Никита Брагин "Весна и вечность"

Весна и вечность
Никита Брагин

Новый сборник стихов московского поэта Никиты Брагина посвящён России, её трудному настоящему и с волнением ожидаемому будущему. Завершение изнурительного противостояния с Западом автор мыслит только победным; иной исход означает гибель и России, и русской культуры, и всех нас. Именно поэтому он пишет: «Пока я жив – и Русь жива во мне и надо мной».

Весна и вечность

Никита Брагин

© Никита Брагин, 2024

ISBN 978-5-0064-2455-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие автора

Главная тема наших дней – слава и скорбь. Мы уже не в ожидании «столкновения с бездной» – оно происходит у нас на глазах. У людей разное отношение к этому – есть и те, кто хотел бы отмахнуться от всех этих бед, проблем и опасностей, вернуться к благополучию с увлекательными поездками в Европу, модными товарами в магазинах и прочими простыми человеческими радостями. А есть те, кто жертвует свои способности, свои силы, саму жизнь.

Ради чего? Ради того, чтобы быть русским и оставаться русским навсегда. Потому что «Родина есть слово, исполненное глубокого смысла, приобретаемого им в момент превращения варвара в культурного человека, и снова утрачиваемого, как только цивилизованный человек усваивает девиз ubi bene ubi patria (где хорошо, там и отечество)». Так сказал Шпенглер в своей книге «Закат Европы». Мы не должны допустить «заката России», наша культура жива и способна принести многие прекрасные плоды, наш народ, несмотря на страшные потери ХХ века, ещё крепок и молод, способен и к труду, и к подвигу, что доказывается ежедневно.

Но идём дальше. Противостояние происходит повсюду – и на страницах книг (или Интернета) тоже. Что сейчас важно помнить художнику? Одну простую истину – подлинное искусство, задача которого, согласно Гегелю, есть «осознание высоких интересов духа», было, есть и будет жертвенным и, добавлю, совершенно бескорыстным.

Наше время не только «столкновение с бездной», в нём есть и предвосхищение подъёма из бездны, восхождения. Это не триумфальный взлёт, как многие хотели бы, это трудный путь, это «лествица», и, чтобы подняться по ней, надо понимать древний православный смысл этого слова и действовать соответственно. Причем я не хочу, чтобы это было понято узко, как одна лишь аскеза – здесь для меня на первый план выступает требовательность к себе и к своему труду.

Если говорить о стихах, то пусть их не будет много, но пусть они станут такими, чтобы их можно было без стыда прочесть после памятных всем слов, таких как «Бьётся в тесной печурке огонь», «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины», «Его зарыли в шар земной». Только так должен писать профессиональный литератор, если он хочет, чтобы его труд принес пользу стране и её армии, иного не дано.

И ещё одно. Солдат на передовой думает прежде всего о мире, он ждёт мира, он мечтает о мирной жизни. И, как мне представляется, он хотел бы больше мирных слов, спетых, зарифмованных или просто рассказанных. И сама страна ждёт, когда скажут о ней хорошо, чистосердечно, без истерики и надрывов, но с верой, надеждой и любовью. И потому в этом сборнике, начинающемся трудными, нередко трагическими стихами, происходит постепенное восхождение к миру, к свету, к новой России.

Снайпер

В просветлённой оптике прицела

видеть окна, двери, силуэты,

словно текст без точек и пробелов —

на виду хранимые секреты,

комья жизни на штыке лопаты,

яркий фантик в мусорном мешке,

и недолгий блеск звезды косматой,

мимо пролетевшей налегке.

Равномерно, медленно, направо

и немного вниз… Велосипедик

замер возле лужицы кровавой…

Вверх и влево, ко двору соседей,

а оттуда горькой гари запах,

видно шевеление куста,

вот, уже в прицеле… Но внезапно

вспышка, и обвалом темнота!

Так должны заканчиваться войны —

просто, безусловно, справедливо —

ты теперь не снайпер, а покойник,

а земля темна и терпелива,

а врага встречать ей не впервые —

скольких забрала в себя она…

Годы роковые, грозовые,

Русская Весна.

Сирень

Наверное, уже цветёт сирень

у Выдубицкого монастыря,

наверное, вздыхая и горя,

она наполнила весенний день

румянцем, сливками и синевой,

задумчивой и помнящей печаль…

А день так ясен, и над головой

такая кипень и такая даль…

Но мне всё видятся скелеты тополей,

изодранные остовы машин,

и чёрный дым с истерзанных полей,

и слёзы с кровью на щеках мужчин.

***

Я смотрю на поле с высоты,

поле боя в оспинах и шрамах…

Россыпи ржавеющего хлама,

выбритые наголо кусты…

С вольной высоты ловлю зрачком

скрытное движение пехоты —

вижу, начинается охота

за вчерашним братом, за врагом…

Вспышка, дым разрыва, кровь и тлен,

смерть повсюду – сверху, сбоку, снизу…

Всё легко вместилось в телевизор,

даже страх расплаты, даже плен.

Я смотрю, и словно жуткий сон

заливает мой несчастный разум —

жгучим пеплом, ядовитым газом,

чёрной оспой он почти сожжён…