Обнуление
Мария Шелест
Красные – зрение. Самые дорогие и необходимые. Синие – слух. Зеленые – обоняние и вкус. В новом мире невозможно существовать без специальных таблеток. За их крошечную дозу люди вынуждены работать в невыносимых условиях, ведь обнуление чувств ведет к неизбежной смерти. Датчики на браслете считывают данные безошибочно, не оставляя шанса на побег от системы.Мечтам Элоди найти лекарство, способное вернуть людям утраченные чувства, было не место в реальности, где ее ждал фартук на кухне ночного клуба. Пока однажды в ее жизни не появлился полицейский Марк. Движимый целью вызволить своего отца из тюрьмы, он втягивает девушку в расследование дела о загадочном наркотике R-6. Кто знал, что двое людей, достигших дна в своем отчаянии, и одна таблетка, обостряющая все чувства до предела, приведут к мировому хаосу.
Мария Шелест
Обнуление
– Ты что-нибудь чувствуешь?
– Нет.
– И я нет. Значит, все кончено?
Видеть. Слышать. Обонять.
Никто не знал, как это излечить. Теперь, только выпив таблетки, человек обретал способность чувствовать. Генетическая модификация изменила все: отношения людей в обществе, экономику и политическую ситуацию в мире. А как же иначе, когда четверть населения планеты погибла и страны вынужденно объединились по принципу континентов.
Наступила эра дарвиновского социализма. В то время, как богачи неспеша наслаждались всеми способностями, бедные под контролем государства трудились на предприятиях ради получения своей дозы. Выживали сильнейшие.
1
Оранжевый плед, раскинутый на вулканическом песке, выглядел оазисом посреди ландшафта всех оттенков холода. Женщина достала из плетеной корзины фрукты, мужчина тем временем налил в стакан лимонад и передал ей. Когда их взгляды встретились, они привычно друг другу улыбнулись. Она обернулась на девочку, решительно направляющуюся к морю. Знала, что беспокоиться не стоит, но так уж устроено материнское сердце – ежесекундно оберегать.
– Эй, Элоди, попробуй какая дыня вкусная, словно ломтик рая!
Девочка, успевшая уже раздеться до купальника, обернулась лишь на секунду. Ее восторженный взгляд был прикован к бескрайней темно-синей дали, переливающейся, как драгоценный сапфир.
– Я только разочек искупнусь, – Элоди осторожно коснулась кромки воды и сразу отдернула ногу, – Я быстро!
Мать попросила дочь подождать отца, но та уже зашла по щиколотку, привыкая к сковывающей прохладе. Был разгар августа. Море здесь никогда не прогревается, даже если город плавится от удушающего зноя.
– Ничего, пусть идет, – мужчина отмахнулся с улыбкой.
Созерцание мощной стихии наполняло тоненькое тело девочки неимоверным восторгом. Море не ограничивает. Тут нет дорожек, как в школьном бассейне, который Элоди посещала каждый день. Оно бескрайнее. Можно плыть насколько хватит сил и веры в себя. Здесь нет правил и свистка тренера, только тихий, мерный шум прибоя.
Элоди закрыла глаза и стала продвигаться дальше. Ей хотелось впитать в себя каждое мгновение, чтобы оно надолго осело внутри морской солью. Она забыла про тех, кто остался позади и уверенно двигалась вперед маленькими шажками, пока вода не достигла подбородка. Только тогда холод отступил, и она с блаженством откинулась назад. Море, как крепкие отцовские руки, держало ее над поверхностью, позволяя наслаждаться ослепительно-белым небом с полосками ватно-серых облаков. Возможно, ее звали, но она не могла слышать, так как уши находились под водой. Время остановилось. Глубокий вдох, медленный выдох…
Внезапно живот сдавило смертельной хваткой, и неведомая сила потянула ее вглубь. Едва вскрикнув, она в последний миг успела поймать ртом глоток воздуха и тут же оказалась целиком под водой. Руки тянулись вверх, а скрюченные пальцы пытались ухватиться за невидимый обрыв и безуспешно соскальзывали. Этой силе невозможно противостоять: не выиграть в честном бою, как со зримым противником, и не скинуть, как балласт, яростно тянущий на дно. Нехватка кислорода стальным ошейником все туже и туже стягивала горло. «Не сдаваться», – твердила себе Элоди и трепыхалась изо всех сил, пока не потемнело в глазах.
