. Она сжалась в комочек под пледом и зябко дрожала. Узкие, ещё совсем детские плечи подрагивали. Она заплакала совсем беззвучно, словно боялась, что её раскроют и осудят. В попытках успокоиться, дитя закусила нижнюю губу и лежала так, будто омертвелая, только в душе клокотала шальная, совсем не детская мысль.

За окном играла громкая симфония звуков: весело щебетали птички, порывы ветра гулко куда-то неслись, шелестя листьями деревьев, шумно передвигались машины, и дети вовсю резвились на площадке. Они кричали так радостно, что Вере хотелось кричать вместе с ними, но только от горести.

– Это так несправедливо… – всхлипывая прошептала девочка, – Я тоже хочу как все кушать с семьёй, как все гулять с друзьями, как все ходить в обычную школу… – она уткнулась лицом в покрывало и жалобно захныкала, – Почему я не такая, как все? За что мне такое несчастье?

Дверь противно заскрипела, и четвероногий друг наконец залетел в комнату. Звучно перебирая лапами, Луи суетливо бродил вокруг хныкающей девочки, а затем не выдержал и без разрешения запрыгнул на постель. Холодный и мокрый нос уткнулся в нежные руки Веры, которые она старательно прижимала к груди. Девочка безуспешно сдерживала плач: губки сильно тряслись, а ком сдавливал горло, дыхание и все внутренности. Пёс тихонько заскулил.

Детское сердце будто раздавили: чувство тоски стало настолько острым, что всем хотелось взвыть от отчаяния.

– Ну, Верка, опять ты за своё, – заходя в помещение, заговорил дедушка. – Один парнишка мне вспомнился, ох… Сколько ж это лет назад было? Тридцать или двадцать? Ах, шут с ним… – он махнул рукой и замолчал.

Девочку потянуло назад: за её спиной прогнулся матрас под давлением веса Степана Григорьевича. Глубоко вздыхая, дедушка легонько начал поглаживать согнутую спину внучки, ощущая маленькие позвонки. И как бы Вера не хотела, её плечи продолжали непослушно вздрагивать, а слёзы непрерывно текли. Наступила неловкая тишина, которую нарушали детский смех за окном, собачий скулёж и тихое всхлипывание в детской комнате с поблекшими обоями в цветочек.

