Сергей Иванов "Ни о чем"

Обращаться к девушкам словом «принцесса» было его личной фишкой, и он привык видеть хихикающих дам после этой фразы, но сейчас…

Когда он, наконец, отвернулся делать этот проклятый кофе, то выдохнул с облегчением. Такого стыда он не чувствовал даже тогда, когда его мать застукала его за просмотром фильмов для взрослых, причем очень откровенных. Джеки, кричала она, как ты можешь? Тебе ведь всего шестнадцать…

Слава всем Богам, что я съехал оттуда, думал Джеки.

Отмеривая молотый кофе в турку, он радовался, что эти сине-зеленые глаза больше его не сверлят. Не сказать, что она серая мышь – это далеко не так, совершенный антоним, безупречная лань, если можно так сказать, или белая рысь… Он поймал себя на мысли, что эта девушка нравится ему даже больше одинокой блондиночки, хоть она и не была одета в вульгарную одежду и в ее голосе не чувствовалось игривой нотки, как у всех «нормальных» девушек. Джеки покосился на нее – белая широкая блуза, не облегающая ее прелестей так, как ему это нравится, и черные брюки, скрывающие формы ног.

– Вот ваш кофе, пожалуйста… – сказал он, подавая бумажный стаканчик с выдавленным рисунком кофейных зерен в стиле минимализм.

– Спасибо…

В голове его снова возник образ тех стройных ножек в розовой юбке-клеш и снова он опьянел, представляя, как раскрывает размытую туманом воображения тайну. Такие девушки, как она, предпочитают кружева, он точно не знал этого, лишь полагал. Пока, как он сказал, очередная «принцесса» рассчитывалась за кофе, он еле сдерживал трясущиеся от любопытства глаза, дабы не направить их в тень, кроющуюся между ногами. Он чувствовал себя наркоманом, желающим дозу, и лишь на долю секунду, в пол оборота шевельнул глазами…

– А! Я поняла! – вдруг сказала девушка с темными волосами. – Ты все ждешь, когда она раздвинет ножки и ты сможешь увидеть ее трусики? – она сказала это с вызовом, с женским вызовом, каким они обычно заводят мужчин. – Не будь таким наивным… – она прищурила веки, вчитываясь в имя на фартуке, – … Джеки!

– Но я…

– Т-с-с… – зашипела как змея, – предложи ей фирменный латте с двойной порцией сливок и шоколадной крошкой за счет заведения, не будь тряпкой, познакомься с ней! – ее интонация напоминала рычание львицы или гул мотора итальянского спорткара. – Если хочешь знать, она и сама на тебя время от времени поглядывает. Она часто здесь бывает, ведь так?

Джеки кивал, выпучив глаза. Она продолжила:

– И каждый раз она садится за столик у окошка, закидывая ногу на ногу? – Бинго! – Значит бери дело в свои руки, будь наконец мужчиной…

Она поманила его указательным пальцем и наклонилась к самому его уху, зашептав одними губами:

– Ярко-красные стринги, и натянуты они так, что ты увидишь не только их…

Под тонкой щетинистой кожей шеи дернулся кадык.

Затем она отстранилась и ласково улыбнулась ему, протянула руку и аккуратно согнула палец за пальцем, прощаясь с ним. Двери распахнулись и сомкнулись вновь. Джеки стоял смирно, словно обделавшийся посреди улицы ребенок, и медленно водил шокированными зрачками.

Спустя пять минут, он подошел к желанной блондиночке, сжимая в трясущейся ладони стакан. Кашлянул, она повернулась к нему.

– Привет… – сказал он ей, выделывая улыбку. Губы ее раздвинулись, обнажая ряд идеально ровных, белоснежных зубов.

– Привет!

2

Пока за окном в самых что ни на есть кишащих районах города вовсю бурлила жизнь, в Театральном квартале, который строился для «не таких как все» она медленно тлела сигаретой в безветренную погоду. Закрытая территория, личная парковка, панорамные окна и круглосуточная охрана. Вход только для своих. Из окон доносилось легкое благоухание дорогих парфюмов и изысканной выпечки. Шумные соседи здесь не то что не беспокоили – их в принципе не было. А если даже и были, шумоизоляции хватало настолько, чтобы проводить вечеринки человек на двадцать. В одной из таких квартир (достаточно зоркие соседи дома напротив могут это подтвердить, окна зашторены не были – висела вуаль) расхаживала юная девушка.

