Сергей Александрович Ким "Штормовые стражи"

Штормовые стражи
Сергей Александрович Ким

2021 год. Гражданская война расколола США надвое, лишив Вашингтон нефти Мексиканского залива и заставив продолжить войну в Ираке. На смену кадровым частям Америка бросает наемные отряды и национальную гвардию. Волею судьбы завербовавшийся в ряды наемников Александр Симонов оказывается втянут в охоту за золотым запасом Кувейта и противостояние с целым полком американских дезертиров – «Штормовыми стражами» и их командиром – полковником Коннорсом.

Пролог

Сент-Клементе, Калифорния, США, 2016 г.

Зарево над ночным Сан-Клементе окрашивало небо в багровые тона, воздух рвал вой полицейских сирен. Без остановки грохотали выстрелы, время от времени гремели редкие взрывы – национальная гвардия заканчивала зачистку центра.

В паре метров от меня двенадцатилетняя девочка, что-то напевая себе под нос, старательно соединяла проводками бруски пластиковой взрывчатки, распиханные по карманам разгрузки находящегося без сознания нацгвардейца.

Недлинные русые волосы, заплетённые в два смешных хвостика; пусть уже изрядно замаранная, но аккуратная форма местной школы. Казалось бы – обычная маленькая девчушка…

Чьё детство, как и нормальная жизнь всех местных жителей, закончилось позавчера.

Кто в этом виноват? Уж точно не я. Пусть я и бросил первую искру, но пламя раздул кто-то другой.

– Кха… кха… Я… – оглушённый электрошокером нацгвардеец пришёл в себя. – Где я? Что… Что происходит?

– Привет, мистер! – добродушно улыбнулась девочка. – Вы находитесь в доме четыре по Роуз-авеню. А происходит здесь подготовка к нападению на войска карателей. В данный момент я соединяю бруски взрывчатки С4, как меня научил Алекс…

– Что за… Да кто вы… Да кто вы вообще такие?!

– Меня зовут Эвелин, мистер, – вежливо представилась девочка, не прекращая своего занятия. – А вон там у окна с винтовкой сидит Алекс.

– А ну немедленно отпустила меня, сопля, иначе я тебя…

Улыбка Эвелин стала чуть виноватой. Она достала электрошокер и коротко ткнула им в шею нацгвардейца, от чего тот захрипел и задёргался.

– Ты труп, дрянь… – немного отдышавшись, сиплым голосом произнёс пленник. – Я убью и тебя, и всех…

– Так уже, мистер, – охотно поведала девочка. – Позавчера ваши друзья-каратели убили на площади папу. Вчера ваш патруль расстрелял маму.

…А сегодня я убил двух уродов, которые тащили её к себе в фургон.

Даже в темноте было видно, что нацгвардеец побелел как полотно и его начала бить крупная дрожь.

– П-послушай, девочка… – тон его голоса резко изменился. – Т-ты, отпусти меня, окей? Славная хорошая девочка… А я…

Эвелин снова с улыбкой ткнула пленника шокером в шею.

– Вы что – ещё не поняли, мистер? Я теперь никого из вас не отпущу. Алекс научил, что с вами можно делать – с погаными янки, как вас называл мистер Уокер. Мистер Уокер говорил, что вы когда-то всех нас предали и продали. Я раньше не понимала о чём он, а вот теперь поняла. Моя мама говорила, что это глупости, но это неправда, я теперь знаю, – девочка наклонилась к уху нацгвардейца и перешла на шёпот, не прекращая улыбаться. – А ещё моя мама говорила, что если тебе плохо или больно, то нужно улыбнуться и станет легче. И вот это – правда. И знаете что, мистер? Я ведь теперь всегда буду улыбаться.

Вдалеке послышался шум моторов.

– Иви, заканчивай, – произнёс я.

Девочка соединила последние проводки, встала и отряхнулась.

– Готово, Алекс.

Я отошёл от окна и быстро проверил, как эта девчушка справилась с задачей. А справилась она на удивление замечательно – никогда бы не подумал, что двенадцатилетняя школьница может так хорошо разбираться в электротехнике…

– И где ты только такому научилась, Иви? – произнёс я, вздёргивая нацгвардейца на ноги и подтаскивая к окну.

– А я свой первый гаджет ещё в первом классе собрала, – охотно сообщила девочка. – И потом в разных конкурсах участвовала, и призы брала. Куклы никогда не любила, а вот конструктор собрать или там ещё что-нибудь – завсегда. Я раньше всякие модельки и забавные игрушки собирала, но теперь-то знаю, что лучше бомбы делать. Бомбами можно убивать янки, а это так круто.

