Михаил Гаврилович Левин-Алексеев "Спроси свою совесть. Политический детектив"

– Министр МВД, говоришь? И что ты ему ответил? – уже распираемый диким хохотом просипел в трубку Муров.

– Что, что… ответил… – серьёзным голосом продолжал Дмитрий, – Министр велел, чтоб лично при мне Антонина завязала у тебя на морской узел и опечатала сургучом с моей личной печатью на длительную консервацию. До особого распоряжения Главного Штаба МВД.

Тут в трубке до Золотова донёсся далёкий голос ничего не подозревавшей супруги Мурова. Она серьёзно поинтересовалась у мужа: «Что, Саша, никак Золотов звонит по министерской проверке? Знаешь, забыла тебе сказать, нас, тыловиков, предупреждали, что возможно будет через месяц!»

Произнесённые слова Антонины, ни сном не духом не ведавшей о чём говорят мужчины, стали последней каплей, переполнившей чашу «серьёзного» разговора двух друзей. Оперативники разразились хохотом. После такого тяжёлого насыщенного неожиданностями дня Дмитрий, наконец, получил психологическую разрядку, которая пришлась как нельзя кстати. Друзья смеялись до слёз. Затем, немного успокоившись, вернулись уже к серьёзному разговору.

– Саня, Тоня рядом? – загадочно вдруг спросил Золотов. Муров оглянулся, и посмотрел в комнату. Жена сидела на диване с детьми и смотрела телевизор, который горланил на всю катушку.

– Нет, всё в порядке, а что ты хотел?

– Понимаешь, Сань, тут сегодня на мою башку свалилась одна любопытная информация, и всё бы ничего, да уж больно какая-то крутоватая и мудрёная! Так вот в ней, – продолжил Золотов, – светанулась пара людишек, которых мне бы хотелось втихаря прокинуть по оперативным учётам без официального запроса в ИЦ ГУВД[18 - ИЦ ГУВД – Информационный центр ГУВД, где содержатся вся секретная информация по оперативным разработкам СКМ и личные архивные данные на рабочую и бывшую (архивную) агентуру.]. Сам понимаешь, запроси их официально – может произойти утечка, а люди уж больно известные. Знаешь же, как это у нас делается, стуканут им одним махом и глазом, не моргнут! Интересуются, мол, вами, господа, из «шестёрки»[19 - «шестёрка» – на сленге оперативников старое название «Управления по борьбе с оргпреступностью» – «Шестой отдел уголовного розыска».] да ещё и из коррупционного отдела. Тогда – пиши, пропало. Так как, Сань?

Дмитрий хорошо знал, что у Мурова в областном информационном центре ГУВД есть очередная весьма близкая «подружка» – молодая лейтенантша. Недавняя выпускница Омской Высшей школы милиции, она не раз выручала Александра в представлении срочной информации, на которую был необходим в обязательном порядке официальный письменный запрос со всеми подписями начальников соответственно. Разумеется, Муров, бывая каждый раз в достаточно частых командировках в областном центре, никогда не забывал заглянуть к ней «на огонёк» – до утра. Так что в амурных делах он преуспевал крепко.

– Ну, надо, так надо! Попробую позвонить к ней завтра, в общем, нет проблем, Демьян. Тем более что через недельки две буду в области. Может, ещё раз «обмокнуть» кое-что придётся, – тихо шепнул в трубку Муров.

– Ох, Саня! – засмеялся Золотов, – Беда с тобой! Погоришь ты на бабах когда-нибудь. Ну, ничего, для общего дела не это грех! Да и тебя, как того горбатого – только могила исправит. И вот ещё что. Хочу перетянуть к нам на коррупцию одного толкового парнишу из следствия 1-го ОВД. Это Строев Сергей. Я его давно знаю от оперов ОУР. Слышал, что следак честный и сообразительный, а ещё жуликов, по которым ведёт дела, готов хоть загрызть на допросах! У него, говорят, стопроцентный уход дел в суд. Видишь ли, дружок дорогой, у меня всего неделя на комплектование отделения, и особо, как ты понял, отбирать-то не приходится. Вот и дрыгаюсь с утра до вечера, ведь через полгода результаты будут требовать!

– Так, постой, Демьян! – перебил его Муров. – Но он же, Строев… этот, не опер, а следак?

– Да я понимаю, Саша, но говорят, уж больно мужик порядочный. Сам понимаешь, в нашей новой конторе, пожалуй, это самое главное, да и образование есть какое надо – Омская «вышка». Ну а «шпиёнской» работе научим махом. Не дурак, надеюсь, а? Что думаешь, чекист?

– Ну, не знаю, – засомневался Муров. – Может ты и прав, а он-то хоть согласен?

– Он-то согласен, только начальника следствия УВД Порокина взбесило, что кадры сманиваю. Вот и врага уже себе нажить успел! – пожаловался Золотов.

– Это кто, Порокин Женя, что ли!? – хмыкнул Муров.

– Он, конечно, другого ж нет! – подтвердил Дмтрий.

– Да пошёл он к едрене Фене, пусть своих дармоедов, у которых рыло в густом пуху, воспитывает! – Александр тихо выматерился в трубку. – Как ты говоришь его фамилия? – переспросил он.

– Строев Сергей – капитан юстиции, 32 года, женат, имеет дочь двенадцати лет. Жена Татьяна работает в железнодорожной библиотеке.

– Да, да, Строев… – задумчиво произнёс Миров. – Слышал я, Демьян, про него. Действительно, мужик не от мира сего. Жульё его бздит по-чёрному, это верно. Но, правда, говорят и то, что поддаёт немного больше, чем нужно.

– Здесь ты прав! – с сожалением вздохнул Золотов, – Что есть, то есть! За ним такое водится. Но, думаю, мы-то с тобой в рабочее стойло его поставим. А, Саня?

– Ну, этого я не знаю, ты же шеф, тебе и решать, в конце концов! А моё дело-то телячье – обделаться и ждать, пока помоют!

– Ладно, остряк, я уже решил. И потом я же ведь не с фонарным столбом советуюсь, а со светлой башкой своего зама! – весело подытожил Дмитрий. – Не забудь, чекист, завтра в 9.30 первое собрание нашей группы. Ну, будь здоров!

– За светлую башку – спасибо… Не забуду. Да и тебе не болеть, нацалнык! – засмеялся Миров, и друзья синхронно положили трубки.