Наклонившись над барной стойкой, разделяющей кухню с гостиной, она в одних лишь белых трусиках звякала металлической ложкой, что-то размешивая. Босая, она касалась холодного кафеля, отчего по бархатистой коже бежали мурашки, и время от времени стояла на одной ноге в попытке согреть вторую. Темные волосы скользили по гладкой шее, остроконечные пальцы одной руки сжимали стеклянный стакан, другой – перемешивали его содержимое. Ее грудь подергивалась, соски твердили от холода. Поднеся приготовленный напиток к носу, она окунула в него сине-зеленые глаза, оценила на вид и вдохнула его аромат. Подчеркивая тонкие полоски ключиц, она пожала плечами и пошла на цыпочках, бесшумно, словно легкий летний сквозняк.

Шевеля бедрами с покровом персикового пушка, она поднялась по лестнице на верхний ярус квартиры, находящийся ровно над гостиной, и посмотрела на спящего в постели мужчину. На лице девушки блеснула улыбка, искренняя и теплая. Пройдя вдоль стеклянного ограждения, она поставила стакан на дизайнерский комод, наклонилась и зацепила пальцами лежащий на полу лифчик. Закинув руки за спину, надела его. Еще раз посмотрела на мужчину. Молодой, стройного телосложения, с темными растрепанными волосами, он сопел, подложив левую руку под голову, отчего мышцы на его руке напряглись и застыли. Внезапно дыхание девушки стало тяжелым, голова пошла кругом, и она лишь подумала о том, как бы ей не свалиться через ограждение прямо на журнальный столик в гостиной.

Вот это было бы доброе утро!

Он нравился ей, безмерно нравился, но был подозрительно молодым, хотя, по большей части, возраст ее не интересовал. Ох, Лиззи, Если бы вчера ты отдавала себе отчет о происходящем, тебе ни о чем не пришлось бы… Но она и так ни о чем не жалела. Эта мысль дрогнула в ней внезапно, как порою дергает в преддверии сна, когда тебе снится падение с большой высоты. Посмотрим, насколько опасным для меня окажется это падение, Думала Лиззи. Закусив губу, она вспоминала вчерашний вечер, вспоминала вчерашнюю ночь… Холод квартиры вдруг показался ей уютным теплом, затем все ее тело окутал жар. Она наблюдала за тем, как в мышцы его груди врезались кубики пресса, и снова она поймала себя на мысли, что ни капельки не жалеет, а наоборот – хочет еще.

Она плавно двинулась к помятой постели, задрожала всем телом, но не от холода, в низу ее живота нечто пульсировало огнем, заставляя стонать все внутренние органы. Сердце ее стучало так, что закладывало уши, ноги подкосились и она села рядом со спящим мужчиной, моим мужчиной – подумала Лиззи Стивенсон. Положив руку ему грудь, девушка почувствовала как он дышит и как нагревается воздух в его легких, из ее горла вырвался слабый стон. Она провела по его телу кончиками пальцев и приложила ладонь к его теплому животу. Все это время она смотрела на его лицо, на черные густые брови под шелковистыми локонами его волос, нос с небольшой горбинкой, и острые скулы. Казалось, притронувшись к ним, можно порезать руку.

Она выдохнула горячий воздух, словно снимая боль, и приложила ладонь на шершавую щеку. Лиззи могла вечно смотреть на его монотонно сопящее лицо, могла вечно касаться его тела, и могла вечно… быть с ним.

– Э-эй, – сказала она заботливым материнским тоном, – просыпайся!

Его левое веко приоткрылось, и бездна показалась в его черных глазах, губы растянулись в улыбке.

– Доброе утро, Сюзи, – сказал он и переложил свою руку на ее ладонь, что касалась его щеки. Он ожидал удар.

– Ты знаешь мое имя, Уилл, – внезапно с любящего материнского тона ее голос сменился сестринским, не злым, однако, по-прежнему добрым, – хорош придуриваться.

– Хорош придуриваться, – повторил он, растягивая свое тело в кровати. Лиззи не смогла сдержать глубины дыхания, наблюдая за его мышцами, она закусила обе губы, – поэтому ты называешь меня Уиллом?

