Александр Черевков "Наши предки"

Когда последние волки отступили под натиском людей, почувствовал боль во всем теле и потерял сознание. Вернее, сознания лишился не от боли, а от сильного перенапряжения во время драки с волками.

У меня совсем не было силы на движение. Когда увидел бегущих к нам людей, то сразу свалился на землю. Пришёл в себя в доме Ахмеда. На мне, пожалуй, не было такого места, где бы волки не добрались.

Весь был ободран и растерзан. Лейла рядом со мной. Обрабатывала мои раны, как настоящая медицинская сестра. Мы были одни. Когда наши взгляды встретились, Лейла тускло улыбнулась и поцеловала меня в щеку.

Мне её поцелуй был лучшим лекарством. Попытался придержать Лейлу в объятьях, но мои руки так сильно болели, что едва шевельнул руками и потерял сознание.

У меня потемнело в глазах, весь куда-то провалился. Словно сквозь сон чувствовал прикосновение рук Лейлы и запах её тела. Мне неизвестно, сколько времени был без чувств.

Заживающие раны показывали, что продолжалось несколько дней. Открыл глаза и растерянно осмотрелся вокруг. Рядом с постелью стояли Ахмед, Лейла, забинтованный Бахтар и несколько человек из семьи. По их траурным лицам видно, что в семье произошла какая-то беда. Возможно, что кого-то загрызли волки?

– Что случилось? – спросил, едва открывая рот от заживающих ран на моём лице. – Кто-то умер?

– Кафуз умер. – ответил Ахмед, сдерживая слезы. – Он потерял много крови, умер от ран.

У меня самого слезы подкатились к глазам. Умер самый тихий человек в этой семье. Кафуз плохого слова никогда никому не сказал. Дрался он, как истинный герой, до последней капли крови.

До чего несправедлива, судьба-природа, забирает от нас самых лучших людей. Конечно, всем было жалко Кафуза. Стал подниматься с постели. Ахмед и Лейла, помогли мне встать на ноги и выйти из дома.

У меня кружилась голова. Болели сильно обе ноги. Распухла плоть моя. Опять вспомнил слова голоса с небес, который сказал, что сам обрежу плоть свою и оставлю здесь своё потомство.

Мне было неудобно спрашивать присутствующих о случившемся со мной. Осторожно присел на пороге дома на тюфяк, подложенный Ахмедом. Откинулся на стену дома, тяжело вздыхая от боли, которая пронизывала моё израненное тело.

– Тебе надо долго отдыхать, – сказал Ахмед. – Раны у тебя не глубокие, но ты потерял много крови. Лейла и Альман присмотрят за тобой. Спасибо тебе за спасение моего сына и нашего стада.

– Просто защищал жизнь человека, – сказал ему. – Любой бы на моём месте мог драться с волками.

Ахмед по-отцовски похлопал меня по плечу. Вскочив на коня, он ускакал со двора. Бахтар тоже оставил меня в покое. Ушёл под хозяйственный навес, прихрамывая слегка.

Поднялся, опираясь на плечо старика Альмана, вошёл в дом. Альман, это тот старик с бабкой. Они действительно, оказались отцом и матерью Ахмеда. Выходит, что Лейла внучка Альмана. У них даже черты лица имеют много похожего.

– Что случилось? – спросил, Лейлу, когда Альман оставил нас наедине. – Прошу, расскажи мне.

– Волки загрызли собак, – стала рассказывать Лейла. – Зарезали десять овец. Умер от ран Кафуз.

9. Дом ростовщика.

– Это знаю, – прервал, рассказ Лейлы. – Меня интересует другое. Что было позже со мной?