Александр Муров пришёл в милицию по сокращению штатов из ФСБ. Потомственный кадровый военный, он после окончания Саратовского военного училища МВД все двенадцать предыдущих перед милицией лет отслужил в военной контрразведке. Бывал в «горячих» точках бывшего СССР, участвовал в событиях 1989 года в Душанбе по наведению уже давно вышедшего из-под контроля «конституционного порядка». Можно подумать, что в мусульманском районе СССР этот самый «конституционный порядок» когда-то был! По характеру Миров был человеком далеко не простым. Не лучшая его «кагэбэшная» сущность иногда проявлялась буквально во всём. Золотову было не по душе его «яканье» на каждом шагу, о чём Дмитрий не раз наедине делал Александру замечания, а это, разумеется, последнему не нравилось. Золотов не знал многого, что было связано с Муровым. Не знал он и того, что Александр, так же, как и он сам, был кандидатом на его должность. Но Железин был другом его бывшего начальника по Особому отделу в полку, где проходил службу Миров. Вот он-то и не посоветовал Железину назначать Александра на руководящую должность. Какими уж мотивами чекист руководствовался, как говорится, известно одному Богу. Одна фраза, оброненная им во время дружеского пикника Железину, показалась довольно странной, но оказалась решающей. Чекист сказал: «Саша парень стоящий, вот только иногда у него „башню рвёт“ от „сладенького“ … да ещё ради личной карьеры может и друзей призабыть…» Что он этим хотел сказать, оставалось загадкой и для Золотова, и для самого Железина. В дальнейшем Дмитрий всё же понял истинный смысл слов бывшего муровского шефа. Полковник имел в виду тщательно скрываемое Мировым неравнодушие к прекрасному полу. Что, собственно, и стало решающим фактором при его неназначении на руководящую должность. А вот вторая часть сказанного, откровенно не понравилась никому. Про неё, впрочем, быстро забыли. Конечно, супруга Мурова Антонина о его «подвигах» знала и, как многие женщины, терпела. Но, конечно, порой случались и скандалы. Происходило это только тогда, когда Муров являлся под утро «под шафе» с разящим от него за километр запахом женских духов. Золотов в его семейные дела не вмешивался, потому как сам не мог терпеть, когда кто-нибудь, сгораемый от болезненного любопытства, лез с «гриппозным носом» в его «личный огород». Дмитрия устраивало в Мурове то, что он был неплохим профессионалом. Александр очень любил дело, которому они с Дмитрием посвятили жизнь. Золотова – это более чем устраивало. А что там у него с «амурными» делами, это Дмитрия не касалось. Если Антонина когда-нибудь даст ему под зад коленом, то это уже его частная жизнь, к которой командир не имеет никакого права прикасаться. Единственное, чего опасался Золотов, так это того, что случайные подружки Мурова могут оказаться не кем иным как «подставой» из лагеря противника. Но Александр строго фильтровал кандидатов на свои любовные баталии, поэтому в постель к прожженному «мачо», да ещё контрразведчику, вражеской «лунке» попасть было не просто. Осторожный, чёрт! Но, может, конечно, случиться всякое. Подобного рода «сладкая житуха» – дело достаточно рискованное.

Отделение Золотова за неделю было, наконец, укомплектовано полностью. Четвёртым в него после Строева вошёл ещё совсем молодой сотрудник из бывших разведчиков «седьмого флота»[20 - «Седьмой флот» – на языке оперативников Служба Скрытого наблюдения (бывший Седьмой отдел ОУР)], Сергей Чистяков. Единственный человек, за которого попросил лично его предшественник Паршина полковник ОБХСС в отставке Павел Дмитриевич Синяев – родной дед Чистакова по матери. Встретив как-то Дмитрия в городском управлении внутренних дел, пенсиоенер МВД пригласил его в кафе на разговор за рюмкой коньяка.

– Добрый день, Дмитрий Савельевич! – подошёл он к Золотову, который его поначалу просто не заметил, запыхавшись в обычной текучке, – Можно попросить вас на два слова? – подчёркнуто вежливо обратился пожилой человек.

– А-а! Товарищ полковник, здравия желаю! Как же давно я вас не видел! Для вас, хоть на тысячу слов! – пожимая худую ладонь старика, тепло улыбнулся Дмитрий. Но, обратив внимание на чем-то озабоченное выражение лица Синяева, счёл нужным поинтересоваться: – Что-нибудь случилось? Какие-нибудь проблемы? Давайте, отец, выкладывайте!

Столь уважительное обращение Золотова, очевидно, застало старого полковника врасплох. Старик, отвернувшись от Золотова и приложив платок к глазам, неожиданно, не стесняясь проходивших мимо сотрудников управления, разрыдался. Таких тёплых слов, как понял его сразу Дмитрий, ветеран МВД уже, видно, давно не слыхал. Чтобы понять в чём дело, Золотов взял Синяева под локоть и отвёл в дальний угол большого вестибюля городского УВД. Старик, смахнув платком скупую мужскую слезу, заговорил тихим голосом:

– Даже родная дочь меня так редко называет. Спасибо вам, Дмитрий Савельевич!»

– Ну что вы, Павел Дмитриевич, – смутился Золотов, – Вы были и есть для нас, молодых, что называется, батя родной! Я лично хоть и не застал вас, но знаю от Паршина: это сколько же вы народу обучили уму разуму да оперативному искусству! Пожалуй, и не счесть! Паршин, кстати, тоже обязан вам по гроб жизни. Он сам говорил нам об этом, не раз. «Такие, – говорит, – как Синяев, на дороге не валяются, это совесть оперативных аппаратов МВД!»

В этот момент нужно было просто видеть лицо отставного полковника. Услышать такое одобрение от молодого поколения дорогого стоит, да и далеко не каждому дано! От услышанного старик просиял и по-молодецки, выпрямившись, положил руку на плечо Золотова:

– А знаешь, что, Дмитрий Савельевич, пойдём-ка мы сейчас в одну «кафэшку», тут, не далеко, я угощаю тебя, сынок! У меня и правда есть важное дело к тебе. За эти три минуты, что мы с тобой говорили, я понял, что не напрасно тридцать два года коптил небо в органах. Слава Богу, не оскудела ещё наша служба, есть ещё душевные ребята вроде тебя! И вот ещё что… только… это, ты, чур, не загордись, оттого что скажу! Договорились?

Золотов кивнул.

– Так вот, Паршин Колька мне говорил, что ты – опер от Бога! Я много слышал о тебе хорошего, сынок, не только от Паршина, слышал от людей и, видно не ошибся. Ну что, пошли?

– Пойдёмте, Пал Дмитриевич, с удовольствием! – отозвался Золотов.