Он улыбался. И Лиззи тоже улыбалась. Все знают правила этой игры, она называется «Заставь его ревновать». Смотря друг другу в глаза, они смущались и одновременно радовались. Будто сама безмятежность этого утра выпала именно на их долю, а не на долю кого-то другого. Красивые и молодые мужчина и девушка, проснувшиеся в одной кровати после долгой ночи, безумно долгой… Никто из них не знал, чем это кончится, но оба таили счастье в укромных уголках сердца. Будучи полураздетыми, их ни капли задевал тот факт, что до прошлой ночи они виделись всего несколько раз и толком друг друга не знали. Их волновало совсем другое – внезапный огонь, вспыхнувший у каждого в груди вчерашним вечером. Под светом уходящей луны они не пользовались телами, а любили их, он – девушку, шея которой искрилась от поцелуев, она – мужчину, чьи руки сжимали ее бедра.

– Я приготовила тебе кофе, Оливер. – Лиззи протянула ему стакан, от своего имени, льющегося с ее губ, ему стало тепло. – Вчера ты просто ныл, что не можешь без кофе по утрам, и я не смогла поступить иначе, – она иронично закатила глаза, говоря это.

– Прямо-таки ныл? – спросил он, принимая кофе. Его пальцы коснулись ее руки, оба посмотрели в глаза напротив и утонули в них на неописуемый период времени. Им хотелось этого, хотелось тонуть в них, хотелось набирать их воду в легкие и медленно опускаться на самое дно. Без криков о помощи, без ударов руками об их поверхность, тихо и беспристрастно предаться самозабвению.

– Как мальчишка, – она наиграно хихикнула, – мы оба были пьяны до беспамятства, Олив…

– Вчерашнюю ночь я запомню надолго…

Лиззи смутилась, опуская глаза вниз, он последовал ее примеру и повел свой взгляд от ее лица к плечам, от них – к ее груди, к талии, к закруглившимся ягодицам и стопам ног. Его обдал жар, он напряг скулы и они стали еще острее.

– Вот только не нужно смотреть на меня как на дешевую шлюху, – она оборвала его мечтания, хотя сама желала предаваться ему вновь и вновь, вновь и вновь… – Хоть ты и ныл, как мальчишка, ты уже далеко не мальчик и должен знать, что девушки не просто так надевают красивое белье…

– Очень красивое… – Оливер перебил ее и она снова смутилась.

– Просто хочу, чтобы ты знал – я сама этого хотела, так что это не ты уломал меня, а я тебя, – она говорила это серьезно, надменно улыбнувшись в конце.

Она уделала тебя, Оливер, она уделала тебя…

– Получилось забавно…

– Наш секс? – ее бровь вопросительно выгнулась.

– Нет, я совсем не про него говорил, – Оливер выждал паузу, любуясь ее губами, он до сих пор помнил их вкус – горьковато-сладкий, настолько сладкий, что кофе без сахара в это утро – самое то. – Я про свадьбу Сюзан и этого кретина Джонотана.

Лиззи засмеялась, и ее смех отражался эхом в его ушах еще долгие-долгие месяцы.

– Так и надо этой стерве, – ответила Лиззи, – она столько раз уводила у меня парней, что получила по заслугам.

– Надо же! Бывший парень и бывшая лучшая подруга целовались на ее свадьбе на глазах у всей толпы родственников и друзей. Мы произвели фурор!

– Да, и кстати про Сюзан, мы обещали приехать с утра, чтобы праздновать дальше.

– И мы поедем?

– Разумеется.

В утренних тучах отражалось отчаяние города. Природа не плакала, но однозначно впала в депрессию. Возможно, какой-нибудь олух прямо сейчас попал в нелепую передрягу и теперь ломает мозг над тем, как ему лучше поступить. В автомобильных пробках вовсю орали клаксоны и голосили раздраженные работяги. На все это им двоим было глубоко плевать.

– Лиззи, – сказал Оливер и уставился в нее настолько строгим взглядом, что пробудил в ней страх. Если он что-то прикажет ей – она сделает, и дело даже не в глазах цвета ночного неба, а в нем самом, в его натуре. – Оставайся у меня…

– Я и так у тебя, если ты не видишь, – ему нравилось как она язвит, как она бьет его по тем местам, что у других ее мужчин оказывались больной точкой.

– Я про другое… Оставайся со мной. В моей квартире. Жить.

Так сразу? Парень, да ты больной, Думала Лиззи. Либо он и вправду влюбился в меня так сильно, либо в его механическом черепе отсутствует парочка шестеренок.