Секундное отключение сознания. Девушка подскочила на месте, широко распахнув глаза, и шумно втянула воздух. Вместе с ней подлетело одеяло. Она глупо запуталась в нем, все еще не понимая, где находится и что происходит. Затуманенное сознание отказывалось сходу распознать собственную кровать в общежитии. Взгляд сфокусировался на единственном источнике света – вывеске в дальнем углу комнаты. Ее тусклый зеленый свет не был похож на луч солнца над толщею воды. Элоди сморгнула. Две слезы, едва чиркнув по щекам, задержались на краю скул. И только тогда она прочитала мигающий текст: «выход, выход, выход…». Сознание продолжало повторять это слово, пока биение сердца возвращалось в норму. Этот дурной сон не отличался от ее реальности. Завтра она проснется, но родители не будут ждать ее с аппетитным завтраком на кухне. Ей придется все так же бороться за жизнь, в глубине души надеясь, что темнота – это всего лишь сон, от которого можно проснуться.
2
Лучи восходящего солнца, подобно прожекторам в театре, наводили фокус на потрепанные и неумытые улицы города. Ночная смена закончилась, но вместо того, чтобы принять душ и лечь спать, Марк натянул старый спортивный костюм и вышел на пробежку. Только болтовня и смех Чарли над собственными шутками не давали глазам слипнуться во время второй смены подряд. А, благодаря отвратительно-розовому пончику, которым напарник с ним поделился, у него осталось немного сил для пробежки. Марк сверился с браслетом на запястье: все показатели ниже среднего. Хватит примерно на час.
Чарли не понять, зачем так напрягаться, но для Марка аттестация в конце года представлялась не обязательной рутиной, а шансом вырваться из патрульно-постовой службы в отдел по борьбе с незаконными оборотами наркотиков. Он понимал, что не родился в нужной семье и не имеет протекций, но продолжал зазубривать кодекс административных правонарушений и бесконечные дополнения до наступления темноты. Потом пересаживался на водительское сидение и, не утруждаясь быть вежливым собеседником, настороженно смотрел по сторонам – никогда не знаешь, когда выпадет случай отличиться.
Напарники патрулировали с Пятой по Пятнадцатую улицу четвертой зоны. Раньше город не имел четких разграничений, но с началом эры таблеток, разделение стало очевидным. От первой зоны кольцами расходились остальные четыре. Деловой центр, сверкающий небоскребами, банками, дорогими клубами и отелями, – этот оазис роскоши, Марк видел лишь по телевизору. Далее следовала зона не менее элитного жилья, окруженного парками и садами. Третью зону называли переходной – здания и офисы были проще, но стать даже таким «средним классом» за всю жизнь удавалось немногим. Четвертая и пятая зоны являлись самыми обширными, их составляли предприятия легкой промышленности, места торговли и жилье низшего класса. Считалось, что уровень преступности тут самый высокий.
За почти пятилетнюю карьеру в полиции ничего серьезнее обычных хулиганских потасовок с Марком не случалось. Старшие на работе рассказывали, что прежде приходилось собирать трупы в бедных кварталах, но с усилением мер по борьбе с безработицей, такие случаи стали крайне редки. Так и этой ночью: им удалось задержать только двух почти ослепших студентов. Они напились так, что не могли следовать специальным направляющим на тротуаре.
Когда толстовка почти целиком промокла на спине, Марк свернул в переулок и словно через туман увидел, что в его дом заезжает новый жилец. На дороге стоял фургончик, из которого уже выгрузили весь немногочисленный скарб, а рядом суетилась, кажется, какая-то женщина. Он пожалел, что не взял с собой удостоверение, чтобы сразу же на месте потребовать ее документы.
Перед дверью в подъезд, он изо всех сил напряг зрение, но, кроме мутного очертания, ничего разглядеть не мог. Мозг автоматически стал составлять словесный портрет преступника, заполняя пустые графы анкеты. Синяя толстовка. Из-под надетого капюшона выглядывают длинные светлые волосы. В руках стопка разногабаритных коробок, вершину которой венчает странный цветок в горшке, закрывающий лицо хозяйки. Короткая юбка. Хмм. Значит, не униформа и не спецодежда. Такую не подобает носить приличной женщине. И… что это? Одна нога черная, а другая вроде как в носке. «А, нет, это сползший чулок», – догадался он.
– Долго будешь разглядывать?! Лучше помоги, – услышал он хоть и раздраженный, но приятный голос, убедившись, что это все-таки девушка.
Марк присел, взялся за края чулка и подтянул его до уровня юбки.
– Из ума выжил?! Дверь открой!
И правда, что это с ним? Эти переработки точно доконают. Он ввел шестизначный код. Как только дверь открылась, девушка прошла первой, еле слышно процедив «придурок».
«Раз так тихо сказала, значит, живет одна: не рассчитывает, что муж или братья сейчас заступятся за нее в случае чего», – заключил он. О том, что слух уже мог снизиться до минимума, почему-то забыл.
До своей двери Марк добрался, держась за перила, а рухнул в кровать практически слепым.