Уютное, но очень вместительное кафе со странным название «Милагро»[21 - Milagro (с испанского) – чудо.] располагалось на втором этаже старинного купеческого дома, что стоял неподалёку от здания УВД. Внутренний его интерьер больше напоминал праздничный зал для проведения светских балов, чем само кафе. Обстановка была достаточно дорогая и изысканная. С самого порога чувствовалось, что нынешние его владельцы процветают на фоне других питейных заведений города. Финиковые пальмы в огромных расписных горшках стояли по всем углам просторного светлого зала. А пышные, раскидистые веерами пальмовые лапы медленно покачивались от слабого движения воздуха, словно приветствуя этим дорогих посетителей кафе. Выложенный зеркальной мозаикой потолок осыпал разноцветными переливающимися бликами весь зал. Тёмные из дорогого зелёного бархата шторы слабо подрагивали от звуков завораживающей мелодии Таривердиева, которая лилась из стереосистемы и, как лёгкий наркотик, расслабляли тело и сознание посетителя.

Администрацию кафе хорошо знали в УВД, где оно пользовалось негласной популярностью. «Обмывание» звёздочек, должностей и других торжеств «по случаю…» очень редко обходило это кафе стороной. Синяева, как бывшего начальника ОБХСС УВД, директор, а ныне владелец кафе Юрий Пак знал лично много лет. Офицеры комфортно устроились в самом лучшем месте зала рядом с подиумом. Синяев подозвал официантку и заказал двойные порции мясных блюд, конфеты, и конечно бутылку «Юбилейного». Как и полагается по офицерской традиции, сначала помянули стоя погибших при исполнении служебных обязанностей своих товарищей, которых знали лично, а также двенадцать городских омоновцев, погибших в Чечне двумя месяцами ранее по нелепой трагической случайности.

– Слушаю вас, Пал Дмитриевич. У вас что-то стряслось неважное, или я ошибаюсь? – осторожно поинтересовался Золотов у немного захмелевшего Синяева. Старик ожидал этого вопроса. Он сидел и, молча уткнувшись взглядом в свою тарелку, нервно вертел в руках вилку.

– Понимаешь, Дмитрий, – заговорил Синяев, – оказывается, как легко можно сломать судьбу пацана….

– Если я вас правильно понял, вы говорите о своём внуке Сергее Чистякове? Полковник с нескрываемым удивлением и даже некоторым негодованием посмотрел на оперативника.

– Вот видишь, и ты уже наслышан об этой истории!

– Я бы так не сказал – возразил Золотов – Так… только краем уха, мельком услышал от бригадира группы «семёрки» Пушкова.

– А если не секрет, Дмитрий, что он тебе поведал по этому поводу – э-э… этот… как там его?

– Пушков. Пушков Виктор, – напомнил оперативник.

– Ну, да – Пушков. Правда, я его не знаю, по-видимому, из совсем молодых, – скрипел старик – Но всё же, что он тебе сказал? – допытывался Синяев, готовый уже грудью встать на защиту внука.

– Пал Дмитриевич, верите – ничего конкретного! Единственное, что я узнал от него, так это была драка, где Сергей – ваш внук, значит, сломал челюсть напарнику. Вот, собственно, и всё что мне известно.

– Что ж, правильно тебе известно – обречённо махнул рукой Синяев. – Только вот причина у Сергея имелась, из-за которой он заехал в «табло» Когану! – Синяев нервно закурил и, опустив взгляд в стол, на минуту задумался. По всему его виду Дмитрию было ясно, что разговор ему не совсем приятен.

– Хотя, конечно, – продолжал он – За этот мордобой я его осуждаю, и ещё ведь челюсть сломал Когану. Правда, этот засранец тоже гусь хороший! Если не твоё – значит, губу не раскатывай! Да язык свой поганый попридержи! Да-а, нехорошо получилось, – вздохнул Синяев. – Дмитрий, а хочешь, я тебе расскажу, что было на самом деле? – неожиданно предложил он Золотову. Дмитрий немного растерялся:

– Н-не знаю, Павел Дмитриевич, если хотите… и, считаете нужным, расскажите. Только вы говорили, у вас ко мне есть какое-то важное дело…

Синяев засуетился, так как понимал, что при всей учтивости и корректности Золотова человек он всё же занятой – служба!

– Да, да, Дмитрий Савельевич, извини, что издалека заезжаю. Долго я тебя не задержу, я сейчас самое главное изложу. Видишь ли, Сергей одну девку любит до беспамятства. Да ты её знаешь. Во всяком случае, видел в Центральном РОВД. Она секретарь у начальника отдела Чебышева.

– А-а, знаю, конечно! – оживился Золотов. – Симпатичная такая, прямо фотомодель! Зовут, зовут… – Дмитрий напряг память, – зовут… кажется, Светлана, – улыбнулся он.

– Вот то-то и оно, что фотомодель! – сердито пробурчал Синяев. – Так вот, мой внук уже года как с два её обхаживает, чёрт побери! Как околдованный! От неё ни на шаг! – Синяев сплюнул от досады на пол и выматерился. – Вообще-то Светка девка добрая и серьёзная, – продолжал он, – красотой своей, как некоторые, не кичится. Но тут одна проблема между ними возникла. Серёга её к нам в гости упорно не зовёт, матери своей, значит, стесняется. Знаешь почему?

Золотов в ответ только пожал плечами.

– Вот ты, Дмитрий Савельевич, сегодня меня отцом назвал, я тебе это с благодарностью запомню на всю мою оставшуюся жизнь, хоть и не родной ты мне. А Юлька – с-сука, моя родная дочь, только по великим праздникам меня папой называет! Серёга её не любит. Да и за что её любить-то? За свои двадцать пять лет он от неё ничего хорошего и не видел! Пятнадцать лет назад бандиты его отца Андрея на куски порубали. Участковый он был… ну, ты знаешь об этой истории… Ему тогда Орден Красной Звезды посмертно дали. Остались мы на этом свете только трое, – я, внук, ну, и Юлька. С тех пор она пятьдесят мужиков сменила, да всё невпопад! А последние два года запила, зараза. Думала, что все проблемы свои в стакане утопит. Месяц-два, вроде бы ничего, а потом как с цепи срывается, и каждый день возвращается с работы подшофэ. И так по неделе, а то и две с ума сходит! От людей стыдно! Меня в упор не видит, а на Серёге зло срывает постоянно.

