– Сколько можно объяснять, Мурзик? Вот сюда нужно ходить, – терпеливо разъяснял положение вещей муж Поэтессы, указывая на кошачий лоток, и горестно вздыхал.
Дворовый стойкий аромат из укромных уголков квартиры вводил его в уныние.
Барсик-Мурзик грустно смотрел в указанном направлении, понимая всю несостоятельность приведенных ему доводов. Тоже мне, хозяйские аргументы! Ну, разве это – туалет для него? Муррр!
Продолжая упорствовать в выборе места для естественных надобностей, котёнок вовсе не привередничал в еде. Он с удовольствием составлял компанию любому, присевшему в уютной кухне за круглым столом. Даже сон не мешал ему уловить аппетитные запахи. Потягиваясь, заплетающимися лапами, полосатик поспешал разделить трапезу с каждым.
– Тигра, огурец будешь? – изучала вкусы питомца Поэтесса.
Зеленый сочный кусочек моментально исчезал в зверином чреве. Котенок облизывался и ожидал следующего угощения.
– А к кабачку ты как отнесешься?
И от молодого овоща грех было отказываться.
Хозяева диву давались аппетиту полосатика. Тот быстро прибавлял в весе, посвятив большую часть своего времени поеданию вкусностей и послетрапезному сну.
В перерывах между двумя наиважнейшими занятиями, родственник царя зверей с готовностью играл с дочкой Поэтессы.
– Барсик, лови!
И котенок резво мчался за брошенной шуршащей конфеткой, забавно тормозя лапами по скользкому линолеуму. Не всегда успевая вовремя остановиться, он втыкался головой в дверь или стену, чем очень веселил девочку.
– Мурзик, хватай! – кричал муж, дразня животное веревочкой. Котёнок моментально переключал внимание на извивающийся по полу шнурок.
– Нет, так нельзя! – в конце концов возмутилась Поэтесса. – Тигра, Мурзик, Барсик… Целый зоопарк! Имя должно быть одно! Е-дин-ствен-ное! Подходящее!
Срочно созвали семейный совет. В звенящей тишине заняли места округ стола, предусмотрительно расставив чашки с чаем. Часы гулко тикали в прихожей. На улице заливисто гавкала собака, отрабатывая хлеб насущный. Лай срывался в скулящий визг.
Полосатик, сонный, блаженно растянулся на диванчике, не осознавая всю ответственность момента. Взоры устремились на него.
– Итак, как назовём животное? – открыла прения Та Самая Поэтесса. – Какие будут предложения?
– Кот, значит Бегемот, – проявил литературную осведомленность муж.
Дочка посмотрела на белый расписной животик и хихикнула:
– Бегемот – ик…
После этого варианта чередой посыпались предложения: Васька, Мотик, Килька, Чемберлен, Чуня…
Все они были безоговорочно отвергнуты.
– Я приняла решение. Подарок – мой, стало быть и имя дам я. С этой минуты нового члена нашей семьи зовут… Бон А’ Парт!
Часы в прихожей торжественно пробили шесть раз. Боня открыл глаза и вслушался в звучание собственного имени.
Бон А’ Парт! Ух, ты! Вполне подходяще!
С этой памятной минуты кота величаво, по-императорски называли Бон А’ Парт.
А вот документов у него не было. Никаких. Совсем-совсем никаких. Особенно расстраивало котёнка отсутствие паспорта.
Глава после первой
Уютненькая
Дождливая зима проводила на покой моросящую ржавую осень, а размеренность жизни в доме Той Самой Поэтессы почти не поменяла плавного течения. Часы, не торопясь, тикали в уютной прихожей, мало заботясь о быстротечности времени.
Каждый день окрепшего и возмужавшего трехкилограммового Бона, когда-то помещавшегося в скромную коробку из-под ботинок, был расписан по минутам. Он монументально и ответственно подходил к каждому своему делу, коих было немало.
Утро его, по обыкновению, начиналось вместе с побудкой первого из обитателей квартиры. Раньше других поднимался муж Поэтессы. Едва услышав шорохи в спальне, кот разворачивал ухо и приоткрывал глаза. Сладко потянувшись, выбирался из домика и, разобравшись со своими лапами, неуверенной поступью семенил к двери в комнату. Там присаживался, постукивая хвостом по холодному полу, и в нетерпении ждал. Тихий поворот ручки служил сигналом для приветственного «Мау», означавшего:
Пора бы и позавтракать;
Понимаю, спать хочется, но (см. пункт 1.);
Ужасно рад видеть тебя, дружище, однако (см. пункт 1.).
И дальше – непереводимое кошачье напевное.
Пока из холодильника вынималось что-нибудь съестное, Боня приводил в порядок роскошные двухцветные усы, верхние темно-серые и нижние пепельно-серебристые, вылизывал плотную полосатую шерстку, со временем почти не изменившую тон, и громко чесал за ухом. Причём, к уху он тянулся непременно задней лапой.
Убедившись, что миска, наконец, полна, пару секунд созерцал окрест и неспешно приступал к трапезе. Вкусовые пристрастия его, столь неприхотливые в отрочестве, существенно преобразились. На смену детской всеядности и неразборчивости постепенно пришла гурманизация. Ныне, огурчику предпочитались мясные деликатесы, колбасы и паштетики, а сочному кабачку – рыбные блюда. На десерт же всегда употреблялся любимый кудрявый фикус Поэтессы, легкомысленно обитавший на подоконнике. Ветки растения на заплетенном косичкой тонком стволе были нещадно обглоданы, а зеленых листочков на нем оставалось до обидного мало.
Отзавтракав, кот с чистой совестью отправлялся к себе соснуть, в неге дожидаясь пробуждения остальных членов семейства.
После ланча Боня принимал активное участие в жизни домочадцев. Убедившись, что все поели, и на столе ничего вкусненького не осталось, он переключался на пищу духовную. В творческой семье это было не сложно.
Едва Поэтесса раскрывала свой ноутбук, любезный друг забирался к ней на колени и громким урчанием одобрял каждый полет стихотворной мысли по клавиатуре. Мозаика слов складывалась в поэтическое полотно, пальцы, нажатием клавиш, старательно поспевали за возвышенным порывом, а кот внимательно следил за мерцающим экраном. Там, на белом листе монитора, являлись миру ровные чёрные строчки, рисующие чёткий силуэт стихотворения.
Боня и сам пытался творить, робко нажимая подушечками лап на гладкие чёрные клавиши. Однако, желанного рисунка не выходило. Всегда вычерчивалась однообразная скучная линия. Этот необъяснимый феномен серьёзно огорчал кота, но попыток приблизиться к вечному и высокому он не оставлял.
Частенько, забравшись на спинку дивана, Боня пялился в писательский ноутбук из-за плеча хозяйки. Вытянув гибкое тело, он прикрывал глаза и мечтал, плавно погружаясь в сон под мерное постукивание клавиатуры. Сквозь сладостную пелену дрёмы он впитывал будоражащие воображение слова: «книга», «сборник стихов», «гонорары», «деньги», «известность», прочно отпечатывающиеся в звериной памяти. Плохо разбираясь в поэзии, кот все же улавливал связь между творчеством своей хозяйки и возможностью выгодно продать утонченные стихотворные труды. Наматывая на шелковый ус, он внимал любым разговорам Той Самой Поэтессы, связанным с отныне волнующим и заманчивым для него желанием. Желанием разбогатеть и прославиться. Оказывается, духовная пища тоже рождает аппетит! М-м-м. И какой аппетит!
После обеденной трапезы, в те редкие минуты, когда сон еще окончательно не сморил его, Бон А’ Парт взбирался на узкий край кухонной раковины и ловил тонкую струйку воды из плохо завернутого крана.
Страсть к водной стихии появилась в нем совсем недавно. Поначалу, он задумчиво наблюдал за тонким журчащим ручейком, боязливо приближая к нему нос и вздрагивая всякий раз, когда капельки попадали на мордочку. Однако, встряхнувшись, он не оставлял бессмысленного на первый взгляд занятия, и, осмелев, ударил по прозрачной струе лапой. Погружение в отголосок мирового океана вызвало такие сильные эмоции, что Боня взял за правило ежедневно прикасаться к влажной тайне, разместившись на краю раковины и провожая глазами утекающую в ворчащую неизвестность струю. Древнее подсознание, накопившее опыт предыдущих поколений, рождало в кошачьей голове чудные картины: голубую зеркальную гладь моря, прозрачную синеву безграничного неба, сметанную белизну и пенную взбитость высоких облаков и молочные, наполненные свежим солёным ветром паруса в бескрайнем просторе…
В этом месте в стройный влекущий ряд образов непременно и навязчиво вклинивались новообретённые познания: паспорт, гонорары, популярность, паспорт, паспорт, паспорт… Чуткий Морфей смиренно принимал кота в свои добродушные объятия, покачивая на волнах бурного воображения, и Боня едва успевал добраться до привычного спального места, частенько засыпая где попало…
***
В один из редких солнечных дней, прогуливаясь по длинному балкону и наслаждаясь концентратом запахов городского воздуха, Бон А’ Парт услышал приветственное нежное «мяу». Тонкий слух уловил бархатные нотки и плавную волнистость грудного голоса с томным придыханием. Обернувшись, наш герой замер от чарующей, ошеломляющей и бьющей наповал красоты.
На перилах соседского балкона, того самого, на котором обычно нервно курил верзила в потрепанном тельнике, смачно сплевывая и без устали ругаясь, вспоминая чью-то матушку и её дальних и не очень родственников, вытянув изящные лапки нежилась белоснежная кошечка, блаженно прикрыв глаза от ярких лучей. Боня, покачнувшись, едва устоял на ногах. Сердце легкокрылой птахой рванулось к небесам. Голова мгновенно наполнилась мыльными пузырями в форме сердечек.
Мерцающие блики солнца кокетливо играли и переливались в ворсинках мягкой шубки, раздуваемой нежным ветерком. Пушистый хвостик незнакомки кокетливо очерчивал дугу, мягко отклоняясь то вправо, то влево. В прищуре миндальных глаз читался интерес и симпатия… Или, просто Боне очень хотелось прочесть зарождающиеся чувства в чарующем взоре?
Как-то сразу размякнув, наш герой тихо сглотнул. Дело плохо. Такая красотка и на балконе нервного соседа-хама. Многообещающая грация совсем рядом, какая-то пара-тройка метров, однако столько вероятных препятствий и опасностей.
Те-екссс!
Контролировать краем глаза стеклянную дверь… Срочно надо взять себя в руки… в лапы… или во что там? Кот ты или кто?
Хвост с кисточкой предательски распушился. Только этого сейчас не хватало! Перво-наперво, следует принять беззаботно-независимый вид. Напустить на себя загадочности. И… Что там обычно делают крутые мачо в телевизоре? Ага! Чуть наклонить голову, чтобы чётче вырисовывались длиннющие брови. Или брутальные скулы… Дышать медленно и томно. Главное, не падать! Справиться с дрожью во всех четырех коленях. И придать мужественность и весомость голосу. Господи, ну и каша в голове!
– Мао, – коротко поздоровался Боня, обрадовавшись уверенному звучанию собственной речи.
Незнакомка шевельнулась, свесила с поручня белый хвостик, махнув им в воздухе. Воспользовавшись передышкой, кот запрыгнул на крашеные перила и, сделав пару осторожных шагов, проверяя, вернулось ли равновесие, хищной дугой выгнул спину.
По удачному стечению обстоятельств, мимо, грозно жужжа и тяжело шлепая крыльями, пролетела жирная муха. Низкий вираж замедлился в периметре балкона. Несомненно, она направлялась по неотложным и очень важным хлопотам. Не раздумывая, Боня оттолкнулся от гладкого металла, перекувырнулся в леопардовом прыжке и на бреющем ухватил насекомое. Муха мгновенно исчезла в кошачьей пасти, продолжая надрывно жужжать.
– Мя-яу, – одобрила впечатляющий трюк беленькая кошечка.
Кот смущённо поднял глаза, изогнув бровь, и их светящиеся взоры встретились. Сердце учащённо забилось, выстукивая увертюру любовной пьесы. Незнакомка грациозно привстала и замерла в томном порыве.
– Грррр, – назначил следующее рандеву наш герой.
– Мррр, – положительный ответ явился сладким окончанием прелестных событий уходящего дня.
– Боня, иди есть! – оклик хозяйки неожиданно прервал тет-а-тет.
Пропускать трапезу было бы глупо. Вежливо попрощавшись и счастливо взглянув на наползающий винный закат, кот рванул на кухню.
С того памятного вечера встречи на балконе стали частыми, разбавив монотонность устоявшейся жизни.
***
Окрылённый очередным уединенным рандеву в тени сохнущего белья, Боня успокаивал выскакивающее сердце, вытянувшись в струнку на высокой спинке дивана. Мыльные пузыри, прочно поселившиеся в голове, легко приподнимали над надоевшей обыденностью.
Поэтесса решительно не замечала восторженного состояния любимца, уткнувшись в экран ноутбука. Её тонкие пальцы быстро соприкасались с буквами на клавиатуре. Ласково пощекотав белый полосатый животик питомца, она вновь воспарила в созданную ею иллюзорную вселенную.
А Боня наоборот пытался вернуться с облаков на землю, зацепившись за что-нибудь материальное. Увидав маленькую серую флешку, которой часто пользовалась хозяйка, кот сконцентрировал на ней всё своё уплывающее внимание. В голове щелкнул включатель. Мысли обрели стройность математических систем уравнений и направленность геометрического вектора. Если бросишь камень в реку, обязательно увидишь центр круга. Центр круга! Быть в самом центре! Отрешившись от бренности суетного мира, наш герой погрузился в спокойный здоровый сон. Вечерело.
Глава, предшествующая четвертой
Сказочная
Увесистый кефирный шар луны почти касался плоских крыш высоток, паря над притихшим уставшим городом. Апельсиново-жёлтые фонари, искажая пропитанное сумраком пространство, чудаковато подсвечивали архитектурные линии улиц и проспектов, не обращая внимания на помощь ночной владычицы и игнорируя насмешки вспыхивающих неоновых вывесок. Под окном гулко простучали колёса последнего трамвая.
Неожиданно проснувшись, Бон А’Парт приподнял голову и хищно зыркнул по сторонам. Прислушался. В квартире царствовала тишина. Домочадцы безмятежно почивали в своих постелях. Боня уставился на полную луну, бесцеремонно обнажившуюся за окном. Плывущие туманные облака временами прикрывали её кустодиевские располневшие бока. Лунный свет нахально проникал сквозь неплотно задёрнутые шторы, загадочно размывая контуры стульев, дивана, стола, придвинутого к стене. Самая подходящая пора для дерзких свершений и отважных поступков!
Боня широко, до боли в челюсти, зевнул, медленно размялся, судорожно устремив трубу хвоста к потолку и до хруста вытягивая лапы. Пружиня, спрыгнул с дивана, бесшумно приземлившись на мягкие подушечки. Дверь в комнату была приоткрыта. В полосе льющегося с улицы света кошачья тень приобрела фантастические размеры.
– Брысь! – вежливо посоветовал ей Боня и направился к секретеру.