Три дня назад мне стало всё равно. И с тех пор это чувство не проходило – мне было плевать абсолютно на всё. Но даже сейчас я бы не хотел знать, что сдвинулось в голове этой маленькой девчушки – это меня по-настоящему пугало… Первые полчаса после того, как я её подобрал она была, можно сказать, «нормальной» – находилась в ступоре, смотрела пустым взглядом в никуда, молчала и не выказывала ни единой эмоции. Зато потом… Потом она прежней – такой, какой была ещё неделю назад. Нет, она не сошла с ума, но…

И вот сидит себе эта Эвелин, улыбается, что-то тихонько напевает, что-нибудь рассказывает, но ты знаешь – у неё убили всю семью, сожгли дом и отобрали прежнюю мирную жизнь.

И она ведь это прекрасно понимает и осознаёт.

Что же она сейчас видит собой – что за сон, мир или фантазию? Может быть, там всё происходит невзаправду, или она никого не теряла? Или, может быть, там у неё есть миссия получше, чем одна сплошная слепая месть? Что за мир она создала в своей голове, заснув наяву в окружающем кошмаре, и какими тенями подсознаниями населила его?..

Я подтащил нацгвардейца к разбитому окну и развернул к себе лицом.

– Что… Что ты задумал? Н-не надо, парень… – нервно сглотнул человек, который ещё несколько часов, весело хохоча, вместе со своими товарищами стрелял по мирным жителям, которых просто взяли и объявили вне закона.

Не знаете насколько весело ехать в «хамви» по улице и палить по домам из крупнокалиберного пулёта? Вот и я не знаю. А этот мистер знает. Я знаю – ему это понравилось.

Но и мне тоже сейчас кое-что понравится.

– Да так, – я выпустил его из захвата и сделал шаг назад. – Кто нам мешал, тот нам и поможет.

Я со всей силы пнул нацгвардейца в живот, и он с воплем вылетел из окона второго этажа, рухнув на спину прямо на дороге.

Надел на голову армейскую каску, поправил на себе трофейную нацгвардейскую форму и взял ракетницу. Прицелился в кучу мусора недалеко от лежащего на дороге нацгвардейца и выстрелил в неё из сигнального пистолета, подавая сигнал – рацией пользоваться было нельзя. Эфир вовсю глушили, а те частоты, что не глушили – плотно прослушивались федералами.

…Колонна из двух бронемашин нацгвардии остановилась в полусотне метров от меня. Я в трофейной форме сидел около кучи горящего тряпья и с выкинутым мною пять минут назад из окна гвардейцем.

Конечно, учитывая, как федеральные войска сейчас действуют, риск получить очередь из пулемёта без всяких разговоров была крайне велика. Но как я заметил, если в людей в гражданской одежде нацгвардейцы стреляли часто и охотно, то вот людей в военной или полувоенной форме сначала хотя бы наскоро допрашивали, чтобы не зацепить своих. Как я выяснил из допросов пленных – в Сент-Клемент введена одна-единственная 37-я бригада национальной гвардии из Мичигана.

Ослепляющий столб света от установленного на броневике прожектора мазнул по мне, заставляя отвернуться.

– Руки вверх! – прогрохотало из мегафона. – Бросить оружие! Назовите себя!

– Не стреляйте! – выкрикнул я, медленно поднимая автомат над головой. – Я – рядовой Грей из второй роты третьего батальона! Со мной капрал Фернандес – он ранен, ему нужна помощь!

– Оставайтесь на месте!

Броневики медленно двинулись вперёд, остановившись во второй раз уже всего в паре метров от меня. Задняя дверца головной машины распахнулась и оттуда высыпалось с десяток нацгвардейцев.

– Третий батальон должен был закончить здесь зачистку ещё час назад! – произнёс, по-видимому, командир карателей, подходя ко мне. – Какого хрена вы тут застряли, рядовой?

– Виноват, сэр! Нарвались на засаду! Я вытащил своего капрала, но не знаю выжил ли ещё кто-нибудь из отделения…

– Ладно, проехали. Грузите раненого, парни. Дженкинс, Грин, с отделениями – ко мне! Рядовой, покажете им, где нарвались на засаду – поищем ещё наших.

– Да тут недалеко, сэр… – я повёл рукой вправо и краем глаза увидев, что вокруг бессознательного нацгвардейца столпилось достаточное количество народа, сунул левую руку в карман.

Прыгнул вперёд – прямо перед капотом броневика, а сам нажал кнопку на пульте дистанционного управления.

Взрывная волна разметала нацгвардейцев как шар для боулинга кегли, разве что шар не рвёт их в клочья. А вот рассованные вместе с брусками взрывчатки по карманам разгрузки гвозди человеческие тела рвут запросто.

Осколки с визгом отрикошетили от брони машины, уши заложило наглухо, но я быстро вскочил на ноги и высунулся из-за капота, сняв короткой очередью двоих противников.

В тот же момент из заднего броневика высыпались ещё нацгвардейцы, но тут позади него из переулка выкатился жёлтый школьный автобус, из выбитых окон которого раздались десятки выстрелов из самого разного оружия – от полицейских револьверов и охотничьих дробовиков до винтовок и автоматов.

