После сытного угощения Анну разморило – не хотела же, а переела хрустких жареных пирожков. Бабка всё подкладывала да просила:
– Съешь ещё немножечко, уж така ты худа, деточка, така худа! Ну, да ничего, поживёшь у меня – отъешься, выправишься.
– Вы быстро их нажарили. Я совсем немножко прогулялась, думала ещё тесто не подошло, – удивлялась Анна.
Бабка щурилась улыбчиво и частые морщинки лучиками расходились от глаз.
– Я слово особое знаю, вот и быстро. Да и помогают мне, не без этого. Бери ещё, Аннушка. Ешь, пока не остыли.
Анна рада была бы оказаться, да не хватало сил – слишком уж вкусные были бабкины пирожки. И чай та заварила отменный – душистый, крепкий. Такой, как Анна любила.
Бабка подливала чай, говорила что-то, а Анна уже засыпала.
Комната медленно плыла перед глазами. Вместе с ней плыла и незнакомая крошечная старушонка – кругленькая, юркая, суетливая. Пёстрая одежонка мелькала то там, то здесь. Старушонка ловко собирала посуду, сновала между столом и раковиной. Перебирала что-то на лавке, мыла-вытирала-расставляла… И как-то так получалось, что Анна не могла её рассмотреть как следует, не получалось сфокусировать на ней взгляд.
– Здравствуйте… – только и поприветствовала её сонно.
Старушонка смолчала, даже не взглянула в сторону Анны.
– Это она по первости дичится. Привыкнет к тебе, оттает, – баба Оня погладила Анну по волосам. – Я гляжу, ты совсем приснула, Аннушка. Пойдём. Я тебе в комнате постелила. Отдохнёшь с дороги.
2
Спала Анна беспокойно. В сонной морочи слышался ей настойчивый голос:
– Найди бутылку! Найди бутылку! Спустись к реке, утопи её! Утопи!!
Анна пыталась отгородиться от голоса, вертелась на кровати, накрывалась с головой одеялом, зарывалась в мягкие подушки. Но тот не отставал, напротив, звучал ещё требовательнее, побуждал действовать, идти.
– Аннушка! Далеко ли собралась на ночь глядя? – позвала откуда-то баба Оня.
И Анна очнулась. Оглядевшись удивлённо, обнаружила, что стоит на стылых деревянных ступенях крылечка.
– Кажется… Меня попросили помочь… – запинаясь, пробормотала она. – Какая-то женщина… Что-то про бутылку говорила… Надо забрать, в реке утопить… Или мне всё приснилось?!
– Даже если приснилось, разве ж можно вот так… В лёгонькой ночнушке куда-то наладиться! И слушать никого через сон нельзя! Мало ли куда заведёт! Пойдём-ка, я тебе под подушку веточку рябинки положу. Она сон остережёт, никого к тебе больше не подпустит.
– Баба Оня, я не смогу спать! Я понять хочу, что это было?
Вздыхая, бабка провела Анну в кухоньку, усадила возле стола, накинула ей на плечи плед. После в ладоши хлопнула, попросила:
– Завари нам чайка, кикуша.
Всё та же пёстренькая старушонка колобком выкатилась из угла. Замельтешила по комнате, загремела дверцами буфета. Плеснула в чайник воды, поставила на плиту. После открыла жестяную коробочку, принялась над ней водить ладошками и что-то нашёптывать.
– Ты расскажи толком, Аннушка, что случилось? – тем временем попросила баба Оня.
Анна задумалась, вспоминая. Липкое сонное оцепенение постепенно рассеялось, но сосредоточиться ей было ещё трудновато.
– Сначала я услышала голос. Потом увидела женщину. Она стояла возле кровати и смотрела на меня. И требовала, чтобы я нашла какую-то бутылку. Сказала, что та на чердаке спрятана, за старым сундуком. И что нужно ту бутылку взять и утопить в речке.
– Черноволосая такая? С длинной косой? – нахмурилась баба Оня.
– Да. Почти по пояс коса, толстая!
– Вовремя я тебя перестряла. Это Светка тебе явилась, за заплутью тебя посылала.
Она, дурища, в заплуть кровью своей капнула. Для надёжности. Вот и напортачила. Кавалеру своему дорожку к дому перекрыла, это да. Но и себя к той бутылке привязала накрепко! Теперь из дому ни ногой! Не пускает её бутылка, держит что якорёк.