– Позже. Тебя привезли в дом с волком на руке. – продолжила рассказ Лейла. – Дохлому волку пришлось разрывать пасть, чтобы вытащить из пасти твою руку. Ты приходил в себя и вновь терял сознание. В бреду и в сознании, ты постоянно твердил, что тебя посетил Всевышний и велел тебе обрезать собственноручно плоть свою, чтобы оставить здесь своё потомство. Отец собрал семью на совет и все решил, что надо выполнить волю Всевышнего. Мужчины совершили ритуал и отдали тебе в руки ритуальный нож, которым ты сам совершил обрезание своей плоти. Затем ты обратно потерял сознание. всегда была тут, рядом с тобой. Отец и дедушка не выгнали меня.

Кивком головы поблагодарил Лейлу за её рассказ и крепко уснул нормальным сном. Проснулся от сильного голода. В животе урчало. Голова кружилась от истощения.

Рядом сидела Лейла и внимательно следила за моим пробуждением. Она помогла мне подняться с постели и выйти из дома на свежий воздух.

– Ты уже выздоравливаешь! – радостно, сказала Лейла. – Тебе надо хорошо питаться, чтобы мог набраться много сил.

Ни стал возражать и отправился вместе с Лейлой под навес, где мне приготовили пищу. Во дворе увидел, что дом сильно обеднел. Не было дорогих ковров, которые постоянно сушились после влажной чистки.

Заметно убавилось в стойле лошадей. Двор опустел от привычных дорогих вещей домашнего обихода. Даже пища показалась мне ни столько сытной, как раньше. Видимо, семью постигло большое разорение.

– Что случилось в доме? – спросил, Лейлу. – Скажи. Почему дом сильно обеднел за это время?

– У нас нет собак, охранять отару овец и коз, – ответила она. – Собак загрызли волки. У нас нет чабанов, которые могли бы перегонять отару на пастбище. Один чабан умер от ран, нанесённых ему волками. Другие чабаны не могут выйти на пастбище из-за ран, полученных от стаи волков. Чабаны со стороны к нам не идут работать. Говорят, что с твоим появлением нашу семью постигли неудачи. Но, самоё главное, отец не может вернуть Мансуру свой долг. Ростовщик требует, чтобы мы ему отдали тебя или рассчитались с ним за долги имуществом. Отец начал продавать наше имущество, чтобы вернуть долги Мансуру.

– Лейла, пожалуйста, отведи меня к Мансуру. – требовательным тоном, сказал. – Покажи его дом.

Она ни стала возражать мне. Мы отправились с ней по узким улочкам Медины. Мы долго шли в жару по пыльным улицам старого города. Мои раны покрылись коркой, но ткань одежды беспокоила их.

Сильно болела правая нога, отчего прихрамывал. Лейла придерживала меня во время ходьбы. В тени глинобитных и каменных домов сидели старики, которые внимательно следили за нашим продвижением по улочкам.

Старики нас не обсуждали. Лишь встречные женщины в накидках на лице, что-то бормотали укоризненно нам в след. Конечно, все жители Медины знали давно, что произошло в доме Ахмеда.

Знали и про моё существование. Только каждый относился к этому по-разному. Кто-то считал меня героем, а кто-то врагом семьи Ахмеда. Каждый из них был по-своему прав.

С моим приходом в доме Ахмеда поселилось несчастье. Но в этом не было моей вины. Это ни сам пришёл в дом Ахмеда. Это он сам привёз меня сюда силой. Дом Мансура сильно выделялся среди домов Медины. То был особняк в европейском стиле.

Дом ростовщика совершенно не похожий на дом обычного араба в государстве Саудидов. Рядом стоящая мечеть выделялась своим великолепием и высотой минарета от дома ростовщика. По закону ислама ни одна постройка не могла быть выше и краше мечети с минаретом, предназначенным молитвам во славу Аллаха. Поэтому дом Мансура здесь был одноэтажным.

Двор у дома ростовщика был выложен камнями, в виде орнамента. Навес над двором подпирали массивные столбы из редких деревьев. Все, что было укрыто от знойного солнца, украшалось дорогими коврами, ценной посудой на стенах и разным оружием.