– Так вот, – после минутного молчания продолжил мужчина, – паренёк, молодой совсем, приехал в нашу деревню из столицы к своей бабуле. Выпускник десятого класса, ну, сама понимаешь, без профессионального образования. И, Верка, не поверишь! Приехал из города на велосипеде! Да ещё и в лёгких шортах с белоснежной, гладко выглаженной рубахой, хотя на улице была середина весны. Проще говоря, поразил он всех, даже свою бедную бабулю, а женщина она была славная, такая добродушная и искренняя, невинного ребёнка напоминала, – он старался рассказывать занимательно, чтобы внучка смогла отвлечься и успокоиться. – Чего и сейчас, и тогда почти не встретишь. Ладно, вернёмся к истории. Парень не только приездом ошарашил всех, но и последующим поведением: то не по сезону оденется на прогулку, то рассказывает всем о чём-то «возвышенном», то с деревьями, кустами и белками разговаривает по душам, – Степан загибал пальцы, перечисляя странности молодого человека. – Слухи моментально разнеслись, а в деревне это недурно любят. И неизвестно нам было: то ли от одиночества сбрендил, то ли от рождения такой, то ли для него это считалось обыденным. Если честно, всей деревней думали, что сумасшедший он. Но, по правде говоря, бабуля этого чудака всячески оправдывала его. И хоть мы уже давно были семьями близко знакомы, всё равно изначально думали, что Клавдия слепо защищает любимого внука, – рассказ мужчины немного успокаивал девочку, судорожная тряска утихала. – Меня замучило любопытство, и решил я познакомиться с чудаком. Я пришёл в гости к Клавдии и начал расспрашивать про её внука. Но особо-то ничего не вышло, ибо он ушел на улицу с набором красок, кисточек, палитры и мольберта. Видите ли, ему просто нужно было прогуляться, – мужчина всячески пытался эмоционально передать атмосферу тогдашнего события, артистично и очень ловко меняя тон голоса. – Бабушка была вся в тревоге и даже вручила мне дождевики. Ну, подумал я, фиг с ним. Главное – успокоить своё любопытство. Меня очень волновало его поведение. Может быть, у него что-то не так с головой и не осознаёт опасности, поэтому я пошел его искать, – он вздохнул, немного переводя дух. – И представь только, как я был ошеломлён, увидев его в поле, в лёгкой одежде, но зато что-то активно рисующего на дощечке. Сначала я ничего не понял, но он так увлеченно рисовал. Я выругался, а парень спокойно проигнорировал мои слова и сказал тихим голосом: «Вы тоже чувствуете это?» Я опешил и замолчал, – Степан после непрерывного рассказа замолчал, будто он вернулся в прошлое и снова стоял осенью у поля, глядя на чудака в футболке и летних брюках. – Он продолжил: «Свежесть, лёгкость, освобождение от тяжёлых мыслей, страхов и сомнений… Истинное чувство полной свободы. В этом мире, набитом бессмысленной суетой и шумом, мы часто теряем связь с собой, с природой, со своими настоящими эмоциями. Если каждый день быть окружённым людьми, слушать их мнения, следовать общепризнанным правилам, то как на самом деле узнать, кто ты на самом деле? Какие сокровенные мысли, идеи и чувства таятся внутри нас?». И я почему-то лишь после этих слов взглянул на его картину. Вера, ты даже не представляешь, что было изображено… И я сейчас, если честно, уже не так отчетливо помню, – в голосе прозвучала нота грусти. – Ни пейзажа, на который он смотрел с любовью, ни лиц, ни животных. Он изобразил то самое, о чем постоянно говорил – возвышенное. Может быть, тогда и я стал чудаком, потому что смог увидеть в обычных сочетаниях линий и фигур что-то непостижимое. Молодой человек улыбнулся, и так искренне… я никогда не видел его таким счастливым. И он продолжил: «Вот видите, я нашёл своего единомышленника. Степан Григорьевич, в ваших глазах теперь виден огонь. И знаете, – дедушка стал рассказывать с ещё большим воодушевлением, – одиночество может быть нашим лучшим другом, если мы научимся использовать его правильно. Оно не всегда легко, но оно способно помочь нам найти в себе силы и талант, о которых мы даже не подозреваем. Иногда необходимо принять свою уникальность и отстоять своё место в мире, даже если нас не понимают, осуждают и избегают.», – завершил свой рассказ дедушка и осторожно похлопал по спине ребёнка.

Почему-то слова об одиночестве вызвали во мне странную реакцию. Возможно, я одинокая? Но ведь я и есть олицетворение одиночества. Или одиночество как-то иначе ощущается? Выходит, чувство тоски – это и есть одиночество. Но я лишь обычная проводница душ в мир, который люди почему-то прозвали загробным. Для меня даже думать о том, что я могу найти в себе сокровенные чувства – странно, не так ли?

Ох, в отличие от меня, это неразумное дитя, казалось, не слушала своего родителя. В ней ничего и не дрогнуло после услышанного. Но рассказ хотя бы избавил Веру от безудержного плача.

– А что случилось с художником дальше? – после долгого молчания девочка решила нарушить нагнетающую тишину и вынырнула из под покрывала.

– Вот понимаешь, Верка, я его ни разу не назвал художником, а ты так сразу, – он проигнорировал ответ внучки, но искренне улыбнулся. – Знаменитым он стал, правда знают про это только он, его покойная бабуля, я и теперь ты с Луи. Жил всегда скромно, но рисунки его по миру разлетелись. Красота-а неописуемая, – протянул он. – Видно, в самом деле вершина неизведанного.

– Дедушка, этим своим рассказом ты хотел объяснить мне то, что одиночество полезно?

Степан Григорьевич нахмурился.

– Ох, Вера, Вера… ты правильно мыслишь. Иногда, это неприятное ощущение нужно переживать так же, как и большинство других чувств.

– Но я же ощущаю не одиночество, а несправедливость. Я скучаю по маме, работающей ради пустых бумажек, которые отдаёт Валентине Никитичне за обучение со мной, при этом не желает отдать меня в школу. А ведь у меня могли быть друзья… и мама бы чаще дома была…

Девочка плюхнулась обратно и отвернулась, скрестив ручки на груди, нахмурила брови и надула тонкие губки.

