Виктор По-Перечный "Всё будет правильно"

Понимаю, что мы теперь разделены на тройки для дальнейшего прохождения. Иду искать свою тройку.

    Диано-Марина, Italia, 24.07.17

Резидент из будущего

Все семинарские поднялись и пошли прогуливаться по горному плато. Низкорослые кручёные деревца, жёсткая трава. Да, это точно в горах.

Почему-то я отделился и стал спускаться по склону. Это оранжевая, иногда с серыми прожилками глина. Довольно гладкий, вымытый дождями и крутой склон. Но не скользко, поскольку на мне ковбойские, из сыромятной кожи, проклёпанные полусапожки на модном завышенном каблуке. Каблук очень кстати впивается в податливую глину, создавая устойчивость при спуске. Знаете, во сне часто так бывает, что запоминаются какие-то мелочи, врезаются какие-то детали.

Склон заканчивается руслом пересохшего ручья, который чуть влево, метров через сто вливался в большую спокойную реку. Там за деревьями не видно, где-то купаются дети. Слышен только их весёлый гомон, который обычно доносится с реки, где купаются дети.

То, что я уже спустился на дно, стало понятно по чавканью моих понтовых сапог, провалившихся в глинистую жижу. Эх, жалко сапоги, как теперь выбраться? О! Вспомнил! Я же могу взлететь.

И самое время, поскольку сверху с гор хлынул поток воды. Я взлетаю над ним, сразу вспомнив всю технику полётов во сне. Пытаюсь обмыть сапоги, но горный поток окатывает почти до пояса. Нужно взлететь повыше. Здесь ветер действует заодно с потоком и сносит меня вниз. Как планета Земля вращается под напором ветра, так, похоже, и этот поток разгоняется ветром. Нужно взять ещё повыше. Всё! Наконец-то можно перевести дух и покувыркаться в воздухе, наблюдая, как ручей закружился в объятиях с рекой, как давно не видевшиеся родственники.

Полечу-ка, посмотрю, что там за детский гомон.

Это оказался огромный белый дирижабль в форме полярного медведя. Звуки и голоса доносились оттуда. Но теперь, вблизи, это было похоже, скорее, на радио или телепередачу. Я попытался заглянуть в окошки и рассмотреть там происходящее. Окна оказались мутными и непрозрачными, как будто ты заглядываешь в парную. От этого смущения медведь начал сдуваться и оседать. И когда его четыре лапы уже коснулись земли, отвалилась вдруг голова. Белобрысый худощавый мальчик лет шести, выскочивший из головы, держал в руках собственно источник звуков, напоминающих то ли хохот, то ли детскую телепередачу. Это был странный аппарат, похожий на космический лазерный бластер, только в плохом, китайском, поддельном исполнении.

– Спасибо, Витя, что ты меня выручил, – радостно узнал меня мальчик. – Смотри, нам с родителями уже давно пора ехать на Нижегородскую ярмарку.

Вижу, из парадной дома, возле которого обмяк дирижабль, вышла семья мальчика. Папа, мама и ещё двое братьев постарше. Все четверо из фарфора. Знаете, если долго ждать без движения, то сначала деревенеешь, потом костенеешь – и вот всё, теперь ты элитная гжельская фарфоровая статуэтка. Я полетал перед семьёй. Нет, похоже, они меня не видят, только младшой с бластером наперевес продолжает что-то оживлённо трендеть. Да уж, внутри дирижабля не наговоришься.

Дошли до оживлённой площади. Здесь фарфоровый народ, толкаясь и цокая, садится в подходящие один за другим трамваи и отъезжает на Нижегородскую ярмарку.

Я уже в толпе, наблюдаю за одним странным клиентом. Он выделяется танкистским шлемом на голове с чёрными сварочными очками. Комбинезон и куртка из прочного серого брезента с множеством карманов, хлястиков и молний. Но главный атрибут в том, что он не фарфоровый. Вряд ли он живой, скорее он сделан из серой не обожжённой рыхлой глины.

Неожиданно к «танкисту» подходит человек в кожаном пальто с капюшоном. Я не вижу со спины его лица. Он наклоняется и говорит серому прямо в лицо на языке, который слышу только я и серый:

– Мой ватсап – «сыс», назови свой.

– Мрт, – отвечает с перепугу «танкист».

– Я с тобой свяжусь, – бросает кожаный и исчезает.

Всё понятно, связь по ватсапу, значит, они оба посланцы из будущего. Наблюдатели.

«Танкист» явно в шоке. Поэтому размышляет так громко, что не только я, но и все фарфоровые его, кажется, слышат.

«Что-то здесь не то?! Как они так быстро меня вычислили? Нужно проверить!»

Он начинает плеваться в окружающих. Нет, показалось, они его не видят, поэтому никак не реагируют на это хамство. В какой-то момент «танкист» поворачивается ко мне, и его плевок попадает на моё удлинённое, с подкладными выразительными плечами пальто из дорогущего английского драпа.

– Ах ты ж чмо, – демонстративно раздражаюсь я, – кто тебя готовил. Ты бы хоть по этой ткани мог бы унюхать пославших тебя. Балда!

Дальше с размаху оглоушиваю резидента по танкистскому шлему. Он недоумевая трясёт головой. Даю ему зуботычину. Кулак проваливается внутрь щеки, как в холодец. ФУ! Нет, клиент меня не видит и так и не понял, что с ним происходит.

И кого только англичане готовят управлять прошлым. Да уж, доуправляются.

    Лигурия, Санта-Маргерита, 13.08.18

Картонки

Приснилось, что мы с семинаром приехали в рабочую поездку. Остановились в обветшалом строении, похожем на барак. Длинный, с провалившейся крышей кампус, сколоченный из посеревших от дождя и ветра досок. Потом, через год, оказалось, что в горах Непала такие дощатые домики называют многозначительно «гэстхаус». Не зря говорят, что во сне можно увидеть будущее.

Как-то разместились и тут же сорвались на медитацию в соседний барак, где по ожиданиям есть подходящего размера помещение.

Л. М. с нашими девушками как-то быстро ушли вперёд, а мы с мужчинами задержались по пути. Тропинка шла по склону осыпающегося гравия. Чёрные, размером с орех, камни и комки, скорее всего, были набросаны местным вулканом. Так показалось. Сползая вниз и старательно карабкаясь вверх, мы всё же доползли до переправы через овраг.

Когда-то здесь был мост. Полноценный и, может быть, даже железнодорожный мост с бетонными опорами-быками и железными пролётами. Но что-то поработало в этих краях, что-то изрядно потрепало и разрушило не только дома и постройки, но и всё остальное обеспечение жизни, в том числе мосты и дороги. Сейчас на быках повисли только скрюченные обломки ржавой арматуры и рельсов. Для перехода через овраг с оживлённо бьющимся внизу ручьём на быки была брошена широкая, толщиной с ладонь, доска.

Половина нашей группы вслед за Л. М. перепорхнули на противоположную сторону оврага. Но стоило только мне наступить на край доски, как она тут же соскочила со своей опоры, перекосилась и застряла в металлических конструкциях моста. Ну что ты будешь делать с этим увальнем. Вот недотёпа. Это только со мной всегда так? Придётся мостик восстанавливать.

Для этого потребовалось сначала потянуть доску на себя, чтобы вырвать её из стальных захватов разрушенного моста, а потом подтолкнуть её для установки на опоры. Не с первого раза, но мне удалось это сделать. Сергей с Анатолием возились на противоположном конце, ловя и устанавливая его. Иначе ни они, ни остальная часть группы не могли бы переправиться.

Пока я пыхтел над тяжёлой и неповоротливой доской, рядом проявился местный житель. Вид у него был престранный. Плоское, как рисуют дети, большеглазое открытое лицо с выразительными ресницами и всегда улыбающимся ртом. Одежда была почему-то только двух цветов, и к тому же избыточная и крайне не пропорциональная. В том, что человечек был нарисован, я убедился, когда в благодарность за помощь обнял его и почувствовал, что одежда его из картона и ватмана. Правда, внутри этой бумажной оболочки всё же оказалась живая жизнь. Это выяснилось как раз не из его помощи мне, здесь в его суете не было силы. То, что в этих краях есть жизнь, было видно из картинок, которые он нам показал.

Вот жена человека. Она такая же улыбчивая и яркая нарисованная той же детской рукой голубыми и жёлтыми красками. Вот детишки играют в придорожной пылюке. Они пока не окартонились, выглядят живыми и естественными. Так только на локтях и коленях чешуя, да плечи начали рубцеваться. Жена таскает старые одеяла и тряпьё и укладывает это всё на оголившиеся трубы теплотрассы, проложенной в бетонных лотках, как в Тикси. «Пока вы здесь мостик нам починяете, – говорит, – мы ещё успеем сохранить тепло, нужно успеть до холодов укрыть теплотрассу».

В ручье вниз по течению проплыла энергичная стайка земноводных с круглыми гладкими головами. Их ведёт вожак такого же болотного цвета. Эти вообще ни нас, ни даже своих картонных земляков не видят.

Вернулась Л. М. с кем-то из девушек.

– Ребята, что это вы тут зависли? Мы там уже все собрались, вас ждём.

Проснулся.

Вспомнилась фраза Л. М.: «Как им помочь, как всё это исправить?»

Ну вот, мостик починили, тепло сохранили. У этих картонных хоть есть осознание себя и ситуации. Они понимают, что это их выбор. Сначала выбрали следовать инстинкту и рожать детей. Потом следовать ответственности и заботиться о своих детях. Мы наблюдаем ветхость и разруху, потому что мы видим не только физику вещей, но и суть вещей. Они тоже начинают вглядываться в суть – это толкает их к переменам. По-своему. В рамках открывающегося внутри картона сознания.

А вот те земноводные, те энергично плывут по течению. Не ими запущенному и не ими управляемому течению. Думают, что плывут, и думают, что в океане. Думают, что они покорители океана. Нет, вряд ли они уже способны думать, скорее, ощущают, что плывут. На самом деле следуют инстинктивному потоку. Если этот поток поменяется и их вынесет на сушу, тогда сознание неизбежно начнёт включаться. Тогда можно начать взаимодействовать.

    Юрлово, 11.11.18

Пожар на границе

Ладыжин. Я вышел на огород до ветру. Смотрю, у соседа справа загорелся тын, и огонь так в нашу сторону смещается.

Побежал в дом. Там на веранде водопроводный кран из стены торчит. Пытаюсь к нему приспособить поливочный шланг, чтобы побежать на огород потушить тын. У шланга нет наконечника, не надевается на кран. Заглядываю в кухню, может, кто поможет. Там мама, хотя я знаю, что она умерла. Рядом с ней какие-то сущности, живые, на людей не похожие, как будто ухаживают за ней. Помещение чистенькое, всё в белых тонах. Я говорю:

– Помоги с водой.

А сам убегаю поднять остальных. Валя с Юлей в самой дальней комнате сидят, делают уроки.

Эмма говорит:

– Пускай доделают, потом пойдут на пожар.

Я ору:

– Какие уроки! Если пожар не потушить, то ни уроков, ни дома не будет.

Эмма спокойная, как будто намекает, что пожар только у меня в голове.

Бегу обратно на веранду, там мама уже приспособила шланг к крану. Пытаюсь понять, как она это сделала, не понимаю. Хватаю конец шланга и бегу во двор, тушить. Выходит папа, сонный:

– Что за беготня?

Показываю на огонь, уже наш забор загорелся, и деревья в садочке, и крыша сарая. Огонь странный, как будто фейерверки, вот-вот бабахнут. Проснулся.

Интерпретация сна, данная Эммой:

«2017 год – это год Огненного петуха. Поэтому будет огонь. Но загорится у соседей. Твоего дома не коснётся, огонь пройдёт по границе. При этом все твои будут с тобой, и физические, и метафизические силы».