Уже пару недель так мается. Дураков-то нет помогать. Вот она и исхитряется. Пытается через сон простаков обвести, чтобы выполнили её просьбу. Ишь, к речке посылала. Речка теперь стала, лёд там. Опасно к ней ходить в тёмное-то время!
– Баба Оня, что-то я совсем запуталась. Какая заплуть? Что это такое?
– Заплуть – вроде ведьминой бутылки, от дома отворот. Сбивает с дороги, не даёт дойти до места. От ненужных людей делается. Или от нелюдей. Всё одно – ни тех, ни других не пускает.
– От нелюдей? – Анна вздрогнула и испуганно взглянула на бабку.
Та кивнула, подтверждая:
– От них. Тёмное время теперь настало, зима. Открылись лазейки для всяких-разных, не к ночи помянутых. Так и норовят они пролезть да набезобразничать, заморочить-завертеть, вмешаться в людские дела. Теперь до самого Крещения беречься следует. Так-то!
При этих словах пёстренькая старушонка внезапно крутанулась вкруг себя да грянула с размаху об пол пустую тарелку. Зазвенели, разлетелись осколки, а старушонка закатилась в дальний угол и пропала.
– Видала? – вздохнула баба Оня. – Нравная такая. Осерчала на меня, что родню её помянула неласково. Да ведь так и есть. Не все из них к человеку расположены, лишь только малая часть.
– Родню? – переспросила растерянно Анна.
Баба Оня рассмеялась тихонечко.
– Родню, Аннушка. Это ж кика, домашний дух. Помощница моя. Хорошая и добрая, – повысила голос бабка, – только уж обидчивая не в меру. Да, да, Аннушка. Не смотри так, поверь. У нас в Ермолаево почитай в каждом доме проживают соседи особые. Тихие они, спокойные. Не проказят. В ладу с хозяевами существуют. Я же тебе про иных толкую – тех, что в эту пору на землю пробираются и несут с собой зло.
Анна слушала бабу Оню, а глаза предательски закрывались. Не собиралась ведь спать, а всё же дремала. Постепенно сквозь бабкин мерный голосок стал прорываться другой – резкий, грубоватый.
– Найди бутылку! – пока ещё слабо, но решительно донеслось до Анны, и зачастило всё громче. – Найди! Найди! Найди!
Вскинулась Анна, схватила бабку за руку.
– Она опять пришла! Ваша Светка. Я что, теперь вообще спать не смогу?
– Не отстаёт настырница? Придётся тебе, Аннушка свою бутылочку собрать обережную, чтобы не прилипал никто да не тревожил зря. Луна сейчас зрелая, самое время.
– Луна?
– Да. Для начала бутылку нужно будет три ночи под луной оставлять. Чтобы лунным светом омылась, в себя его силу впитала. Утром пробкой закрывать и в тёмном месте прятать до следующей ночи. Три раза подряд так делать. После уже наполнять содержимым.
– Вы не шутите сейчас?
– Как можно, деточка. Такими вещами грех шутить! Завтра подберём тебе подходящую бутылочку и начнёшь готовить наполнение. Я подскажу и научу. А сейчас пойдём-ка, я тебя уложу и защиту поставлю. Поспишь спокойно.
Утром Анна проспала. Поднялась поздно, к обеду.
За вкусным завтраком поблагодарила бабу Оню:
– Ваша защита помогла! Я отлично выспалась. Может, не надо ничего собирать?
– Это всё временная защита, деточка. У себя дома, в городе, ты её поставить не сможешь.
– Она и там потребуется?!
Бабка кивнула.
– Светка сама не отстанет. И там найдёт. Заморочит. Не захочешь, а пойдёшь приказ выполнять. Отвадить её нужно. Только так.
– Может сходить к ней? Помочь?
– Кто ж пойдёт в такое время? Заплуть обязательно в реке утопить следует, чтобы проточная вода все нехорошести унесла. В крайнем случае закопать от дома подальше. Да только речка теперь замёрзла, земля закаменела. Не возьмёт её лопата.
– А если просто выбросить?
– Нельзя! Тогда всё плохое при тебе останется. Светка об этом знает, вот и ищет несведущих.