Вот он и не ведёт Светлану домой, стесняется, значит. По сути, Сергей прав, Юлька грубая, даже не знаю в кого. Ольга – её покойная мать и моя жена, была очень мягкий человек, а эта с людьми просто волчица! Ну да хрен со всем этим, дело по большому счёту не в этом.

Синяев налил полную рюмку коньяка и залпом выпил.

– Тут вот в чём дело. Может, ты слышал от кого-либо, что начальничек Центрального РОВД Черных Валера до баб охотлив патологически? – Синяев скривил от отвращения лицо. – Почти половину личного женского состава отдела перетрахал, гнида! И ты понимаешь, Дмитрий, ему всё сходит с рук! Абсолютно всё! Связи, сволочь, имеет в МВД родственные. В областном ГУВД его даже не трогают! Он же «комсомолист» бывший, так в милицию по комсомольской путёвке и попал из райкома комсомола. Так вот, дело, дошло и до серёжкиной Светки. Разумеется, он и её стороной не обошёл, подкатывал к ней не раз со своей грязной похотью! Но она-то девка с мозгами здоровыми, тут же послала его на хер открытым текстом! Но он, сволочь, после этого мстить же ведь стал ей, с-сука! С работы, гадёныш, её «подвинуть» хочет. А ещё, как назло, на неё запал Гришечка Коган, Серегин, значит, напарничек. Ну, прямо беда, да и только! Так вот эта «отрыжка трипперного зайца», Коган, проходу девчонке не стал давать! Кстати, он, оказывается, племянничком доводится Черныху. Конечно, внук не раз предупреждал Когана: не лезь, мол, к ней! У нас же дело к свадьбе идёт, кольца, мол, купили! А этот жидёнок вонючий упорным оказался – и ни в какую! Продолжает до Светки домогаться и всё тут! В конце концов, у него с внуком жестокий конфликт прямо на службе вышел. В тот момент Коган Серёге со злобы и выдал: «…мол, твоя Светка уже у Черныха „обкатку“ прошла удачно, да и я бы не отказался!» – Синяев смачно и с сердцем выматерился. – Вот представь себе, Дмитрий, услышать такое про свою без пяти минут жену! Ну, тут мой внук этой жидовской морде от всей души и въехал в бубен! Да так удачно, что челюсть у змеёныша лопнула! Аж в трёх местах! Серёга хоть и худой, но резкий как понос, как-никак до сих пор в ангарах айкидо занимается.

Тут и началось! Мать Когана, то бишь сестра Черныха, давай брату жалиться. Тот, как баба скандальная, в ГУВД Савёлову свиснул. Ну, а Савёлов уже служебное расследование назначил. Даже уголовное дело хотели возбуждать. И возбудили бы, если бы не я! Тогда в его кабинете, один на один, я напомнил ему об одном «кривом» дельце, которое он провернул со своим родственничком из городской администрации. Я ему вглаза тогда сказал: «Слушай ты, дерьмо комсомольское! Если ты не угомонишь свою сестру с её отродьем, то в Центральный аппарат ФСК[22 - ФСК – до апреля 1995 года «Федеральная Служба Контрразведки», затем, переименована в ФСБ.] „поедут“ кое-какие документы о том, как ты своему шурину из администации помог толкнуть через сеть магазинов внушительную часть „гуманитарки“, предназначенной для школ города! А вдобавок к этим бумажкам, ещё и видеоплёночки некоторые представлю! Так что, Валера, хоть я уже как десять лет не начальник ОБХСС УВД, но взращённые мной „пеньки“ меня уважают и пока „стучат в барабан“ справно! Стучат, и сообщают мне, кто, чем дышит, особенно из начальства. И вообще, дружок-комсомолец, ты под плотным колпаком у Паршина – и всё по моей информации! Не дай Бог, если что со мной или с внуком!.. Если не успокоишься, тварь, в таком случае у меня в ГУБЭП МВД есть надёжные ребята, которые лично знают Витю Ерина[23 - Виктор Ерин – Министр Внутренних дел РФ с января 1992, по июнь 1995 годы.]. А этот парень, ох, и серьёзный! Узнай он о том, как целый полковник склоняет подчинённых баб к связи, и заметь, не деловой, а половой! Некоторые из них готовы подтвердить, и тогда, дружище Черных, снятием с должности и увольнением без пенсии МВД ты не отделаешься!»

Словом, Дмитрий Савельевич, он тогда чуть в штаны не наложил. Меня он знает – шутить и блефовать не буду. Дело по Серёге прекратили, но и из разведчиков за когановскую челюсть всё же выперли. Слишком уж шумно было по этому поводу в ГУВД. В настоящий момент он выведен за штат ОПО[24 - ОПО – оперативно поисковый отдел. Служба наружного наблюдения.] в штаты УВД города. Знаешь, ему предложили должность участкового в сельском РОВД. Господи, Дмитрий, да какой из него участковый! Он же опер до мозга костей и талант, каких в свете днём с огнём не сыщешь! Когда Серёга учился на годичных курсах разведчиков ОПО в Ленинграде, то его шефы-учителя прямо ему говорили: «Срочно, мол, лейтенант, ищи девчонку в Ленинграде, женись, получай прописку и сразу к нам!» Но внук свой город сильно любит. Не остался ни за что. Тут у него есть я, Светка, ну-у… мать-то он в расчёт не берёт – не заслужила, значит! Да и в областном университете второй курс юрфака заканчивает. Такие вот дела, Дмитрий Савельевич. Теперь, собственно, ты знаешь всё. Ну, а сейчас, наконец, о главном! От Паршина Коли я случайно узнал, что ты большим начальником стал, и в твоих новых штатах одна вакансия осталась, или я ошибся? – Синяев ожидающе и с надеждой смотрел на Золотова.