3
– Ты уверена, что не хочешь остаться? – спросила девушка в рабочем комбинезоне, глядя с отчаянием на сидящую рядом подругу.
– Нет, – промычала Элоди. Из ее рта чуть не вывалилась тщательно напиханная туда склизкая каша.
– Уверена?
Элоди поняла, что от нее так просто не отстанут. Время завтрака скоро закончится, поэтому нужно поторапливаться набить желудок до оповещающего звонка. Не жуя, она проглотила большой ком и повернулась.
– Кристи, пожалуйста, перестань. – Она отложила на стол погнутую ложку, – В конце концов, я не на другую планету съезжаю!
Они сидели в общей столовой, но за соседними длинными столами на их повышенные голоса никто даже не обратил внимание. Элоди, увидев, как в глазах подруги блеснули слезы, тотчас смягчилась. На фоне бронзовой кожи они показались ей монетами на дне фонтана.
Это место… К чему ни прикоснись – все отдает холодом и антисептиком. Серые стены Фабрики за годы, проведенные здесь, стерли из памяти палитру ярких цветов. Металлические конструкции, светодиодное освещение и высокотехнологичные конвейеры заменили все, в чем могла бы быть душа.
Выбрав профессию лаборанта химического анализа, Элоди мечтала участвовать в разработке лекарства, которое излечило бы людей, а в итоге застряла на производстве считывающих браслетов. Элоди помнила красочный буклет с улыбающимися белозубыми моделями, который получила еще до окончания университета. Он обещал стабильную работу и комфортные условия проживания. Все это было пределом мечтаний тех, кому некуда пойти. Что такое настоящий дом, многие уже не помнили, а фото наверняка взято из прошлого. До вспышек в небе и новой эры, когда возможность чувствовать стала роскошью.
Отсюда было невозможно выбраться: выданных таблеток хватит лишь на сутки. На следующие, когда полиция найдет тебя в какой-нибудь подворотне и передаст службе занятости, снова окажешься здесь. Свобода и выбор – лишь иллюзия.
Элоди понимала, насколько высоки ставки. Она продумала и прокрутила свой план в голове миллионы раз. И сегодня, когда пришло время для решающего рывка, а нервы натянуты, как бельевые веревки, ей меньше всего хотелось отвлекаться на сентиментальности. Она тяжело вздохнула и сжала под столом руку подруги, а другой продолжила методично есть.
Четвертая зона города немногим выглядела лучше промышленной пятой. По крайней мере, улицы освещались не совсем тусклыми фонарями, а висящие камеры видеонаблюдения вселяли надежду, что отслеживают не только безработных, но и гарантируют безопасность простым мирным жителям. Квартиру Элоди нашла по объявлению в газете. Хозяин отказался от личной встречи. Такое поведение показалось странным, но, с другой стороны, в ее же интересах было не привлекать к себе лишнее внимание. Получив перевод за два месяца вперед, арендодатель отправил сообщение с номером ячейки на автовокзале, где можно забрать ключи и код домофона. Страх оказаться обманутой спал с плеч, словно тяжелая ноша, когда ключ плавно провернулся в замочной скважине. Элоди переступила порог и тут же почувствовала необыкновенный прилив счастья. Свой, по-настоящему свой уголок! Единственная крошечная комната являлась гостиной, кухней и спальней одновременно. Пусть даже тут местами на выцветших обоях плесень, немногочисленная мебель старше прадедов, а грязное окно ничем не занавешено, завтра она впервые проснется под утреннюю гимнастику по радио, а не звук фабричной сирены. Вспомнились слова тетушки, которая всегда утешала ее: «Девочка моя, помни, ты астра. Не плачь и подожди осень – тогда и ты зацветешь». «Сейчас. Мое время наступит сейчас», – с энтузиазмом подумала Элоди, и на смену решимости тут же накатила удушающая грусть.
Родителей нет, любимая тетушка далеко… Ей совершено не с кем разделить ни радость, ни грусть. Она вспомнила о Кристи, единственном настоящем друге, и мысленно представила, как в красках рассказывает ей о психе, повстречавшемся у подъезда. Кристи… только сейчас она поняла какой, должно быть, жестокой выглядела утром. Элоди медленно сползла по стенке двери и плюхнулась на пол. Рядом она поставила фикус, который все время держала в руках. Прощальный подарок. Никчемный и некрасивый. Зачем вообще Кристи мне его всучила? Знает ведь, что я не люблю растения в горшках – их словно лишили свободы и подчинили своей воле. Глаза наполнились слезами. Это все, что у нее было, все, что она могла дать.