По двору разгуливали павлины, перья которых переливались разными цветами радуги. Среди этого великолепия, в тени деревьев, сидел жирный, как бычок, мужчина средних лет.

Сразу понял, что это Мансур, который был полон восхищения собственным достоинством. Он даже не обратил на нас внимание. Женщины отгоняли огромными веерами назойливых мух, которые липли на ростовщика, как на огромную кучу дерма. Вероятно, эти мухи знали на кого садятся?

Мансур сам, изредка, пытался отогнать мух, которые постоянно прилипали к лицу. Он отгонял мух от своего лица и опять закрывал глаза, отдавая сам себя наслаждению в тени деревьев и в окружении прелестных женщин.

– Уважаемый! – обратился, к ростовщику. – Можно потревожить ваш отдых своей речью?

– Тебя слушаю, – ответил Мансур, не открывая глаз, нервно отгоняя мух. – Говори несчастный.

– Тебе нужен раб из Европы. – сказал ему. – Прими его, пришёл в твой дом. Не тревожь дом Ахмеда.

– Мне не нужен искалеченный волками раб. – отказался Мансур. – Мне нужны богатства Ахмеда.

– Если тебе не нужно моё физическое тело. – не отступал от него. – Тогда прими мой разум, как дар, посланный Аллахом. От моего присутствия в твоём доме станешь богаче, чем от долгов Ахмеда.

– Чем можешь удивить? – спросил Мансур. – Своим разумом или руками, в которых нет силы?

– Тем и другим. – ответил ему. – Могу говорить и читать на многих языках. Если пожелает твоя душа, то украшу резьбой деревянные колонны твоего дома так красиво, что к тебе будут приходить отовсюду люди и поклоняться к изяществу, как божеству. Ты станешь известен не только в Медине, но также в других местах.

Ростовщик открыл глаза. Посмотрел на меня в упор масляными глазками. Пожевал что-то за щекой. Перевёл взгляд на деревянные колонны своего дома. Встал с насиженного места. Прошёлся вялой походкой по огромному двору. Отогнал от себя женщин с веерами, словно назойливых мух от своего лица.

– Скажи мне ясно, что ты хочешь взамен? – поинтересовался Мансур. – Если у тебя получится задуманное, в мой дом будут приходить люди, как к святыням Аллаха. Выполню твоё желание.

– Хочется, чтобы ты вернул добро в дом Ахмеда – ответил ему. – а мне помог вернуться на Родину.

– Всего такая малость! – удивился ростовщик. – Ожидал от тебя больших требований. То, что ты сказал, насчёт Ахмеда, выполню сразу, как только двор заполнится гостями. Остальное позже.

– Тогда ударим по рукам! – поддержал, желаемое и протянул Мансуру руку, израненную волками.

– По рукам! – согласился Мансур, брезгливо пожимая мою руку. – Можешь приступать к работе.

– Нет, сейчас не могу. – возразил ему. – Ты прикажи своим людям подпереть чем-то места, где стоят деревянные столбы. Столбы пусть закрепят на вертеле, как барашка над костром, чтобы можно было делать резьбу на дереве, поворачивая столбы по кругу. Тем временем подготовлю инструмент к резьбе по дереву. Когда все будет готово, то ты позовёшь меня, начну выполнять свою работу.

– Согласен. – ответил Мансур. – Мои люди выполнят твою просьбу и сообщат тебе об этом.

10. Воля Аллаха.

Лейла взяла меня под руку, мы отправились обратно домой. Мансур приказал своей охране проводить нас до дома Ахмеда, так как время было к вечеру.

Темными улицами Медины ходить опасно. Кроме того, ходили слухи, что несколько человек из банды Кайсума остались живы и хотят отомстить нам за смерть своего вожака. Даже были попытки проникнуть в дом Ахмеда. Лишь благодаря тому, что у него очень большой род, нападений на дом не было. Только заметили вблизи дома не знакомых людей.