Дмитрий, безусловно, уже давно понял подоплёку. «В этом ничего предосудительного нет, – рассуждал про себя Дмитрий, – Многие так просят за своих близких. Это нормально. В данном случае, конечно, парнишка не виноват! Ну, не сдержался – это правда, но ситуация-то была весьма щекотливая! И не известно ещё, как бы повёл себя я, окажись на его месте! Думаю, так же». Золотов позавидовал Синяеву. Нет, не чёрной завистью – белой. «Это ж надо было так умудриться построить и отшлифовать работу своего агентурного аппарата, что спустя даже столько лет она до сих пор „стучит в барабан“, сохраняя свою работоспособность и преданность бывшему руководителю! Это же дорогого стоит!» Несмотря на то, что Павел Дмитриевич находился на пенсии более десяти лет, полковник по-прежнему чувствовал себя в строю. И Дмитрию было чрезвычайно лестно, что такой человек-легенда как Синяев, вот так, запросто, невзирая на большую разницу в возрасте, опыте, звании, наконец, раскроет перед малознакомым человеком свою добрую и ранимую душу. Золотов расценил это как знак полного доверия к нему со стороны пожилого, уважаемого оперативника. Дмитрий был взволнован рассказом Синяева. Из рассказов Паршина о Синяеве, Золотов запомнил на всю жизнь его слова, которые бывший начальник ОБХСС вдалбливал молодым операм: «Опер! Твой хлеб – это информация, которой наделит тебя только уважающая, верящая тебе агентура, и больше никто!» «Как жаль, – думал Дмитрий, – что эта старая, проверенная в тяжёлых испытаниях гвардия, искренне верящая в неизбежную победу справедливости, неумолимо уходит без достойной смены! Ведь только пока они живы, нам, молодым, можно опереться на их твёрдое отцовское плечо, зарядиться от них той яростной энергией, от которой интеллигентное жульё вечно будет чувствовать огонь под ногами! И, наконец, самое важное: пока что имеется возможность почерпнуть от этого поколения старых оперативников простую житейскую мудрость и нравственную чистоту. Нет, такие люди, как Синяев, просто по своей природе не могут плохо воспитать молодую поросль. А тут дело особое, легендарный дед попросил за своего внука, которого вырастил с пелёнок, заменив ему отца, зверски убитого бандюгами при исполнении служебных обязанностей! Значит, он верит мне и в меня, значит, он видит в моём лице надежду на достойную преемственность!» – лихорадочно вертелось в голове Золотова. Такое доверие со стороны человека, которого чтили не только опера, но даже отпетые жулики, которых он сажал на внушительные сроки, приятным теплом разливалось в душе Дмитрия Золотова.

– Так значит, Пал Дмитриевич, вы хотите, чтоб вашего Сергея я взял под своё крыло? Что ж, если просит сам Синяев… Сергея в своё отделение я возьму. В кадрах ГУВД, думаю, чинить преград не будут. Да и Железин поддержит. Только у меня к нему будут два условия.

Первое – он должен повзрослеть немедленно. Свою «горячую» башку, хоть и умную, пусть остужает сразу! В противном случае она сослужит ему недобрую службу и будет плохим попутчиком по нашей работе. Он должен понимать, в какую службу вливается. В моей группе подобрались взрослые мужики и с серьёзным опытом. Даже бывшие контрразведчики есть. Так что пусть отнесётся к назначению по-взрослому. Я надеюсь на его талант и опыт разведчика ОПО. Ну, а нашего оперативно-агентурного опыта при большом желании, думаю, он наберётся достаточно скоро. Не боги горшки… сами понимаете. Да и мы поможем!

Второе. Знаете, Пал Дмитриевич, как там, у Высоцкого в песне: «…и как на себя самого, положись на него…» Так же и он должен чувствовать в моём отделении – и в отношении себя, и в отношении сослуживцев. На этом всё. – Золотов встал из-за стола и протянул руку Синяеву, – Пал Дмитриевич, большое спасибо вам за коньяк, у меня сейчас ещё много дел, а Сергею скажите, чтоб завтра в 8.30 был у меня с рапортом, и завтра же он поедет с ним в область. ВРемя у нас, как вы понимаете, всегда в обрез, надо начинать работать!

У Синяева на глаза навернулись слёзы.

– Спасибо тебе, сынок, за внука. Я верил, что не откажешь. Береги себя, Дмитрий Савельевич, и людей своих береги, уж больно служба у тебя будет серьёзная и опасная. За внука не беспокойся, слово даю, не пожалеешь, что взял к себе…, послушай, что скажу, Дмитрий, только тебе. Сынок, если станет очень тяжело – приходи ко мне, не стесняйся! У меня в первопрестольной да белокаменной есть человек, обязанный мне, как говорится, по гроб! Он имеет солидный вес в кругах, которые связаны с нашими российскими силовыми ведомствами. Кто он – лучше тебе пока не знать! Но помни, мы к нему можем обратиться только в очень крайнем случае, когда уж совсем нашу задницу предатели поджарят и не к кому будет обратиться за помощью, кроме него. Так вот он может подсобить круто! И ещё, послушай, что скажу. – Синяев склонился к уху Золотова и прошептал: – Будь осторожен с начальником СКМ Давидом Гайманом! Это вражина продажная и отпетая мразь! У него здесь в городе крутой клан. В его «подножных» ходит и начальник уголовного розыска Володя Пеллер. Нет времени сейчас говорить о многом, в следующий раз поговорим. Но свою ключевую агентуру, Дмитрий, от этих подонков береги. Информацией с СКМ не делись никогда! Только за редким исключением! В нашем городе слишком много наших врагов, завязанных с ней через Гаймана и Пеллера. Вот, вроде бы всё сказал… – Синяев замолчал.

Уже стоя, они ещё раз выпили по рюмке «Юбилейного» и разошлись. Покидая вечернее кафе, они уносили с собой в своих сердцах ещё продолжавшие звучать упоительные звуки музыки Таривердиева. Каждый про себяобдумывал только что состоявшийся мужской разговор.

Глава 6

В шаге от пропасти

Россия, 1995 г.

Весна 1995 года с абсолютной очевидностью обнажила зловещие симптомы беды, неумолимо надвигающейся на страну. От Курильских островов до западных границ Российской Федерации криминальная обстановка достигла критического уровня. Возникла угроза установления на территории страны кровожадного бандитского режима. Один за другим государственные бастионы власти сдававали свои позиции контроля над ситуацией в стране. Почувствовав свою полную или почти полную безнаказанность при тотальной растерянности ельцинской команды, организованные бандитские сообщества резко усилили свою активность. Приступив практически к открытому террору населения, они, помимо частных коммерческих фирм и предприятий, установили плотную «финансовую опеку» над подавляющим большинством государственных структур и учреждений. Исключение составляли разве что силовые ведомства. Но и в этих конторах политика подкупа и разложения личного состава со стороны криминалитета проводилась широкомасштабно. И, что самое страшное, приносила свои зловещие плоды. Это обстоятельство могло означать только одно – коллапс власти и неминуемое скатывание великой ядерной державы в хаос криминального террора населения. В тот момент народ России был попросту отдан на съедение «браткам». Тактика, с которой действовал хорошо вооружённый и организованный бандитский корпус, была предельно проста. Подогреваемая ложной «романтикой» американских кинобоевиков, молодёжь в то вРемя боготворила культ насилия и крови. Используя это, бандитские сообщества вовлекли немало молодыъ людей на тропу криминальной войны. И не случайно жестокие бандитские группировки, состовшие, в основном, из молодёжи, обработанной заокеанской кинодиверсией, сеяли среди населения холодящий кровь ужас неминуемой физической расправы. Это психологическое оружие, подкреплённое конкретными сериями кровавых убийств и увечий беззащитных граждан, действовали на запуганный народ безотказно. «Новокузнецкая», «Тамбовская», «Люберецкая», «Орехово-Зуевская» и другие бандитские ОПГ наводили леденящий страх своей гестаповской, садистской жестокостью в отношении населения России. В историю российской крминалогии эти банды вошли навечно после нашумевшей в 40-х и 50-х годах банды «Чёрных котов». А ведь её члены были русскими парнями! И осознавать этот факт нашему народу было ещё больней. На всей территории страны для новоиспечённых предпринимателей была установлена тотальная «подать» в пользу так называемых «крыш». Отказывавшимся её платить было трудно позавидовать. В их лица сначала летели увесистые кулаки, ну а уж в очень строптивых и непокорных – летели уже пули.