4
Марк и Чарли, как обычно, патрулировали город. В шесть, как тараканы при дезинфекции, толпы людей из фабрик вывалили на улицы и в рассыпную разбежались по домам. Офисные сотрудники разошлись чуть позже и степеннее. Некоторым даже хватило таблеточного довольствия задержаться в кафе. Проводить взглядом растворяющиеся за горизонтом лучи закатного солнца не было времени ни у кого.
Марк пересел на водительское кресло.
– Тебе надо начать встречаться с девушкой, меня угнетает твой вид, – Чарли покрутил пальцем вокруг своего лица и скорчил рожу.
– Какой такой вид?
– Надо пользоваться своей смазливостью! А у тебя выражение лица, как у деда, которого из дома престарелых не отпускают в казино.
– Красавчик значит?
– Кретин. О, а ну-ка, притормози тут! Здесь лучшие хот-доги в городе.
– Ты серьезно? Мы еще даже до Пятнадцатой улицы не доехали, а ты уже проголодался?!
– Я быстро!
– И куда только лезет…
Марк прижался к обочине и включил аварийку. На этой улице пестрели магазинчики, кафешки для людей с непритязательным вкусом и различные мастерские. Вывески и рекламные щиты громоздились друг на друга, а от их света рябило в глазах. Марк потер глаза и издалека всмотрелся в окна забегаловки, где скрылся его неугомонный напарник. Оттуда вышел посетитель, звякнув колокольчиком над дверью, но это оказался не Чарли.
На улице практически никого: редкие прохожие и группка бомжей, греющихся у бочки с огнем. В прошлый раз, когда ему пришлось вот так ждать, коллегам посчастливилось поймать грабителя у банкомата, а до этого другие сняли кота с дерева по просьбе бабушки. Ерунда, конечно, но откуда еще взять послужные достижения в этом убогом районе?!
Марк заметил, что тип, который недавно вышел, все еще стоял неподалеку. Черная одежда и бейсболка скрывала его в тени. В том, как он достал из внутреннего кармана куртки сигареты и неспешно закурил, было что-то подозрительное: на нем не было очков, усиливающих зрение, и он явно не торопился домой. Неожиданно напарник открыл дверь машины и плюхнулся на свое сидение.
– Держи, вот твой с горчицей. Не благодари. Терпеть не могу, когда ты под предлогом разок укусить, съедаешь все мое.
– Погоди.
– На кого таращишься? – он попробовал проследить за взглядом коллеги, но так и не понял.
Мужчина в черном ответил на звонок, перебежал дорогу и двинулся вверх по улице.
– Пристегивайся, хочу проследить за этим типом.
Чарли не нравилось это рвение со стороны напарника. Можно ведь спокойно проехать положенный маршрут и отметиться на охраняемых объектах, а не постоянно искать где бы нарваться на неприятности.
Дойдя быстрым шагом до Седьмой улицы, незнакомец свернул в переулок, где проезд был запрещен.
– Ты же не собираешься за ним?
– Жди меня здесь.
Чарли успел только рот открыть, чтобы возразить, а Марк уже хлопнул дверью машины. Поворчав немного, он быстро переключился, вспомнив про еще не успевший остыть хот-дог.
Ходить по улице в позднее время – не преступление, но Марк решил довериться полицейскому чутью. На мгновение он потерял темную фигуру из вида, и только по мелькнувшему сигаретному дыму в свете тусклых фонарей снова нашел. Такие переулки – без номера и названия – были известны нелегальными заведениями и ошивающимся здесь отребьем. Полиция сюда не совалась.
Метров через триста мужчина присоединился к группе людей и тут же затерялся. Марк замедлил шаг, пытаясь издалека понять, что происходит. Неизвестные весело проводили время, перекидывая между собой рюкзак, который тщетно пыталась выхватить девушка. Развлечение, подходящее скорее ученикам старшей школы, но формы ни на ком не было.
Не думая ни секунды, Марк выбежал вперед.
– Полиция Этвуда, всем оставаться на месте! Что здесь происходит? – голос его звучал громко и уверенно. Именно так, как он много раз репетировал перед зеркалом. Но вместе с тем, сердце бешено колотилось. Все на мгновение застыли на месте. Хулиганов оказалось семеро.
– Ничего такого, отдыхаем, господин полицейский, – шутливо подняв руки, ответил один из них, с виду самый младший. Все остальные одобрительно захихикали.
То, что девушка не попросила о помощи, несколько усложнило ситуацию, хотя вид у нее был ошалевший. Она даже не обернулась на его голос, продолжая пристально следить за рюкзаком. Мысли начали лихорадочно скакать. Просто так уйти он не мог. Согласно протоколу, максимум, на что он имел право – попросить предъявить документы. Конечно, безумное решение, когда из темноты подворотни на тебя смотрят гиены, но оно сорвалось с губ быстрее, чем было обдумано.