– Нет уж, – отрезала она, – я знаю ваши мужские уловки…

Каждая женщина знает про мужские уловки, но не каждый мужчина знает про женские. На этот вопрос она заранее знала ответ, потому что иначе он не сможет влюбиться в нее сильнее. А она хотела, чтобы он втрескался в нее, как малолетний мальчишка влюбляется в первую попавшуюся порномодель. Она должна сказать нет, отказаться от этой затеи, чтобы поиграться с ним, замариновать, а потом, когда он настоит на этом – она согласится.

– Это не уловки, Лиззи. Я говорю это вполне серьезно, – и это действительно было так, выражение его лица ни капельки не изменилось, голос остался тверд. – Оставайся со мной, я хочу, чтобы ты была моей.

В подростковом возрасте Лиззи мечтала об этих словах. Сказанных ровным голосом, без дрожи и сомнений, без страха перед отказом. Ей еще тогда надоели эти самопровозглашенные охотники за девичьими сердцами, чьи слова оказывались пустышкой, чьи действия способны загнать молодую красотку в угол, но не способны оттуда вытащить. И сейчас, когда Лиззи услышала их, она собрала все свои силы в один комок, чтобы не проиграть самой себе, она скомкала этот комок своим языком и выплюнула одним словом:

– Нет.

– Надо же! – Олив произнес эти слова с удивлением и досадой, однако не стал трепаться. – Ну раз так, Элизабет Стивенсон, я сделаю так, что ты сама этого захочешь.

– Если ты сделаешь так, я буду твоей, Оливер О'Конор, и ты разделишь со мной не только эту постель, но целую жизнь.

Господи! Я наконец-то сказала эти слова. В голове ее пищала маленькая девчонка, однако на вид она оставалась неукротимой. То же самое проделывал и Оливер – в его голове ревниво стонал он сам.

Ну, ты слышал, парень. Такие люди, как ты, должны держать свое слово, тем более что сам ты… В мыслях его возникла вчерашняя ночь, их мокрые тела, прижатые друг к другу, но кроме того – в них возник образ семейной жизни и Лиззи в роли его жены. Он желал этого, как не желал ничего на свете…

Оливер поднес стакан к губам и отпил глоток. Сначала на его лице отразилось отвращение, затем – удивление, и, наконец, он изобразил такую гримасу, как будто изысканнее ничего не пробовал.

– Какой кошмар… – разочаровавшись, сказала Лиззи. – Мне только что сделали такое предложение, причем такой солидный мужчина, а я сварила ему отвратный кофе… Ну ничего, Олив, придется немного подавиться, если ты и правда собираешься со мной жить.

– Нет-нет, – он замахал руками, – это прелестный кофе…

– Ой да ладно тебе! Я варила его впервые в жизни и даже не знаю чего туда накидала. Ладно, уговорил. Я схожу в кофейню и принесу тебе нормальный кофе.

– Не утруждайся, все нормально. Спасибо тебе.

– Я хочу немного проветриться, – сказала она с задумчивым видом.

Он не стал протестовать.

На скорую руку она накинула вещи, которые он предложил ей надеть (бери все, что видишь, – сказал он, указав на шкаф), а именно белую рубашку и черные брюки, подкрасила губы красным и ускользнула из квартиры Оливера. Он остался лежать, пытаясь собрать воедино пазл – каким таким образом он умудрился влюбиться в эту женщину и получить отказ. Признаться, это укололо его в самое сердце. Он не вырабатывал никаких стратегий, как часто делал за своим рабочим столом, не организовывал план действий. Оливер решил, что у него есть только один шанс, и этот шанс реализуется, если просто… просто любить ее.

3

Лиззи возвращалась в квартиру с чувством стыда. Кто знает, как поступит Оливер после того, как его жестко отшила такая простушка. Она не думала об этом, скорее крутила в голове их сегодняшний разговор и представляла, как могло бы быть, если бы она согласилась. Одно она знает точно – в ее сердце что-то хрустнуло, и этот хруст она чувствовала не только сердцем, она слышала его ушами, чувствовала запястьями, он вибраций прошелся по всему ее юному телу.