Таким образом, маховик разнузданного бандитского террора с каждым днём всё больше и больше набирал обороты. Здесь уместно привести некоторые исторические сравнения. Пожилая часть населения прекрасно помнит ту беспрецедентную амнистию 27 марта 1953 года, прошедшую сразу после смерти Сталина. В тот год из мест отбывания наказаний было выпущено на свободу несколько сотен тысяч преступников. И не просто преступников, а огромное количество отъявленных, лютых рецидивистов. И даже тогда, при той ситуации в СССР, по мнению учёных-криминологов, криминальная обстановка была крайне далека от уровня тяжести в сравнении с Россией середины девяностых годов уходящего века. Мало кто знает, но первые четыре года после распада СССР новая Россия находилась буквально в полушаге от пропасти. Как срочные фронтовые сводки из районов активных боевых действий, в Главное аналитическое Управление МВД РФ нескончаемым валом неслись сообщения о тяжких групповых преступлениях. Операторы-аналитики не успевали обрабатывать полученные со всех уголков страны доклады начальников Управлений Внутренних Дел на местах. А средства массовой информации намеренно замалчивали истинное положение дел в стране. Молчали сознательно, а порой и принудительно. Они были с потрохами куплены олигархами. Узнай тогда население абсолютную правду, на выборах 1996 года Ельцину не помогли бы никакие деньги и даже американская команда во главе с сотрудником ЦРУ Ричардом Дрезнером, которая спешно прибыла в Москву для оказания помощи его выборному штабу. Некоторые независимые эксперты сравнивали ситуацию в стране середины девяностых с июнем 1941 года. И с этим нельзя не согласиться. Экономика находилась в руинах, народ в нищете и деморализации. Внешний долг государства достиг 160 млрд. долларов США. Что творилось тогда в кРемлёвских кулуарах власти, могли предполагать только лица, по роду своей службы приближённые к руководящим органам Центра. Простому же обывателю оставалось только догадываться о происходящем на большом «кРемлёвском базаре». Ответ на этот вопрос будет отчаянно искать ещё не одно поколение соотечественников, желающих хоть немного приоткрыть истинные причины такого чудовищного предательства своего народа первым «гарантом» со своими подручными! Именно с тех вРемён в народе прочно укоренилось в отношении продажной власти брезгливое словечко – «кРемляди». В конечном счете, истина обязательно выйдет на свет божий! Правда, как это было всегда на Руси, не вся, а ничтожно малая её часть! И выйдет не сейчас, в лучшем случае через полвека. Слишком велико финансово-криминальное влияние ставленников из Ленгли – российских олигархов – на просторах России. Только им следует знать, что очень многие документальные материалы не канули в Лету и не сгорели в огне Помпеи, а хранятся в надёжных руках истинных патриотов российских спецслужб до Судного Дня! И он обязательно настанет!

Я не буду утомлять читателя разного рода рассуждениями на тему, как пытались унизить и убить Россию. Я знаю одно: будущий народный «Нюрнберг» не обойдёт стороной этих отпетых негодяев! А то, что он предстоит – ни минуты не сомневаюсь! И вся эта воровская пехота от Березовского до Коха, от Чубайса до Абрамовича, от Мамута и до Дьяченко будут сидеть там, за барьером, и выслушивать справедливый приговор за преступные деяния, принесшие народу бездну горя и разорения. Будут выслушивать, как когда-то выслушивали приговоры гитлеровские палачи из уст международных обвинителей. Наказание же за содеянное будет очень суровым. И оно обязательно будет!