– Мама твоя никуда не денется, просто волнуется за нас, оттого и пашет почти каждый день. А про обучение в обычной школе мы уже с тобой обсуждали: это слишком тяжело для тебя. А специальных школ для слепых детей у нас поблизости нет, да и в интернат никто тебя не отдаст. Вера, мы ведь очень любим тебя и все сильно переживаем, – мужчина приблизился и обнял внучку. – Не серчай и не печалься на нас и на эту жизнь. Пошли лучше кашу кушать, – мужчина слегка улыбнулся, но затем понял, что сейчас каша совсем не для Веры вкусная, поэтому помолчал и позже встал.

Вера услышала, как скрипнула дверь, и как дедушка ушёл куда-то за угол. Еле слышно отворилась дверца кухонного шкафа, и что-то зашуршало. Затем раздался грохот, и мужчина вернулся в комнату.

– Верочка, возьми конфетки. Твои любимые припас.

Луи, большой и массивный пёс, потянулся мордой в сторону, где в морщинистых руках Степана лежали сладости. Еда мохнатому другу без спроса не полагалась – для него это было табу, которое он отчетливо помнил. Но взглянуть и обнюхать источник вкусностей было радостно.

– Дедушка! Но ведь они дорогие! Зачем хоть…

– Такая маленькая, а уже за ценами следит, – поспешно перебил Степан. – Давай заканчивай мне тут и даже не думай об этом. Кушай на здоровье.

Вера ничего больше не промолвила. Каша ей в самом деле сначала показалась пресной и безвкусной, но доесть её нужно было. Девочка быстро, почти не разжёвывая, съела завтрак. А вот сладости она съела с огромным удовольствием.

Глава III.

“Иногда действительность и иллюзии

невозможно отделить друг от друга”

Валентина Никитична приходила минута в минуту, секунда в секунду – такой пунктуальной она была. Эта точность становилась своего рода обрядом, который подчеркивал серьёзность и ответственность учительницы. К счастью, Вера успела после завтрака даже умыться и почистить зубы. Со спокойной душой девочка встретила Валентину, и они ушли заниматься в детскую комнату.

Сегодня у Веры проходило очередное занятие по изучению азбуки Брайля[1 - Брайль – это рельефно-точечный шрифт, предназначенный для письма и чтений слабовидящими или слепыми людьми.??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????]. Началось всё с повторения прошлого материала. Долго что-то разбирали, оттого Вера погрузилась в себя, стала мечтать и отвлекаться от работы. Очевидно, что ей было очень скучно. Девочка хоть и старалась вытягивать весь материал по максимуму, но всё же умственно она измоталась достаточно быстро – нет изучения нового, цикличность и монотонность ей тяжело даются. И сейчас она желала поскорее закончить томительное обучение и отправиться резвиться в поле с Луи.

Воспоминания о прикосновении травы к смычку её нежных пальчиков вызывали в Вере лёгкое дрожание. Грезилось, как она сейчас находится в том самом поле и вдыхает запахи цветов, травы, иногда свежей росы, которые проникают в её ноздри и наполняют своей сладостью каждую клеточку её тела. Вместо монотонного повествования об особенностях Брайля, она слышит вкрадчивый шорох листьев, а ветер ласкает её распаренное лицо, словно невидимый друг, шепча ей о том, что мир огромен и удивителен. А Луи – её глаза – терпеливо сопровождают неугомонную девочку, несущуюся по бескрайнему полю. Пока Вера витала в облаках, она непроизвольно стала ощупывать деревянный стол, пластиковые ручки и шероховатую бумагу.

Валентина Никитична быстро заметила отстранённость ученицы, поэтому решила кардинально изменить подход к обучению.

– Вера Константиновна, возьмите это, – произнесла женщина.

Сначала девочка испугалась, вернувшись в реальность, а затем аккуратно взяла от учительницы тяжёлый предмет, и, совершенно не ожидая этого, чуть не выронила полученную вещь.