Двадцать три года, Лиззи, тебе всего двадцать три. Ты живешь на съемной квартире и подрабатываешь кассиром в свободное от учебы время. Согласие на его предложение могло перевернуть ее жизнь с ног на голову, изменить все. Но отдаться парню при первой возможности, а затем переехать к нему жить? Она не могла так поступить. Как минимум потому, что не чувствовала себя зависимой от него. Она нуждалась в нем, но не была зависимой. Легко быть сильной женщиной у всех на виду, но внутри нее бушевал ураган. Он долбил по каждой нервной клетке и превращал в пепел всю ее любовь к самой себе. Кто знает, сколько таких женщин у него было. Он не должен считать тебя одной из них, не должен…

Сжимая в руках стакан со свежезаваренным кофе «Сливки», она хотела бросить эту затею и уйти. Однако глубоко в ее подсознании все еще хранилась детская наивность – ей хотелось верить в то, что он сможет ее добиться. В конце концов, кто ты такая, Лиззи, и кто он. Тебе больше подходят парни по типу этого сбитого с толку Джеки из кофейни…

Во дворе стоял припаркованный автомобиль Оливера. Ей нравились люксовые авто, и она представляла себя на пассажирском одного из них с роскошным водителем. И пусть это будет Оливер… Но она никогда не была одной из тех, кто ведется на бабки. Если она и влюбилась в него, то за его характер. И за его глаза…

Ручка входной двери дернулась и в квартиру вошла она. Не успела Лиззи пройти на кухню, как в ее ноздри ударился запах жареной курицы и она осознала, что безумно голодная. В животе мигом почувствовалась пустота и он зарычал, как трактор.

– Я даже отсюда слышу, как урчит твой живот, – крикнул Оливер, – проходи скорее, я приготовил нам омлет с курицей и шпинатом.

– Я безумно голодная, – сказала она, вошла ну кухню и поставила на стол стаканчик с кофе. – Нормальный кофе!

Он посмотрел на Лиззи, и она снова испытала этот странный трепет, заставляющий дрожать все тело. Пока ее не было, он успел одеться в клетчатый серый костюм и в голове ее снова понеслись картинки… На одних она видела его напротив себя, в том же костюме, с той же улыбкой, и пусть она будет в этих же шмотках, лишь бы изменилось одно – они будут не на кухне, а под алтарем. На других она видела себя хозяйкой на этой же кухне. Жадно соскучившаяся, она будет выискивать силуэт своего мужа в окне. Как ни странно, в его голове пронеслись те же самые мысли. Они почти не знали друг друга, но рисовались чувства, будто знакомы тысячу лет.

– Ты не обижена на меня, надеюсь? – на барную стойку с его руки соскользнули тарелки, он отодвинул Лиззи стул, чтобы она присела, а затем сел сам.

– За то, что хотела сделать приятно мужчине, с которым провела ночь, а он ужаснулся? Нисколечки, – снова она ударила его под дых.

Странно, подумал Оливер, но я тащусь от ее шуточек…

Скромный завтрак показался Лиззи самым потрясным за всю ее жизнь, то ли потому, что его приготовил сам Оливер О'Конор – владелец крупной логистической компании, то ли потому, что она тащится от самого Оливера.

– Очень интересный вкус, – заметила Лиззи, – это шпинат?

Он кивнул головой и продолжил есть. В какой-то момент она почувствовала на себе его взгляд.

– Чего ты так смотришь? Я как-то странно ем? – даже если она и ела странно, то какое ему, черт возьми, дело до этого?

– Ничего, просто… Ты так быстро ешь…

– Извините меня, если я помешала вашему завтраку, о, милорд! Но я безумна голодная и если честно – мне глубоко по барабану как я ем. Это вкусно. И это комплимент для тебя.

Как же я ужасна, думала Лиззи.

Как же она прекрасна, думал Оливер.

– Нам пора выезжать, – сказал он, глотая кофе.

Лиззи с удивлением отметила, что стакан, в котором она химичила, стоял на комоде пустым, а этот кофе он не выпил и наполовину. Это победа, Лиззи Стивенсон, чистая победа!

– Мы поедем на твоей машине? – спросила она.

– На моей.

И снова перед глазами поплыли картины. Эта сучка Сюзан сгорит, увидев нас вместе. Как же прекрасно она будет выглядеть в легком облегающем платье, выходя из его авто…

– Хорошо. Мне нужно сходить в душ и привести в порядок мое платье. Ты, кстати не помнишь, где оно лежит?

– Ты про это платье? – на указательным пальце вытянутой руки висела черная разорванная тряпка. Лиззи взглянула на него с тоской. Твою мать, это была моя лучшая вещь! – Я куплю тебе новое, не беспокойся. Вам, бедным студентам, наверное нелегко приходится.