«Ну а что же само МВД в тот период?» – можете спросить меня вы, дорогой читатель. Отвечаю. В то лихое вРемя участи этого силового ведомства, откровенно говоря, было просто не позавидовать. Обнищавшее, озлобленное, глубоко погрязшее в собственной коррупции, брошенное, наконец, ельцинским руководством на произвол судьбы, оно, по сути, осталось один на один с захлестнувшей Россию преступностью. Но даже тогда, находясь в таком отчаянном положении, МВД, к его чести, не дрогнуло, а как могло – сражалось, теряя своих сотрудников в боях не только с чеченскими сепаратистами, но и в схватках с бандитскими бригадами в самой России. Как далее показала жизнь, Министерство Внутренних Дел РФ оказалось более стойким и более адаптированным силовым ведомством в борьбе с бандитским «беспределом». Чего абсолютно невозможно сказать о другой, некогда могущественной, машине – ФСБ. Именно тогда легендарному Второму Управлению ФСК РФ (ныне ФСБ – контрразведка) пришлось на первых порах туговато. Связано это было, прежде всего, с тем, что контрразведка, утратив некогда одну из основных своих функцию политического сыска, вынуждена была наспех менять свои приоритеты. Ей предписывалось, направить свои усилия на решение более прозаичных задач, которые были связаны с реально угрожающим безопасности страны масштабом организованной преступности. Но не тут-то было. Имея в своём арсенале уникальнейшую техническую оснащенность (МВД такая и не снилась), оперативный аппарат ФСБ поначалу был откровенно растерян. Растерян оттого, что на свои плечи пришлось взвалить груз новых функций, ранее не свойственных его роду деятельности. Теперь в обязанности контрразведки входило всё – и организованные преступные сообщества, и наркотрафик, и торговля оружием, и заказные отстрелы госчиновников, и экономическая преступность, наконец. Одним словом, всё то, что до определённого вРемени практически в одиночку тянули на себе оперативные подразделения МВД. К сожалению, здесь и выявилась определённая неподготовленность оперативного состава ФСБ. Особенно это было видно в противодействии бандитским сообществам, которые по интеллекту хоть и не дотягивали до иностранной разведагентуры, но своей жестокостью, дерзостью и наглостью вылазок порой ставили ФСБ в тупик. Справедливости ради надо отметить, что винить чекистов, по меньшей мере, было бы несправедливо. Более полувека их структура занималась, в основном, политическим сыском и противоборством деятельности иностранных разведок на нашей территории. Мгновенно перестроить такой сложный аппарат, как контрразведка огромной страны, с включением ранее не свойственным ему функций, пожалуй, не под силу ни одному большому государству. А тут, ко всему прочему, в декабре 1994 года полыхнула Чечня. И потянулись эшелоны изувеченных фугасом и железом тел российских военнослужащих из кавказских фронтовых госпиталей вглубь страны. Вообще, Чечня – это наша неизбывная боль, которую народы России переживут не скоро. К тому моменту наша российская история ещё не знала такого предательства по отношению к своей Армии, которое было совершено правительством Ельцина в Чеченской Республике. Не один раз бандформирования, находясь в надёжном кольце федеральных войск, могли быть разгромлены федералами наголову, тем более что создававшаяся оперативно-тактическая обстановка на фронтах, не единожды складывалась более чем благоприятно. Но раз за разом из КРемля поступала команда – «отбой атакующим силам!» По поводу этого омерзительного предательства в будущем ещё предстоит серьёзно разбираться неподкупным и компетентным комиссиям, которые, в конце концов, с высоты прошедших лет беспристрастно оценят всю историю первой чеченской кампании 1994 – 1999 г.г., и воздадут ельцинскому правительству по его заслугам. ФСБ же перед первой чеченской кампанией тоже выглядело не в лучшем свете. Провал оперативной работы в республике практически полностью лежит на её совести. Как наши спецслужбы могли допустить стРемительное вооружение дудаевских головорезов – на это могут ответить только честные и порядочные люди из среды чекистов и оперативников МВД, которые, придёт вРемя, самоочистившись от предателей, обязательно вырвут из бандитских зубов Россию раз и навсегда. Однако автор хочет снова вступиться за российские спецслужбы, понесшие тяжёлые потери, нанесённые им Горбачёвым и его задушевным дружком-подельником Бакатиным. Вадим Викторович Бакатин для каждого советского, а ныне и для российского чекиста остался в памяти фигурой одиозной. Именно на Бакатине лежит тяжёлая ответственность за массовый уход из оперативного отряда КГБ СССР многих талантливых сотрудников с творческим и самоотверженным отношением к порученному делу. На этом же человеке также лежит черное несмываемое пятно за развал действующей агентурной сети КГБ. Особенно это выразилось в том, что в руки новых прибалтийских лидеров попала святая святых – персональные данные рабочей агентуры, и с ней не пРеминули сразу же расправиться. А это откровенное предательство, строго караемое Уголовным кодексом России. Ну, а история по выдаче Бакатиным американцам схемы оперативной «прослушки» в новом здании посольства США в Москве, что в Девятинском переулке, вообще произвела эффект разорвавшейся бомбы для всех чекистов страны. Такой государственной измены от человека, поставленного охранять секретные подступы нашей страны от всех непримиримых врагов СССР, тем более американцев, не ожидал никто. С письменного согласия «пламенного ставропольца» Горбачёва это и было сделано. Но, как говорится, что сделано – то сделано. ВРемя и события уже не вернуть никогда. Комитету Государственной безопасности СССР этими двумя одиозными личностями на радость ЦРУ, РУМО, «Моссад» и другим вражеским разведкам, был нанесён удар, от которого даже их преемникам – российским оперативным подразделениям ФСБ предстоит оправляться долгое вРемя. Здесь уместно вспомнить одну поговорку из детства: «Бей своих, чтоб чужие боялись!» Но в этом случае, чужие бояться не стали, а то, что порадовались – это факт, ведь эти два «политика» отчасти их выпестованные детища. Ныне Вадик Бакатин «метёт хвосты» у своих хозяев в США. Ну и, наконец, как тут не вспомнить ещё один «уникальный шедевр» ельцинского словоблудия, так тупо и безответственно брошенного в толпу: «Берите сувернитета столько, сколько сможете!» Воодушевлённый именно этой тупой фразой из перегарных уст редко трезвого в миру «Гаранта», чеченский головорез Басаев устроил кровавую бойню на Северном Кавказе. Таким образом, ситуация в стране середины девяностых годов заставила спущенному с небес на грешную землю аппарату ФСБ РФ далеко запрятать свой напускной гонор и, закусив удила, занять плечом к плечу с армией и милицией оборону от нарастающей криминальной стихии. И, разумеется, не забывать о своей прямой обязанности – противостоянию деятельности на территории РФ посольских резидентур иностранных разведок. Однако неприязнь и чувство нездорового соперничества между двумя силовыми ведомствами на тот момент так и не угасло, напротив, к сожалению, даже возросло с новой силой. Справедливости ради можно утверждать, что ни одной стране мира пока ещё не удалось найти рецепта примирения между собой своих служб, исполняющих полицейские функции. И нам, вероятно, не посчастливится стать свидетелями задушевной дружбы ФСБ и МВД. Такова, по-видимому, жизнь. А жаль. Перед лицом общей беды верный путь к её преодолению – это сплочение силовиков. Ну, а страна между тем находилась в полушаге от пропасти, и её народ об этом ровным счётом ничего не знал.

Глава 7

Командировка перед боем

Новокузнецк – Новосибирск,
(Региональное Управление по борьбе с
организованной преступностью), весна 1996 г.

Тем временем отделение Дмитрия работало чуть ли не в авральном режиме. При такой бешенной и изматывающей нагрузке Золотову с подчинёнными порой приходилось коротать ночи в собственных кабинетах с корейской лапшой «Доширак». Сил дойти до дома уже не оставалось. Заканчивая работу далеко за полночь, оперативники антикоррупционного отделения валились с ног на импровизированные «кровати», наспех составленные из кабинетных стульев.