Мы не прошли и половину пути, как путь нам преградили люди, вооружённые палками и ножами. Охрана наша состояла из четырёх человек, а вооружённых людей было с десяток. В сумерках наступающей ночи нам было трудно разглядеть лица людей. Мы остановились на расстоянии друг от друга. Никто не решался нападать первым. С обратной стороны вышел человек, который приблизился к нам на длину своей палки.

– Мы из дома Ахмеда, – сказал мужчина. – Мы ищем Лейлу и Гурея. Время позднее, а их нет дома.

– Чахбер! – радостно, воскликнула Лейла. – Это мой дядя. Дальше нас провожать не надо.

– Вы нас хотя бы предупредили о своём уходе, – взволнованно, сказал Чахбер. – Вас всюду ищут.

– Мы думали, что быстро вернёмся, – стала оправдываться Лейла. – Разговор затянулся надолго.

Охранники ростовщика повернули обратно, а мы продолжили свой путь. Дальше все было нормально. Никто нас не беспокоил. Лишь редкие прохожие сторонились нашей толпы, уступая нам дорогу.

Чахбер и один парень из дома Ахмеда помогали мне передвигаться. Лейла шла рядом с нами и наблюдала за моей хромотой. Когда мы вошли во двор Ахмеда, сразу направился к кузнецу по имени Кейшим, который был родственником этого дома.

При свете масляной лампы объяснил Кейшиму какие мне надо сделать инструменты к резьбе по дереву. Он ни стал откладывать свою работу на завтра и приступил раздувать мехами печь кузницы.

Был не в силах помогать ему и после сытного ужина отправился спать в свою комнату. Лейла и Альман проводили меня до самой постели. Помогли переодеться в ночную одежду и уложили спать.

Лейла на прощание поцеловала меня в щеку и отправилась следом за своим дедом. Ещё долго ощущал теплоту её губ на своей щеке. Думал, что она воспринимает меня, как своего брата или как героя, спасающего её семью.

Мне же хотелось познать к себе любовь Лейлы, а после, что будет, то и будет. Хотелось, чтобы сон мой посланный Богом сбылся наяву, а она была близка со мной.

Ведь не могу же оставить своё потомство с нелюбимой мне женщиной. Надо чтобы между мной и Лейла была взаимная любовь способная дать нам дитя.

Проснулся до рассвета и сразу пошёл в кузницу. Кейшим спал под навесом. Рядом с ним лежали его изделия. Возможно, что не владел арабским языком так, как русским, чтобы толково объяснить Кейшиму суть своего заказа, но работа была выполнена столь искусно, что ею можно было любоваться, как произведением искусства?

Штихеля, стамески, долото и ножи были выполнены в арабском кузнечном стиле. Форма инструментов была тонка и изящна. Словно все делали не из металла, а вырезали из куска мягкой древесины. Было интересно на изделия смотреть, ну, а работать, тем более будет приятно.

Только бы мне быстрее начать свою работу. Теперь моя работа зависела от расторопности людей дома ростовщика Мансура. Собрал осторожно весь инструмент, и чтобы не разбудить Кейшима, тихо ушёл в дом.

В своей комнате зажёг масляную лампу и на куске белой бумаги стал делать наброски будущего орнамента для резьбы на деревянных столбах Мансура. Карандашом мне служили кусочки графита, которыми дети Ахмеда украшали свои красивые камушки и играли ими во дворе дома. Мне надо было сделать несколько эскизов.

– Ты не спишь? – услышал за спиной, голос Лейлы. – Пришла посмотреть на тебя спящего.

Она присела рядом со мной. Ничего не ответил ей, но, когда повернулся в её сторону, так наши чувства сами сказали все за нас. Её глаза и губы были так близки, что всё произошло, само собой.

Потерял разум и способности владеть своими чувствами. Наши губы слились в едином поцелуе, а сердца так сильно застучали, что казалось, они вот-вот выскочат наружу.