– Это сказка, полностью написанная шрифтом Брайля. Если что-то будет непонятно, можете смело задать мне вопрос сейчас или, если будете читать вне занятий, на следующих уроках. Если такой подход вас заинтересует, я весьма рекомендую к прочтению, – Валентина Никитична всегда использовала официальное обращение ко всем, даже к своим ученикам. Это касалось и Веры, которой было всего двенадцать лет. Так преподаватель выражала своё уважение к собеседнику и требовала того же взамен. Для неё было важно, чтобы её особенные ученики в будущем стали более самостоятельными и смышлёными, а не обузой.

– Извините меня, Валентина Никитична… И благодарю Вас! – наверное, даже Луи с дедушкой в соседней комнате почувствовали, как засияла девочка. Книги в её жизни имеют особое место.

– Ничего страшного. Я понимаю, что материал не самый интересный, но Вы успешно выполняете задания, подтверждая свои знания. Поэтому, Вера, Вас можно похвалить. И, что очень важно, книга – это совмещение полезного с приятным, – учительница взяла свободный стул и села подле девочки. – Всегда берегите и цените книги. А теперь, не хотите вместе ознакомиться с началом истории? – голос её прозвучал непривычно мягко, не так, как она всегда объясняла темы спланированных уроков.

– Конечно хочу!

Вера тут же потянулась к книге, которую уже активно ощупывала и изучала. Она была рельефной, с множеством выпуклостей. На переплётной крышке изображено что-то громадное и массивное – единственное, что смог разобрать незрячий ребёнок. Чувствовалось, будто здоровяк пристально смотрел на девочку.

– На обложке проиллюстрирован лес, где по центру расположено старое могучее Древо, подобно солитёру. – Очевидно, Вера не знала смысл такого выражения, поэтому Валентина Никитична пояснила, – В ландшафтном дизайне это особый приём – отдельно стоящее дерево или кустарник в европейских странах. И вот история крутится вокруг одиночества, от которого Древо стремится избавиться.

– А существуют ли такие растения, которые, как люди, способны разговаривать? – Вера не сразу задумалась о том, что произнесла вслух.

– Верочка, – загадочно улыбнувшись, и неожиданно нарушив свою обыденную формальность, Валентина Никитична положила свою руку на худенькую кисть ученицы; на мгновение женщина позабыла о своей привычной строгости, – разные сказочные существа, что-то вроде мудрых и разговорчивых растений, конечно, существуют лишь в мифах и фольклоре. Однако в этой книге они способны оживать благодаря волшебству слов. Просто они становятся реальными в мире наших фантазий, словно наш мир – мост между действительностью и иллюзией. Ты же любишь мечтать, не так ли?

Вера лишь утвердительно промычала.

– Иногда границы между реальностью и миром сказок настолько смываются, что невозможно отделить одно от другого.

Валентина Никитична, столь серьёзная и требовательная женщина, в самом деле сказала это? Неужели даже взрослый, очерствелый человек может витать в облаках, и, подобно маленькому ребёнку, верить в эти детские сказки?

Веру поразило такое нехарактерное для Валентины Никитичны поведение. Конечно, девочка была рада, что женщина впервые подпустила её так близко к себе, позволила заглянуть в ее внутренний мир. Но сначала дитя на мгновение опешило, замолчало и какое-то время не двигалось. Словно ее разум захватил неизвестный, опасный вирус, вызвавший паралич всего тела. И, осознав, насколько нелепо теперь выглядит Вера, она поспешно раскрыла книгу и начала читать первую страницу этой долгой и запутанной сказки.

Уже в самом начале девочка наткнулась на новые, прежде неизвестные слова. Внимательно и нежно Валентина Никитична прокладывала маленькими пальчиками Веры путь по странному лабиринту точек и символов. Она произносила каждое слово отчетливо, чтобы ученица могла понять его значение. Женщина знала, что для девочки эти слова не просто символы, а ключи к пониманию материала.

–??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????

(На отдалённом от мира холме стояло старинное дерево уже не один век. Ему было так много лет, что оно уже точно не помнило, когда появилось на свет. Много лет Древу приходилось жить в этой принудительной изоляции, и каждый день растение постепенно угасало. Само собой разумеется, жизнь на холме была чудесной: дух захватывало медленное движение туч и блеск звезд на ночном небе. Однако не было никого живого для близости и разговоров, и голый холм начинал казаться дереву ужасно однообразным местом.) – Валентина вкладывала в каждое слово частичку своей души, чтобы Вера смогла прочувствовать истинное значение прочитанных предложений. —

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом