Наталья Патрацкая "Иней времени. Стихотворения"

Ошибка все. Я Вас не знаю, право,
ни Вас, ни женщин, что любили Вас,
но для стихов всегда мечты оправа,
в любви вождения – Вы заметный АС.

А Вы такой, такой неординарный,
и Вы сильны, за это и люблю.
А дни мои текли слегка кошмарно,
и вновь, похоже, я люблю, люблю.

О, бред какой! Мы просто сослуживцы.
Мы просто за работой краткий миг.
И нет любви, серьезны наши лица.
Но как приятен Ваш прекрасный лик!

    1992

Улыбка

Приятны приятные люди,
улыбки для сердца – бальзам.
И с Вас, дорогой не убудет,
коль Вы улыбнетесь и сам.

Я вся растворилась в улыбке
и таю от Ваших речей,
и тут закачались так зыбко
стихи, что речей горячей.

Люблю я приятные лица,
люблю я красивый наряд,
в улыбках легко заблудиться,
и что-то, а есть в Вас на «пять»!

От горестей, прочих несчастий,
душа затаилась от бед,
возможно, они были часты,
а жизнь так хотела побед!

И вдруг эта Ваша улыбка,
я таю, как снег от лучей.
Но я понимаю все зыбко,
как этот роман из речей.

Какой уж роман? Есть работа.
Вы просто профессор Микро,
Зав кафедрой, Ваша забота,
а я лишь конструктор Никто.

    1992

Воля – силушка

Стареет все железо в автоматах.
А человек? Он сложный автомат.
И, если мощь его измерить в ваттах,
перегорит он: спорт поставит мат.

Тоскливо мне и нет в движенье воли.
Была спортсменка – боли по годам,
и думаю я: «Сколько в боли соли?
Зачем бежала долго и когда»?

А почему? Все хорошо, но в меру,
чем чаще ноги бегали быстрей,
тем больше вы истерли ноги, сферы,
с годами все и кажется больней.

Вот и любовь – износ необратимый,
здоровья чахнет часто от любви,
пусть человек годами был любимый,
но и ему здоровье скажет: «Фи».

А где моя вина перед здоровьем?
Конкретно я? Так, где моя вина?
Я промолчу, но есть одно подспорье:
есть воля, воля – силушка моя!

Всегда все непонятное пугает,
еще не боль, не старость, сорок лет.
Здоровье свои перышки листает,
я стройная, мощна как тот атлет.

    1992

Электричка

Вновь электричка. Повороты
судьбы людей, дорог, речей.
Жизнь набирает обороты.
А ты, мой друг, сегодня чей?

Снега, дома, движенье в окнах
сквозь запотевшее стекло,
и говор твой, и чьи-то догмы,
и много лет уж утекло.

Стекло зачем-то отпотело,
и лужи тающих снегов,
кому до чувств-то наших дело,
и до вязанья веков?

Все очевидно, даже просто,
флюиды брошенной любви
давным-давно вошли в наросты
былых терзаний на крови.

Любви, крови, снега, метели.
Обилие капель на окне.
Мы чувства разумом одели
и не сожгли их на огне.

И все прошло, тебя любила,
страдала, мучилась. Ушло.
Ты в электричке. Нет – кадило.
Не венчаны. Любовь? Прошло.

    1992

Конференция

Город старинный, с церквями,
с множеством древних домов,
встретил меня дождями —
текстов из мудрых голов.

Мрамор обкомовских холлов,
сотни умнейших людей,
вид микросборок не голых,
в блеске прекрасных идей.

Бодро взмывает под вечер
целый фонтан милых нот,
и диалогом для встречи —
аплодисментов фокстрот.

Россыпи нот музыкальных,
сложные схемы у СБИС,
с точностью данных вокальных.
Что тут сказать? Только БИС!

Быстро деньки пролетели.
А конференции быт?
Вместе с профессоршей ели,
ездили в церкви. Мир сыт.

Древняя площадь и дали,
рек прихотливый разлив.
То Ярославль перед нами.
Господи, как он Велик!

    1991

Сударь-космос

Сухо. Ясно. Очень чисто
в этот день весенний,
а когда-то быстро-быстро
плыл корабль вселенной.

Первый – шар обычной формы,
был так необычен,
и никто не знал всей нормы,
космос непривычный.

В годы с той поры далекой
сотни полетали.
Сударь-космос черноокий,
ближе Вы не стали.

А Землян переиначить —
надо бы очнуться…
Надо бы сменить задачи,
в мудрость окунуться.

Для людского интеллекта
космос много значит,
необычный знаний вектор
часть туманов прячет.

Ну, а мы – рабы вселенной,
думаем-гадаем,
как бы сделать Миру смену,
но порой не знаем.