Отделение лихорадило от постоянно возрастающего с каждым месяцем потока жалоб и заявлений, поступающих, в основном, от коммерсантов. Суть их сводилась к одному – вымогательство взяток мелкими чиновниками разных контор и ведомств, относящихся в подчинение городских и районных администраций. Чиновники вымогали буквально за всё – за любую бумажку, за незначительную подпись в акте, «состряпанном» наспех липовой проверки или за разрешение, или за ещё какую-нибудь бюрократическую протекцию. Словом, государственная власть не брезговала ничем и «доила» всех, кто только попадался под руку. Но всё же новоиспечённым коммерсантам доставалось от её «щедрот» больше всех. А с кого ещё, как не с коммерсантов, реально «стряхнуть интерес»?! Не с работяг же! Но и последние тоже нередко попадали под тяжёлые жернова «Мздоимского периода». Отчаявшиеся люди практически безропотно платили чиновникам-негодяем, которые, в конец оскотинившись, окончательно потеряли остатки совести. Жаловаться было некому, да и жалоба дороже обойдётся!

Чувствительный на всё это Золотов тяжело переживал, пропуская через себя беды загнанных в угол людей. Но чего-либо масштабного он сделать, конечно, ничего не мог. Его отделение, к сожалению, было не безразмерным и не всесильным. Больше всего его ранимое сердце терзали вопиющие случаи с сотрудниками органов. В то вРемя это было пока ещё не повальным явлением в МВД. Помимо общепризнанных «мастеров побора» – гаишников, от агентуры с упорным постоянством стали доходить тревожные сообщения о неприглядных делах уже оперативных сотрудников СКМ. За это Дмитрий переживал мучительней всего. Он знал, что наглела, в основном, молодёжь. Её неокрепшее ещё сознание временами напрочь мутилось от увиденных гор «баксов» и золотых побрякушек с брильянтами, изъятых у преступников. Усугублял положение, навалившийся на незакалённые молодые мозги тяжёлый «телевизионный каток», который с российского экрана пошлыми низкопробными телепередачами ежедневно и безжалостно «закатывал в асфальт» вечные понятия чести и элементарной порядочности. При этом «ящик» культивировал фантастическую жизнь российской олигархической элиты, менявшей яхты, как перчатки, и приобретавшей дворцы на лазурных побережьях. Кремль методично насаждал культ «золотого тельца» в сознание граждан. Вот и не выдерживал испытаний оперативный молодняк, имея в кармане зарплату, над которой, даже куры падали со смеху.

Коррупция стала пожирать и самых, казалось бы, стойких к её метастазам сотрудников. От злости Дмитрий не находил себе места, потому как сейчас он в полной мере «вкушал» с подчинёнными все «прелести» новой службы. Закон теперь обязывал их хватать за руку и сажать на нары нынешних сослуживцев и бывших коллег. А эта работёнка, кто знает не понаслышке, не из приятных. Мало того, что она неблагодарна, она ещё и не каждому под силу. Порой в кабинете разъяренный Золотов рычал на попавшегося милицейского взяточника так, что у последнего от страха тряслись руки при написании первичного объяснения. Схватив его за шиворот, Дмитрий шипел ему на ухо: «Никто не вправе обирать собственный народ, который тебя, скота, вырастил, выучил и воспитал! Это равно измене. Тем более ты, сволочь, носишь погоны!»

Наконец после долгой полосы «беспросветной пахоты» наступило непонятное вРеменное затишье. Коммерсанты то ли разъехались на отдых по Канарским островам, то ли чиновников «заела совесть» и они решили «отдохнуть» от поборов. Словом, на вРемя отделение Золотова немного перевело дух. В понедельник после традиционного развода, проведённого Дмитрием, оперативники собрались в кабинете Мурова на пятнадцать минут, чтобы попить чайку и разойтись по запланированным делам. Офицеры разговаривали ни о чём и потягивали ароматный чай, которого у чаевого гурмана Мурова, непонятно откуда, всегда было, «как у дурака махорки».

Зазвонил телефон. Тон звонка подсказывал, что звонили по межгороду. Александр резко схватил трубку и машинально представился по форме: «Старший оперуполномоченный УОП ГУВД майор милиции Муров слушает!» Золотов вопросительно смотрел на Александра. Увидев, как его лицо стало расплываться от улыбки, сразу сообразил: «Не, не начальство! На начальство не походит. Кто же тогда?».

– Ой, кого я слышу! – бархатным голосом прожжённого ловеласа замяукал Александр. – Светик, мне так приятно снова тебя слышать! Ой, ты знаешь, мне даже кажется, что я чувствую запах твоих духов у тебя за ушком. Я так соскучился по тебе, лапуся!

После этих гламурных слов все опера мгновенно прервали разговор и с нескрываемым интересом посмотрели на своего друга. Заметив это, Муров раскраснелся и, зажав рукой трубку и глядя на Золотова, процедил сквозь зубы: «Тёлка моя, из ИЦ ГУВД! Ну, помнишь, ты просил меня проверить какое-то зэчьё, не проходят ли они по каким-нибудь оперативным разработкам?» Дмитрий сразу вспомнил свою просьбу и, глядя на Мурова, закивал головой. Повернувшись к отделению, он приложил палец к губам, мол, тихо, братцы, важный разговор! Чистяков и Строев понимающе кивнули.

– Да, да, солнце моё, пишу, диктуй! – И авторучка в руке Мурова с бешеной скоростью понеслась по наспех выдернутому из ящика стола листу бумаги. Было видно, как при записи данных у Мурова на лбу выступил пот.

– Так, понял, записал! – говорил в трубку Александр, – Как, как ты говоришь? Доктор технических наук?! Ни фига себе, Светик! Ещё раз фамилию скажи! Ага, понял, – Каштанов Эдуард Николаевич, 1945 года рождения, уроженец города Геленджика…

Повернувшись к Золотову, Муров многозначительно показал пальцем в трубку. Дмитрий с нескрываемым удивлением ещё раз кивнул. И тут Александра понесло! Уже не замечая никого вокруг, перед девчонкой, Муров разразился прямо-таки фаустовским красноречием.

– Если бы вы знали, глубокоуважаемая Светлана Вениаминовна, какую неоценимую услугу вы оказали нам – выдающимся борцам совРеменности в деле уничтожения такого омерзительного зла, как коррупция! За это ваше светлое имя будет навечно занесено золотыми буквами в священную историческую летопись нашего драгоценного МВД России!

Лукаво улыбнувшись, Александр подмигнув друзьям, закончил:

– А от себя лично хочу добавить; что по моему приезду в область для вас будут сняты шикарные аппартаменты с холодным шампанским в постель утром!

Внезапно лицо Мурова побагровело. Кашлянув в сторону, он по-деловому переспросил собеседницу: