Михаил Мишанихин "Катя Мишлен"

– Я вижу, вы неразлучны с блокнотом и ручкой. Я вам, наверное, мешаю?

– Нет-нет. Пустяки.

– А я писала стихи, – робко призналась она, и обворожила улыбкой, – Знаете, они со мной. Дочка отдала. Случайно попали к ней при переезде. Она в институт поступила. В Питер.

Екатерина достала из саквояжа обвязанную красной лентой стопку бумаги.

– Дарю их вам. – попутчица протянула мне подарок, – Может, сгодятся.

– Так-то да. Очень интересно. Я ведь и сам немного пишу, – ответным подарком был сборник рассказов о Беково.

– Это ведь в Пензенской области?

– Да. Я роддом оттуда.

– Никогда не была, хотя одно лето, вернее неделю, жила в по-соседству. Ханаево. Знаете?

– Конечно.

– Когда училась в Пензе, у подруги гостила.

Появилась Катя в Пензе очень даже просто: на поезде с пересадкой в Москве. Почему именно Пенза? Тоже всё просто: подружка детства, «сестрёнка» Катя переехала из Ялты с родителями именно в этот город. Девочки и на расстоянии друг от друга продолжали общаться: переписываться, перезваниваться; так что «Катя чёрненькая» была в курсе всех душевных мытарств своей подружки.

– Давай ко мне, – прощебетала она в телефон, когда узнала, что Катя на распутье, – Ведь отличница поступит куда угодно. Или не так? А ВУЗов здесь предостаточно. Приезжай. Всё будет окей.

Выбор невелик. Домой возвращаться с такими успехами не хотела – стыдно что ли. Причину переезда родителям объяснила опасной жизнью в Петербурге. Хотя где в те годы было спокойно? 1995-й – везде жуть и мрак, а профессию получать нужно. Начала учиться на экономиста. Капитализму лирики не нужны, да и родители выбор поддержали.

– Взялась за ум наконец-то, а то всё витаешь в облаках.

О, эта магия чисел! Не та, что у астрологов и иже с ними. Магия земная, где за каждой цифрой люди со своим опытом и стремлениями. Числа в правильном порядке открывают перспективу, историю, будущее, показывают ход развития. Ритм, стройность, красота.

Квартировалась Катя у знакомой подружкиных родителей, одинокой бездетной женщины. Хорошо приняла тётя Настя, как к дочке, к ней отнеслась. Неизвестно чем Катя угодила ангелам, но жизнь складывалась, как в бездарном романе о «розовых соплях», что пестрели на книжных развалах в те годы.

Маленький город, местами напоминающий родную Ялту. Дружная компания студентов разных факультетов и институтов. Жизнь забила благостным животворящим ключом. Ух! где они только не были всей компанией. Карелия, Урал, Байкал… она их возила в Крым. Посчитай пол страны объехали. На Кавказ только не гонялись – на Кавказе тогда война была.

Глядя на своих подружек, Катя тоже поспешила замуж. Высокий, сильный, деловой. Они были красивой парой. По слухам многие девочки Пензы завидовали ей. Свадьбу играли в каком-то санатории. Приезжали мама с папой и сестрёнкой. Гости с его и с её стороны. Казалось, весь город пришёл их поздравить.

Только тётя Настя почему-то не радовалась. Как узнала о Катиной свадьбе, так, словно подменили её. Прежде участливая, заботливая, стала холодной и злой: не человек, а дикая кошка.

После свадьбы полетели в Испанию. Вот оно женское счастье: рядом заботливый муж.

А через год выяснилось, что есть сложности с беременностью. Сергей сдал анализы – результат положительный. А у неё начались поездки, обследования, клиники и вновь обследования, бабушки-шептуньи… Поезда, корабли, самолёты. Те дни, даже по прошествии времени, – огромная куча-мала. Катя начала сходить с ума от бесконечной неразрешённости, чувствовала себя подопытной зверушкой, противной самой себе. Периодически Сергей отправлял её на курорты, иногда ездил с ней. Ничего не помогало. Ни-че-го!

