Сын…
Наизнанку выворачивает без обезбола. Взрывает. Разносит в щепки вмиг.
Мне больно, чертовски больно, но вместе с тем горло дерет от каких-то сдавливающих чувств. Они в груди шорох наводят, клетки от злости продувают.
– Мальчик тут не пробегал? – спрашиваю каких-то бабулек у подъезда, – четыре года, темненький, в белой форме.
Они обеспокоенно качают головой.
Блядь.
– За домом. На площадке, где горка большая, новая. Сидит там один. Полицию уже вызывать хотела, – вдруг говорит прохожая. Кидаюсь в том направлении. Действительно сидит. Как залез-то туда без помощи?
– Привет,– все внутри от легких до мелких косточек жжет. Горло стянуто частым дыханием,которое пока не знаю, как выровнять.
Моя жизнь хлещет меня без жалости.
– Арсений, спускайся. Поговорим. Я был не прав.
Мальчишка вскидывает на меня свой обиженный взгляд.
Толчок в грудь сильный. Никто и никогда меня еще так не бил. А сын своим взглядом сделал. Уделал, я бы сказал. В глазах песок. Хочется прикрыть веки и тереть.И ближе его рассмотреть. Каждую черточку изучить, каждый волосок. Уже по-другому, никак на ученика с набором нужных качеств.
Белинская сдержала свое обещание. Она разбила мне сердце. Она отняла у меня сына.
Глава 13. Саша
Я ненавижу Аверина уже только за это. Одно появление – и все сгорает, как старая сухая тряпка. А она мне нравилась, тряпка эта.
Саша.
– Ты больше так не убегай, хорошо?
Арсений сидит на кухне напротив меня и пьет теплое молоко. После него сын крепче спит.
Я внимательно слежу за каждым его движением, впитываю в себя, любуюсь. Дурно становится, если только на секунду представить, что с ним могло что-то случиться.
– А что именно тебе сказал Стас? – вкрадчиво интересуюсь, проводя рукой по непослушным темно-русым волосам. Подстричь бы надо, а сын не дается.
Внутреннюю сторону ладоней покалывает, стоит вспомнить взгляд, которым встретил меня Аверин. Его глаза – стальная тонкая леска, что стягивается на моем горле.
– Ничего, – болтает ногами и улыбается.
Арсений вернулся в клуб за руку со Стасом. Они о чем-то шептались, и сын не выглядел напуганным или растерянным. А я – да. Уверена, что мое состояние еще долго будет преследовать меня.
– А о чем говорили, когда он тебя нашел?
Сын вскидывает на меня глаза, я сильней сжимаю ладони.
Что-то происходит…
Я почувствовала это, когда Аверин ворвался в клуб, убедилась, когда начал грубить, окончательно поняла сейчас. Внутренний голос твердит, что Стас как-то все узнал, а разум наивно отказывается верить.
– Стас попросил прощения. Еще сказал, что я могу всегда приходить к нему в кабинет. Просто сегодня у него не было настроения. Один человек его обманул, и он очень и очень злился. Обманывать же нехорошо, да, мам?
– Нехорошо, – шепотом произношу и встаю с места. Хочется укутаться в плед от резкой прохлады, непонятно откуда появившейся.
Голос дрожит, и это никак не скрыть.
Плохая была идея вести сына в клуб.
Мои мысли снова вращаются вокруг Аверина. Как и пять лет назад. Как кольца вокруг Сатурна.
Даже когда укладываю спать сына, ополаскиваюсь под душем, надеваю ночную сорочку и завожу будильник на завтра – все, что тревожит меня – явные изменения в поведении Стаса.
Еще на днях он был мил, провожал нас до такси, а сейчас грубит и срывается, словно я в чем-то виновата перед ним.
А когда раздается короткий дверной звонок, все мои внутренности покрываются корочкой льда. Она становится толще с каждым моим шагом.
Взгляд бегает, губы искусаны. Сердце бьется в груди частыми и мощными ударами, будто проверяет меня на выносливость.
Смотрю в глазок.
Аверин опирается одной рукой о дверную коробку, другой подпирает бок. Выглядит злым. Чертовски злым, как голодный и свирепый волк в зимнюю стужу.
И мне бы не надо ему открывать. Но Стас может быть упрямее и настырнее меня. Аверин начинает громко тарабанить в дверь.
Разговора не избежать.
Мне не нужно было идти на поводу у матери и вести сегодня Арсения в клуб, а еще – лучше не приводить сына туда вообще. В тот день, когда мы переступили порог клуба, все и изменилось.
Щелкаю замком и открываю дверь.
Внутрь не впускаю. Встала в проеме и скрестила руки на груди. Взгляд готов метать молнии по первому требованию.
Аверин смотрит презрительно и свысока. Ничего общего с тем парнем, кого я знала пять лет назад, и уж тем более с тем молодым мужчиной, который передавал мне забытого Кэтбоя.
Стас нависает тучей. Тяжелой и опасной. Нагоняет жути. Смотреть долго на него, такого становится невозможно на физическом уровне. Он подавляет своей энергией как Пожиратель смерти. А потом высасывает душу, скрюченную от страха, как Дементор.
Ломает одним своим присутствием.
– Арсений – мой сын? – холодный тон его голоса проходит сквозь меня.
Опускаю взгляд. Врать нет смысла. Аверин уже все знает. Сейчас неважно, откуда.
Меня застилает пелена ужаса.