    Милан, 30.12.16

Куратор

Мы с группой слушаем какую-то лекцию. Тему не вспомню, что-то смыслообразующее. Народу много, я сижу на ступенях. Рядом женщина с сыном, пытается отремонтировать какую-то его одёжку. Поворачивается ко мне:

– У вас не найдётся ли мелок?

Говорю:

– У меня есть нитки и иголка. – Держу это в руке.

– Нет, – говорит, – портняжный мел для кройки.

– Он у меня есть в сумке, пока перерыв, я принесу. – Выхожу из зала.

Старинный дом-барак, коммуналка, много комнат, там часто снится моё жильё. Никак не найду свою комнату. Мужской туалет, в котором жмутся дамы в серых туниках. «А, это потому, что в женском очередь, как обычно». Опять коридор, полно народу. Вот, кажется, моя дверь. Но дверь оказывается на улицу. Ух ты! Это базар в Анталии, лотки с морепродуктами, полки с фруктами, вешалки со шмотками и тряпками. Ага, вот в чём дело, группа постоянно переезжает из города в город. В Анталии у нас смысловые лекции на пару дней.

Навстречу Татьяна Гл. из Новосибирска. «У неё здесь бизнес», – догадываюсь.

– Привет, ты как здесь? – улыбается удивлённо.

– Да вот, заехал. – Ей бесполезно говорить про лекции.

– Пойдём, я рыбу пожарила, – тянет меня за собой вниз на побережье.

Нужен какой-то оправданный повод, чтоб отмазаться от её навязчивости. А вот и он. Во сне часто что-то происходит как по заказу. Сверху дорогу, которую мы только что пересекли, начинает заполнять водный поток. «Потоп, – соображаю я. – Знакомое дело».

– Извини, я наверх. Если сейчас не перепрыгнуть, потом не выберемся, пошли!

Татьяна остаётся, удивлённо рассматривает потоки, пробует ногой. Воды всё больше. Торговцы побросали свой товар и побежали врассыпную. «Эх, нужно было у них спросить портняжный мелок».

Бегу вверх. По ущелью рядом уже настоящая мутная селевая бурная горная река. Мощь аж гудит, ревёт, как будто в горах прошли очищающие ливни. Но сейчас небо чистое, синее. Внизу кувыркаются в потоке палатки, деревья, автомобили. Наверху сухо. Подбегаю к дворцу с колоннами, где у нас лекция, понимаю, что задержался, и сейчас главное – это вернуться в правильное время и дослушать.

Прямо в вестибюле, в просторном холле дворца играет приятная музыка. Арфа – вижу, нежные пальцы пробегают по упругим струнам. Удивительно. Рояль тоже играет сам по себе без пианиста. Ведущий объявляет:

– Сегодня мы награждаем лучших учителей!

И действительно, вокруг полно народу. Дамы и мужчины одеты очень празднично, все, похоже, в специального кроя костюмах фиолетовых и сиреневых оттенков, с бантами и брошками, которые отличают заслуги. Очень стильно. Подхожу к маме.

– Тебя тоже сегодня награждают?

– Да, сынок, – как бы немного приобнимает меня, но вижу, что её внимание сейчас не на мне. ТАМ!

«Но, я же не могу с ней быть здесь! Значит, это моё специальное состояние! Значит, я могу попытаться найти КУРАТОРА!» – прошибает догадка.

Бегу вверх по широкой мраморной лестнице. Рядом на банкетке за низким столиком сидит Алексей Шал., контачит с какой-то сущностью. «Тоже ушёл с лекции, поскольку нашёл своего!» Бегу дальше по лестницам – лабиринтам. Всё запутано.

– Парни, а где здесь лекция?

Кувыркаются какие-то на ступенях.

– Там, на камчатоне, – показывают дальше вверх.

«Камчатку, что ли, имеют в виду?» Ползу дальше. Ступени заканчиваются. Цепляюсь за стальные, гладкие, блестящие, из нержавейки перила. Заплетаюсь ногами, чтоб не сорваться, подтягиваюсь на руках.

Просыпаюсь, потому что очень хочется выпрямить заплетённые в перилах, затёкшие ноги.