– Но как она справляется? Где продукты берёт?
– Ей соседка приносит, жалеет дурную.
– А работа?
– За Светку не волнуйся. При ней её работа. Ездят к ней дамочки отовсюду. Дурит им голову, ворожит-гадает.
– Но она сможет освободиться или это… навсегда?
– Сможет. Чего ж не смочь. Как растает всё – сама справится или помощника пошлёт, он за неё нужное сделает.
– Так почему сейчас не посылает?
– Говорю ж тебе, сейчас не то время, так как надо, сделать не получится. Помощника своего она бережёт, дураков ищет.
– А Светлана…
– Вот далась тебе эта Светка! Ты у нас и дня не провела, а она тебе сон уже перепортила. Иди лучше сюда, поближе, станем наполнение для амулета выбирать.
Анна подошла к сундуку, с любопытством оглядывая разложенные на деревянной крышке вещи.
Чего там только не было!
Отдельными кучками помещались еловые иглы, острые длинные шипы каких-то растений, заточенные деревянные палочки, сучки, обрезки птичьих перьев, скорлупки шишек, сморщенные сухие ягоды, осколки ракушек, острые камушки, пёстрые фасолины.
Были здесь и гвозди. Мотки грубых ниток. Скрученная проволока и булавки, рядом с которыми спутанным комом лежало что-то похожее на мочало.
– Вишь, сколько всего? Тебе выбирать придётся – что в бутылку свою поместишь. Да погоди, я выйду, тогда и начнёшь. Никому нельзя говорить, что ты в ней спрячешь.
– И вам нельзя? Вы же мне помогаете.
– Никому! То твоё дело, тайна твоя! – баба Оня протянула Анне небольшой холщовый мешочек. – Ты пока сюда собери. А через три дня научу, как обряд сотворить.
– А что собрать?
– Сама реши. Прислушайся к себе. Не умом – нутром прислушайся. Посмотри на всё внимательно. К чему рука потянется – то и возьми.
Оставшись одна, Анна осторожно принялась перебирать предметы.
Гвозди и проволоку она сразу отодвинула подальше. Легонько потрогала пальцем гладкие, словно отполированные, шипы и вдруг ясно представила, как они образуют преграду – что-то вроде частокола. Кроме шипов в ней виднелись сучки да хвойные иглы, на которые были насажены красные бусины высушенной рябины и тёмные можжевеловые ягоды. Светлана металась за этим странным ограждением и не могла его преодолеть. А сверху на неё сыпался и сыпался густой снег из птичьих перьев…
Анна сморгнула и видение рассеялось. Остались только странные предметы, кучками разложенные на сундуке.
Неприятные сны, странные разговоры, непонятные бабкины наставленья, старушонка-кика – много разных мелочей, не вписывающихся в обыденную жизненную схему, случилось в Ермолаево.
Поразительно, но эти открытия не тревожили Анну, она воспринимала их спокойно.
Временами лишь лёгкое удивление мелькало где-то на границе сознания. И только.
– Деточка, справилась? Набрала начинку? – заглянула в комнату баба Оня.
– Я сейчас… Минуточку, – стараясь не уколоться, Анна сложила в кулёчек иглы да шипы, прибавила к ним горсть ягод. Подумала и сунула туда же обломки невесомых хрупких перьев.
– Пойдём-ка со мной, теперь тару для оберега выберешь. Можно баночку какую. Можно бутылочку. У меня большой запас.
В чуланчике на деревянных полках выстроилась разномастная посуда – вазочки да бидоны, миски с кастрюлями, бутылки и банки. Всё густо припорошенное пылью, но вполне пригодное для использования.
– На какой глаз задержится, ту и бери, – повторила бабка.
Анна раздумывать не стала, сняла первую попавшуюся бутылочку – небольшую, изящную, со стеклянной пробкой.
– Теперь отмоешь и выставишь в ночь.
– А она от мороза не треснет?
– Ни! Стекло здесь прочное, надёжное. Выдержит.
– Баб Онь, это всё… всерьёз? – наконец решилась спросить Анна.
– Конечно всерьёз! Не шутят такими вещами.
– Просто всё так странно. Я будто внутри былички оказалась. И почему-то всему верю.