В считанные минуты всё было кончено и главное – два броневика были захвачены неповреждёнными. С предыдущим патрулём получилось неважно – первая машина въехала в дом и оказалась погребена под его обломками, а второй в десантный отсек забросили бутылку с зажигательной смесью и спалили к чёртовой матери.

– Живее, живее! – выпрыгнувший из автобуса Линкольн подгонял людей.

Несколько десятков – женщины, мужчины, дети. Те, кто решил не отсиживаться в стороне, когда их родной город начали уничтожать, а попытались дать отпор и выжить.

Возможно, зря я проклял всех американцев скопом… Среди них ведь тоже оказались нормальные люди. Немного, но они всё-таки были.

Жители Сент-Клементе рассаживались по броневикам нацгвардии, набиваясь в десантные отсеки десятками. Иначе из города было не прорваться – я лично видел, как дежурные пары вертолётов расстреливали с воздуха любую машину, которая пыталась покинуть город. Так что оставалось только захватить бронемашину нацгвардии и так попытаться рвануть в ту же Аризону и дальше.

– Может, всё-таки поедешь с нами, Алекс? – спросил у меня Линкольн, когда все погрузились в броневики. – Нам бы пригодился такой парень…

– Пригодился в чём? – слегка усмехнулся я.

– Мы отомстим за наш город, за всех погибших в эти дни. Янки думают, что смогут выжечь Сент-Клементе, а мы зажжём весь юг. Поднимем Техас, мормонов, латиносов… Всех, кто готов драться с янки. Это будет война, как во времена Конфедерации.

– Конфедерация проиграла полтора века назад. А нынешние американцы больше не готовы убивать друг друга ради идеи…

– Три дня назад я тоже не был готов убивать, – признался Линкольн. – Но есть такая идея, ради которой любой человек будет готов драться и умирать – это когда кто-то приходит к нему домой и начинает убивать его близких. Так что… Юг подымется вновь. Они просто не оставили нам другого выбора. Поэтому если передумаешь – возвращайся к нам.

Он протянул мне руку. Совершенно обычный и непримечательный человек средних лет.

Кем он был вчера? Владельцем небольшой заправки.

Кто он сегодня? Никто.

Кем он станет завтра? Теперь это зависит только от него.

– Удачи тебе, – я пожал руку Линкольна и искренне пожелал, – Сожги эту проклятую страну. И построй вместо неё что-нибудь хорошее, если получится.

– Договорились.

– Я хочу поехать с тобой, Алекс, – раздался позади меня голос Эвелин.

Я обернулся и опустился на одно колено перед девочкой, за спиной которой висел школьный ранец, набитый взрывчаткой, проводами и детонаторами, а на плече на самодельном ремне висел совершенно громадный для неё штурмовой пистолет «линда».

– Со мной нельзя.

– Почему?

Потому что у неё теперь смысла жить больше, чем у кого бы то ни было. Месть – не выход, но то, что не даст задуматься о смысле своей жизни. Точнее отсутствия малейшего смысла.

У неё есть смысл жить. У неё есть сила – спец по взрывчатке никогда и нигде не будет лишним. Есть дело. Есть враг.

А что есть у меня? Ничего. Мне даже терять уже нечего. Разве что кроме своей жизни, но разве жаль терять такую пустую жизнь? Ни капельки.

Мне по большому счёту плевать – буду я жить или нет. Я ведь и так не живу по сути – живу, мыслю, надеюсь, но всего лишь существую. Смысла во всём этом нет – мой смысл жить умер.

Тогда почему я ещё не пустил себе пулю в лоб? Может – от малодушия, может – от того, что считаю самоубийство малодушием.

Если моей жизни суждено кончится – пускай её прервёт кто-нибудь другой. Так будет честнее. И ненамного сложнее. Пусть я не собираюсь играть в русскую рулетку и не ходить по гетто с плакатом «ненавижу чёрных!», но зато в моём кармане лежит фальшивый паспорт и рекомендательное письмо от Мартина. И это – мой билет в наёмники. Лет десять назад меня бы туда не взяли без службы в какой-нибудь «Дельте» или рейнджерах, а сейчас туда гребут любой сброд, что можно отправить воевать в Ирак против террористов…

Это теперь моя дорога – куда угодно, лишь бы подальше из проклятых Штатов. Хватит с меня этой страны – пусть она умрёт, но без меня.

И куда угодно, но только не домой – не с чем и не к кому мне туда возвращаться. Так что… Пусть будет Ирак. Мне не по пути с остальными – мне нужно не на восток, а на север, в Сан-Диего. Поэтому я поеду… на юг. Туда – в сторону истекающей радиацией АЭС Сан-Онофре, сделаю крюк и продолжу путь. Этот путь даже безопаснее восточного, потому что нацгвардейцы ни за что не сунутся в ту сторону из чувства самосохранения, ну а мне-то себя хранить не нужно…

– Почему мне нельзя с тобой, Алекс? – спросила Эвелин.

– У тебя своя дорога, у меня – своя, – ответил я, взъерошивая её волосы на макушке.

На секунду её лицо словно бы расплылось, напомнив мне…