Я не нашла в себе силы ответить, и Стас будет воспринимать это как предательство.
Но я не предавала, я пыталась жить без него – настоящего предателя.
– Только не забирай его, Стас, – не поднимая глаз, прошу. Выворачивает, что приходится унижаться уже на второй реплике нашего диалога.
Стас сейчас опасен. В его руках много власти, денег, а в сердце задетое самолюбие. Настоящий Аверин.
Глаза мужчины пышут гневом.
– Представляешь, что начнется, если мой отец узнает о твоих планах? – спрашиваю с глупой надеждой.
– Я уничтожу любого, кто встанет у меня на пути, Белинская. И тебя в том числе.
Страшно от такого мажора. Хотя какой он уже мажор?
– Уничтожишь мать своего сына? – дрожащим тоном спрашиваю. Он же… не посмеет?
Молчит. Соглашается.
– Значит, война? – облизываю иссушенные нервотрепкой губы и врезаюсь в его ртутного цвета глаза.
Там боль, ярость, брезгливость. Находясь рядом с ним, я не могу дышать. Он забирает весь воздух и не дает сделать и крошечного вдоха. Намеренно.
– Война, лисица. Я заберу у тебя своего сына.
Мы смотрим друг на друга еще несколько секунд. А потом Аверин разворачивается и спускается с лестницы, не обернувшись.
Время – половина первого ночи. Наступил новый день. С этой минуты наши с Арсением жизни меняются, и мне страшно. Боюсь не выдержать, какой бы силой ни обладала.
Я видела глаза Стаса. Он стал другим. И он пойдет до конца.
Закрываю тихо дверь и медленно спускаюсь по стенке.
На душе сгущающийся мрак, а на душе тревога. Хочется плакать, но слез еще нет. Просто у меня шок, и прожитые года кажутся мне подарком, за который настала пора расплачиваться. Проценты еще набежали…
Все тело горит, хоть кожу сдирай. Волосы стягивают затылок до тупой стреляющей боли, которая провоцирует тошнотворные спазмы. Желудок бунтует и напрягается до состояния булыжника.
– Пап, Аверин все знает, – несмотря на время, звоню отцу и рассказываю о случившемся.
Слышу звук выключателя на кухне, льющуюся в стакан воду, тяжелый выдох.
Температура в квартире кажется приближенной к нулю, потому что я трясусь как никогда. А ребра в огне полыхают. Внутри пожарище. Тушить его некому.
– Завтра пришлю к тебе адвоката. С Авериным не встречайся, не говори, даже не здоровайся. Арсения в сад не води, приеду за ним сам и отвезу бабушке. Будем использовать любую возможность, чтобы Аверин и на сантиметр не приблизился к… сыну.
Значит, война…
Глава 14. Саша
Я видела глаза Стаса. Он стал другим. И он пойдет до конца.
Саша.
Весь день проходит как на иголках. Я каждую минуту жду от Аверина чего-то: звонка, сообщения, внезапной встречи с толпой хищных адвокатов… Это в стиле их семейки.
Дергаюсь от любого мало-мальски незаметного движения.
– Мустафин просил тебя сегодня завести документы, – голос Ларисы скрипит с издевкой.
Не реагирую. Я погружена в свои мысли. Работать сложно, когда только об Арсении и нашем будущем думаешь.
Лариса под «цык» Кристины встает из-за своего стола, огибает и останавливается у моего. Я все чувствую, все замечаю, а глазами прожигаю дыру на каком-то договоре.– Ты меня слышишь, Белинская?
Прикрываю веки. Под ними щиплет, как тонны песка и грязи сбросили. Так сказывается бессонная ночь.
Все валится из рук, и раздражение на сложившуюся ситуацию выбивает пробки.
– А то раз думаешь, что это место досталось тебе по блату, так можно и просьбы начальства не выполнять? И опаздывать каждый день? Уходить на час раньше, потому что тебе сына из сада забирать? Ни у кого здесь семьи же больше нет, – заводится, словно игрушка на новых батарейках.
Каждое ее слово – как ледяной душ. Отрезвляет и делает злой.
Смыкаю губы. Кости хрустят от напряжения в теле. Благо не ломает.
Мы сцеплялись несколько раз. Но все ограничивалось резкими высказываниями в пределах корпоративной этики. А сейчас, как шоры с глаз убрали, и я готова броситься вскачь.
– Что тебе от меня надо, а? Да, опоздала, да, иногда телефон у меня звонит громко. И да, мой папа помог мне с устройством сюда. Даже со связями в хорошие компании не хотят брать женщину с ребенком. Есть еще вопрос?
Стараюсь отдышаться после своей незаготовленной речи. Мое эмоциональное состояние чертовски нестабильное. Как американские горки, только амплитуда шире и выше. Опаснее.
Я быстро собираю вещи со стола, кидаю их в сумку и, невнятно попрощавшись с Крис, выхожу из офиса.
Пусть Лариса эти дурацкие документы везет.
На улице душная дымка. Ткань блузки намокает от пота, а идти в облегающей юбке невозможно.
Быстрым шагом дохожу до своей машины и вскользь пробегаюсь по месту нашего столкновения с Авериным. Красная краска была стерта. Теперь и жизнь моя стирается под действием этого необъятного черного танка под именем “прошлое”.
Отключаю сигналку, кладу руку на ручку двери…
Духота сумасшедшая.
– Александра Валерьевна Белинская?
