– Типичная картина. Мужик может и не стал бы умирать в адекватном состоянии. Но когда он понял это, было уже поздно. Почему он повесился? Точно сказать не могу, но я нашел у него на столе фотографию, где он стоит рядом с женщиной и ребенком. Скорее всего дело в них. Их в квартире не было. Поэтому был труп. Предсмертной записки мы не нашли, больше и сказать нельзя.
Пауль какое-то время просидел в задумчивости.
– В прошлый раз, когда я столкнулся с эгоистичным самоубийством, это сделала моя пациентка. Она проигнорировала все мои слова, что случается довольно редко. Решила умереть красиво. Наглоталась таблеток. В итоге её нашли в луже из блевотины и дерьма. Типичная картина. К сожалению.
– Я сейчас думаю, хорошо, что тараканы сейчас заползли ко мне. Если бы ко мне успела заселиться Кэри…
– Кэри?
– Моя подруга, она хотела ко мне заселиться на какое-то время. Думаю, она сошла бы с ума (иронично), если бы увидела этих тварей.
– Погоди, это не Кэри Гранберг случайно? – неожиданно прервал её Пауль.
– Да, она, вы ведь уже знакомы?
– Я с ней вчера буквально разговаривал. У неё же это… окр кажется.
– Диагноз такой. А ты быстро определил. Так вот, Кэри – моя подруга. Ей нынче стало гораздо лучше. Если у неё все наладится, он сможет выписаться из Желтого городка. Мы договорились, что она какое-то время поживет у меня. Дело в том, что она не очень хочет видеть родителей.
– Вот как. Интересно. Но не думаю, что она скоро выпишется. По крайней мере, так мне показалось из разговора с ней. Хочу еще раз с ней побеседовать. Представляешь, у неё пылающий розовый ореол вокруг головы!
– То есть она, по-твоему, все-таки сумасшедшая. Ты предполагал…
– В смысле, по-моему? Я не врач-психиатр, не могу такое на сто процентов говорить. Да и не сказал бы, что окр это сумасшествие. Просто недуг. Мне её жаль.
– Это не самое страшное, что может быть с человеком.
– Ты права. Ты лучше других это знаешь. А так, да, кажется, мое предположение о том, что у людей с психическими расстройствами цвет ореоле “нестандартный”, подтвердилось. Но мне очень нужно увидеть больше людей…
“Скажи ему. Ты не в праве утаивать от него приглашение, – мысли роились в голове Шейлы, – скажи ему. Скажи ему”
– Кстати, Пауль, – Шейла отбросила дурацкие мысли, – я завтра иду в оперу, пойдешь со мной?
– Прости, но я завтра занят на работе. А что за опера?
– Выкованный небесами. Давно хотела на него сходить.
– О как. Наслышан. Можешь мне потом про сюжет рассказать?
– Конечно, – улыбаясь ответила Шейла, – а чем ты завтра таким занят?
– Да так, дела, – Пауль загадочно улыбнулся и слегка ударил себя указательным пальцем по переносице.
7. Морг и опера
Шейла была обворожительна этим вечером. Одета она была в клетчатую юбку, застегнутую крупным черным кожаным поясом с большой застежкой и в такую же клетчатую накидку, под которым находился зеленый джемпер. На голове у неё был красивый берет, из-под которого спадали её темные аккуратно постриженные волосы. На руках еще были тоненькие тканевые перчатки. Одним словом, она готова была покорять Городскую оперу.
На удивление Шейлы, в оперном зале было весьма мало людей. С одной стороны, это было хорошо, так как после начала можно было пересесть на свободное место, а с другой стороны, такой вид наводил тоску. Кажется, такой прекрасный вид искусства отходит на второй план. Зал оперного театра был по-настоящему большой. Несколько сотен мест, из которых занято было меньше половины. Шейла вспоминала, как в детстве ходила сюда с отцом. Он довольно часто водил её в это здание. В детстве Шейлу поражала высота и ширина зала, его хрустальные люстры, статуи у стен. Из ностальгии её выбил голос сбоку от неё.
– Фройляйн Либерт, вот так сюрприз!
– Оу, здравствуйте, не ожидала вас здесь увидеть.
Мужчина на соседнем сиденье широко улыбнулся.
– Взаимно. Но ничего не могу с собой поделать. Обожаю оперу. А конкретно это – моя любимая.
– Вы уже были на ней? – спросила девушка.
– Неоднократно. Это произведение искусства сопровождает меня по жизни. “Выкованный небесами” – эталон жанра, осмелюсь сказать.
– Надеюсь опера так хороша, как вы говорите.
– Не сомневаюсь, что вам понравится.
В это время раздался второй звонок.
– Хм, кажется, у нас есть еще немного времени поговорить, – заметил мужчина, – скажи, Шейла, как продвигаются твои дела в психиатрии? Как твои исследования?
Девушка замялась.
– Да особо никак. Все очень медленно. За рабочей суетой не успеваю ничего делать.
– О прекрасно тебя понимаю. Но ты еще возьмешь себя в руки, я уверен. Признаться, когда в институте ты на втором курсе выпустила статью, я был поражен. Она была про… напомни, пожалуйста?
– Прозопагнозия, – тут же ответила Шейла.
– Точно. Как ты тогда ей горела!
– Сейчас, признаться, пламя поутихло, – с грустью заметила санитарка.
– Мне кажется несправедливой нынешняя система, когда ты должен несколько лет проработать санитаром перед тем, как занять более высокие медицинские должности. Это неправильно.
– Ну, как есть, – она пожала плечами.
– Я нахожу в этом сходство с сюжетом “Выкованного небесами”.
– Только не рассказывайте сюжет раньше времени! Неинтересно же будет.
– Хорошо. Скажу только, что, когда человек горит чем-то нельзя его останавливать, пусть даже он готов броситься в адское горнило. Я считаю, что наша задача – помочь таким людям достигнуть вершин.
– Вы так считаете? А если человек почти неминуемо сгорит в этом пекле.
– Все равно, лучше дать ему шанс выйти оттуда победителем, – мужчина говорил с самым серьезным видом.
Шейла стихла. Взгляд её убежал в сторону. Она в серьёз о чем-то задумалась. На лице её проявилась печать грусти. Тем временем прозвенел третий звонок. Опера начиналась.
***
Для Пауля же день проходил отнюдь не так гладко. День не может задаться хорошо, если он начинается со звонка с работы. Звонил Йенс. Опять убийство. Сколько за последние несколько дней? Опять без глаз. Кажется, этот маньяк совсем потерял контроль над собой и почувствовал вседозволенность. Детектив предложил Паулю поглядеть на тела. После того, как психолог подвергся преследованию со стороны маньяка, Йенс Шнайдер стал относится к Паулю, как к части этого запутанного дела. Поэтому он решил не пренебрегать мнением психолога по какому-либо вопросу. У Пауля на этот счет было своё мнение. Он считал, что детектив просто не знает, что делать.
Перед выходом из дому Пауль устроил “разминку”. Хотя он обладал даром, дар этот, по его мнению, все равно надо было тренировать. Тренировка эта заключалась в том, что психолог садился на диван и включал утренние новости.
– За последний год средний уровень счастья населения Города повысился на…
– Врет, не повысился. Даже у самого упал, – Пауль определил это по тому, как ореол вокруг головы трусливо начал прятаться за затылок.
– Мы сделаем все возможное, чтобы не повторить ошибок прошлого! Мы усвоили горькие урок истории. Мы больше не допустим роста милитаризма в Экзайленде!
– Врешь, у самого-то ореол так и переливается игриво.
– Невероятный мастер перформанса Хайдеггер показал новое шоу в Флюсстрасе.
– Интересно, но тренироваться не на чем.
– У меня с этой несовершеннолетней не было никаких связей! Особенно половых.
– Особенно они и были. Чучело, – после этого Паулю стало мерзко, и он выключил телевизор, – что я делаю? Разговариваю с телевизором. Пауль, тебе пора в морг…
Морг. Холодное и спокойное место. Не такое уж страшное, если подумать. Тут только мертвецы да кафельная плитка, голубоватое тусклое освещение, да холодильники. Мертвецы Пауля уже давно не пугали. Они были тихими и спокойными. Будто он попал на тихий час, но для взрослых.
Две эмалированных столешницы. Драккары до Хельхейма. Два холодных тела. Двое мужчин, старый и молодой. Смерть их сравняла, хотя смерть их была не равна. У обоих не было глаз, но это была далеко не самая заметная рана.
Старик с длинными седыми усами лежал и пустыми глазницами взирал на потолок морга. Его горло было перерезано. Рядом лежал юноша, блондин. Пауль был готов поспорить, что глаза у него были голубые. Он прибыл в морг по частям. Руки, ноги, голова. Тело было распилено. Старик был никто иной, как декан Нордштадта. Первая смерть довольно известного в Городе человека. Второй же был студентом этого университета.
– Что думаешь, Пауль? – спросил Йенс.
– У меня для вас плохие новости, детектив, – ответил Пауль. Его удивило, как затрепеталась желтая аура Йенса.
– Какие?
– У нас больше одного убийцы.
– Почему ты так решил?
– Посмотри внимательно в глазницы. В них остались ошметки глаз. Раньше глаза доставались аккуратнее. Логично предположить, что убийства эти не связаны. Декан и студент куда ближе друг другу, чем прочие жертвы с выколотыми глазам между собой. Кроме того, в обоих убийствах прослеживается попытка скрыть преступление, в то же время тела, найденные до этого, валялись прямо на дороге. Скорее всего, Декану и Студенту глаза были выколоты для, простите за выражение, отвода глаз.
Пауль замолчал и задумался.
– Хотя постойте, возможно, я смогу привести еще один довод в пользу этой теории. Дайте мне прижизненные фотографии убитых. Получив фотографии, Пауль какое-то время их рассматривал, а после попросил фотографии предыдущих жертв. После того, как он пробежался глазами по фотографиям, психолог застыл. Его тело начало трястись.
– Это. Это кошмар, – голос Ларкина задрожал, – неужели я прав?
Глаза его широко раскрылись и наполнились влагой, челюсть начала подёргиваться.
– Боги, Пауль, что с тобой? – опешил Йенс.
– Йенс. Йенс, просто сравни эти фото. Ты разве не видишь? Не видишь? У всех убитых ранее были такие красивые выразительные глаза! А у этих двух… у декана видна какая-то застывшая злоба, а студент. Да он был монстром, судя по его холодному взгляду! Йенс. Тот маньяк. Он убивает только людей с красивыми глазами.
– Пауль, Пауль, успокойся, пойдем.
Пауль Ларкин тяжело хватал ртом воздух. “Не могу сдвинуться, я парализован”. На секунду он смог понять те чувства, которые испытывал маньяк. Эту страсть, эту тягу к прекрасному, это черное зло, что клубилось внутри. Стальные прутья внутри тела, что сами двигаются. Это уже не он. Нечто потустороннее, нечто божественное двигает его телом. Экстаз при удалении глаз. Нет. Только не на трупы.
– ПАУЛЬ! – Йенс не смог остановить психолога, которого вывернуло прямо на лежащие на столе трупы.
***
Сюжет оперы и правда был весьма запутанным. Название совершенно не соответствовало содержанию, никаких небес в сюжете и в помине не было. Это можно было скорее назвать адом. Герой растет в аду, в неволе, вокруг лишь злоба и ненависть. Он старается из неё выбраться. А когда ему при взрослении все-таки удается сбежать из того гнилого ада, в котором он рос, герой осознает, что забрал с собой всё самое худшее, с чем когда-либо сталкивался. Ненависть, злоба, лицемерие, самообман. Это все скопилось в нём. Самое страшное для него было это осознавать. Путем долгих исканий и встреч с людьми, он постепенно избавляется от этих качеств, замещая их чем-то хорошим. Конечно, дается ему это с трудом.
Во время одной из арий главного героя в музыку вступает необычный инструмент. Мужчина рядом с Шейлой поежился этот издаваемых им звуков.
– Вот надо было портить это прекрасную оперу этими новомодными инструментами? – прошептал он.
– Вам не нравится звучание?
– Я его ненавижу. Оно такое искусственное, такое скрипучее. Ненавижу этот ламповый синтезатор, рояль Катода или как там его называют?
– Да как-то так вроде. Его сейчас почти во всех песнях используют.
– Вот почему современная музыка вымирает. Когда умрет последняя песня, человечество встретит свой последний день.
– А вы оптимист. Времена меняются, музыка меняется с ними, – заметила Шейла.
– Изменение не всегда хорошее. Если искусство продолжает деградировать, что же будет с обществом? Посмотри, как мало людей в этом зале. Современные музыканты гонятся за простотой и громкостью. Это погубит искусство. Представь, что когда-нибудь из радио будут раздаваться неразборчивые вопли под электронный треск…
В это время сзади раздался грубый голос:
– Да заткнитесь вы уже, дайте посмотреть.
В продолжение сюжета главный герой “Выкованного небесами” нашел поселение, которое является буквально копией того места, где он вырос. Он хотел пройти мимо, с презрением наблюдая за жизнью в проклятом городке. Но кое-что его остановило. То была девушка, что пребывала в том же ужасном состоянии, в каком находился и главный герой, живя на своей проклятой родине. И хотя друзья отговаривали героя, всячески ему мешали, он нырнул в пучину и спас девушку из омута, при этом чуть не лишившись жизни. На последнем дуэте, что назывался “повелитель всего”, зрительный зал плакал.
Шейла с мужчиной вышли из зала с улыбками на лицах. Шейла смахнула слезу с глаз.
– Давненько я не испытывала таких эмоций от оперы, – призналась Шейла Либерт.
– Понимаю тебя. Мало кому удается вложить в концовку столько чувств. Каждый раз как в первый раз. “Выкованный небесами” придает мне сил на неделю минимум. Не хочешь зайти куда-нибудь? Вечер просто прекрасный!
– Отличная идея, тут как раз есть кафе недалеко.
За окнами кафе горели огни города, проносились машины, шли спешащие куда-то прохожие. Шейла с Мужчиной сидели напротив друг друга за небольшим круглым столиком в кафе. Оба пили крепкий кофе. Девушка задумчиво смотрела на серый мир за стеклом.
– Что-то не так, Шейла, грустишь? – спросил мужчина.
– А? Нет, просто задумалась. Знаешь, я вроде как совершила не очень хороший поступок. Ничего страшного, все можно исправить в один момент, но я до сих пор колеблюсь.