– Катя, у меня другая женщина, – объявил однажды Сергей.

Всё последующее проходило в тумане обречённости. Вселенское одиночество обрушилось на Катю. Подруги утешали, как могли, старались отвлечь, но даже «сестрёнка» детства, прежде успешно справлявшаяся, не в силах была помочь. Тяжело. А ночами снились младенцы.

– Сходи, дочка, в церковь, – предложила однажды незнакомая старушка, Сидевшей в парке Кате.

Она ничего больше не сказала, посидела немного радом, провела ладонью по руке девушки, и неспешно растворилась в аллее. Не зацепились тогда слова старушки.

Катя решительно отправилась домой, в Ялту. Хотела вернуться в детство что ли. Там, в родных стенах найдёт покой, море смоет печаль, а сердце отогреется под южным солнцем. Но не успокоила душевную боль родительская забота.

За что ей это всё? В чём она провинилась? Кому нужна такая? За что??

Книги по эзотерике начала читать, в гороскопы разные лазить. Копалась в своей жизни Катя. Не находя постыдного, придумывала разное, напраслину наводила. Да и у кого из нас нет грехов?

Бродит человек во тьме. Бьётся в стены. Падает. Ищет хоть искру света. Рядом родные, но не родственные. Все говорят не о том, хотя, вроде бы, и по делу. Замкнут человек в себе. Где выход? Есть ли ключ от него?

Как же я не люблю, когда душевный, можно сказать, интимный разговор кто-то прерывает. Врывается в него.

Дверь купе резко открылась.

– Чиво? Соскучились без меня? – ворвался визгливый женский голос, и вслед за ним впихнулась женщина с красным лицом и бутылкой вина, зажатой в вытянутой руке, – Ой! Я не туда! Хотя?! – не прошеная гостья задумалась, – А чё бы не здесь? Хватит скучать, голубки!

Я недовольный встал.

– Женщина…

– Сидите, – остановил меня спокойный голос Екатерины. Непривычно менторские нотки главенствовали в нём, – Я разберусь, – и обернувшись к гостье, – Тебя сюда звали? Выйди отсюда!

Не хочу попадать под давление такого взгляда, когда не принижают, но с огромной силой жалеют. Словно ты – любимое животное, которое нагадило в углу. Не желаю слышать ровный голос, который, словно гладит, но лучше бы ругал.

Екатерина величаво поднялась из-за столика. Вышла вслед за необъявленной посетительницей.

Как переменчивы женщины! Минуту… меньше минуты назад она была маленькой девочкой, которую хотелось обнять. Вторглись в её мир, и она уже императрица, моментально принявшая решение о безопасности своего пространства.

Екатерина прервала мои мысли кротким «извините». Плавно закрыла дверь. Плавно села. Взглянула в окно, затем в мои глаза.

– Знаете, так бывает. Я покупала билет на поезд с желанием всё прошлое забыть. Рассказать кому-нибудь и забыть. Навсегда. Бог послал мне вас. Не удивляюсь. Он всё делает так, как должно. Ведь всё Им, – она показала рукой на небо в окне, – предначертано. Кто мы? Кто? Дети его.

Я любовался ею: её голубыми, как сентябрьское небо, глазами, тонкими морщинками к уголках глаз, губами, как лепестки красной розы.

– Вы записывайте, записывайте. Я же вижу, что вам интересно. Всё не просто так. Я ведь и с настоящим мужем встретилась по воле Божьей. Это было, как сейчас помню, в Оптиной Пустыне. Миша мне говорил, что знакомы с Пензы. Я не помню этого. Где? Когда? А вот после Оптины каждый день с ним помню. Мы около года перезванивались. Он писал мне письма. Я получала от него телеграммы и на праздники, и просто так. Свадьбу сыграли скромную без друзей и родственников. Получив благословение, расписались 8 мая, да в кафешке посидели. И в тот год я забеременела. Чудеса!

Екатерина светилась. Даже её спортивный костюм тёмно-серого цвета, в котором она ехала, светился. Хотя зажмурился я, вероятно, от солнечных лучей, пронзающих наше купе, и поймал себя на своей блаженной улыбке. Рука моя застыла на цифре восемь. Всё-таки есть родственные души. Есть.

Екатерина вглядывалась сквозь прищур в сентябрьский пейзаж, проплывающий за окном. Что за воспоминания ласкали её в те минуты? Улыбающиеся губы постепенно становились тоньше и опускали уголки.

– Дочка родилась, когда Миша погиб в командировке в Забайкалье. Через три месяца. Я назвала её Мишель. Ей уже девятнадцать.

Она провела ладонью по щеке.

– Посмотрите, как она похожа на папу, – Екатерина достала из сумочки две цветные фотографии.

На меня смотрели два разных человека, разве только разрез глаз и крылья тонких бровей объединяли их. Мужчина по квадрату лица крепкий и уверенный с прищуренным взглядом, со впалыми щеками, с прямым носом отличался от милой, очень похожей на маму девушки. Ну, да на вкус и цвет… Каждый из нас видит похожесть в любимых людях.

– Правда, как литые?

– Расскажите мне о них.

Екатерина прижала фотографии к груди.

– Пусть они останутся со мной.

Сегодня в доме на краю оврага я перебираю мятые и разглаженные жизнью бумажные листочки из стопки, перевязанной красной лентой. В клетку, в линейку, из блокнота и тетради, с рисунками и редакцией, с беглым и каллиграфическим почерком… Стихи с этих листочков уже давно оцифрованы и опубликованы на поэтическом сайте.

Мы прощались с Екатериной на пензенском вокзале. Ей нужно в Самару к сестре, а мне до Сердобска.

– Если станете стишата мои опубликовывать, а вы станете, – сказала улыбаясь она, – Мишлен. Катя Мишлен. Так и подпишите.

стихи

А в книжке

Забрызганы стёкла небесным излишком.
Сегодня болеет усталостью туч.
А я погрузилась в зелёную книжку,
И ветром хожу средь провалов и круч.

Застыла на миг с романтической встречей.
И слушаю чувства в разливе любви.
Коктейль упоительный, розово-млечный
Ладошкой проводит по жилам моим.

Притих, ожидая удобной минуты,
Завистливый «друг». В шуме праздничных дней
Не видимы козни, не видима смута,
Не слышно сопение резвых коней.

Карета готова к дороге, и скоро
Я рядышком с кучером в тёмную стынь
Чужую жену от супруга родного
К влюблённому вору везу…
Непростым

Развитием дел нас судьба наделяет.
Не в каждом есть силы узлы развязать.
Какие итоги в финале сияют,
Герою решать. Только жить – не читать.
Удерживать счастье немногие станут.
Немногие смогут дать волю любви.
А зависть за нами следит неустанно,
Улыбкой скрывая замесы свои.
Мы бьёмся… Туда ли?
Мы рвёмся… К тому ли?
А так ли уж сильно хотим сохранить?
В желаниях новых удобства тонули,
И путалась, путалась, путалась нить…

Как водится в книгах, герой – не растяпа:
Догнал, наказал и своё возвратил.
К тому же она его любит хотя бы
За то, что богат и исполненный сил.

Закончилась книга. Закончился дождик.
Вернулся с работы любимый супруг.
«Привет, дорогой! Отобедаешь, может?
Сегодня звонили. Сказали, что друг».

Александру Блоку

Вы мне писали – я молчала.
Не наступил ещё мой час.
Родиться Катя опоздала.
Теперь не в силах встретить Вас.
Теперь лишь строчки в серой книге
Вас отзвуком ведут ко мне,
Но Ваши образы – лишь блики.
В таком же беспокойном сне
В толпе снующих незнакомцев
Ищу похожего на Вас
Но тщетно. Только Вы есть солнце.
Ваш томик – мой иконостас.