Совершилось то, чего мы страстно хотели и сильно боялись. Наши тела соединились в едином порыве и были подвластны движению любви. Нарушил девственность Лейлы.

Она того сама желая, стала страстно извиваться подомной, нарушая стонами окружающую нас тишину. Мы так были увлечены друг другом, что не заметили, как в дом вошёл старик Альман.

– Дедушка, прости нас! Мы жить не можем, друг без друга. – в один голос взмолились мы, когда заметили присутствие Альмана. – Мы сами не знаем, как это могло случиться. Аллах соединил нас. Сам Аллах соединил наши души и тела.

– В том нет вашей вины. – успокоил нас, Альман. – На то воля Аллаха. Лишь он может управлять чувствами. Раз он пожелал, чтобы встреча произошла, то так тому и быть. Всё во имя Аллаха!

Лейла поцеловала руки Альмана. Последовал её примеру. Старик снял с Лейлы ночную рубашку, испачканную кровью нарушенной девственности, понёс рубашку Ахмеду.

Мы не знали, как поступать дальше. Ждали развязки, прижавшись, друг к другу в постели испачканной девственной кровью. Теперь никто не мог разлучить нашу любовь.

Прошло пару минут, прежде чем в комнату вошли старики, а за ними отец и мать Лейлы. Мать внесла в комнату ночную рубашку Лейла, испачканную девственной кровью, положила на постель перед нами. Затем наклонилась над нами и поцеловала каждого в лоб.

Следом за матерью поцеловали нас отец Лейлы и оба старики. После чего прочитали молитву во имя Аллаха. Без слов мы поняли, что родственники одобрили наши действия, совершенные по воле Аллаха.

С этого момента мы стали, как муж и жена. Мы поцеловали руки каждому из старших. После этой церемонии благословения, нам принесли чистую белую одежду, надели её на нас.

В этом наряде мы вышли во двор, который стали накрывать не проданными коврами. Во дворе все представители большой семьи. На коврах разложили праздничное угощение.

Меня и Лейла усадили на почётное место. Из моей комнаты вышла мать Лейлы и показала всем ночную рубашку дочки, запачканную девственной кровью.

Все присутствующие стали поздравлять нас и класть к нашим ногам подарки. Каждый, трогал нас руками за голову, а мы трогали их руки. Когда поздравления закончились.

Ахмед сделал жест рукой и пригласил всех отведать праздничную пищу. Во время трапезы никто ничего не говорил. Одобрительно показывали руками в нашу сторону, а жестами своими хвалили хлеб и соль праздничного двора этого дома.

Весь этот день в доме был праздником. После того, как мы с Лейлой, фактически, стали мужем и женой, у меня появилась большая ответственность за семью Ахмеда, так как его семья теперь по-настоящему стал моей семьёй.

С нетерпением дождался, когда за мной пришли люди Мансура. Взял с собой инструмент и отправился в дом ростовщика. На пыльных улицах Медины меня настороженно провожали взглядами прохожие и седые старики с чётками в руках.

В глазах людей тайное беспокойство о неизвестности, которую нёс с собой, в своём сознании. Охрана, сопровождавшая меня по городу, держалась от меня на почтенном расстоянии.

Словно охраняла ни меня, а своих горожан, у которых мог разрушить уклад повседневной жизни, сложившийся веками. Возможно, что так и должно было произойти с моим присутствием, так как сюда принёс иной быт и культуру?

11. Труд во имя свободы.

За время ожидания работы двор ростовщика очень сильно изменился. Средина огромного двора была занята семью разноцветными шатрами. В каждом шатре находился один деревянный столб, закреплённый в горизонтальном положении, так, как сказал Мансуру.

Места опор столбов под домом и навесами были укреплены свежеспиленными деревьями. Вблизи таких деревьев не было. Значить хозяин двора посылал своих людей в другие места, где росли деревья.

Мне было жалко спиленные деревья.