Юлия До "Ведьмы из Ливергуля"

– Обнаружили в парке сегодня утром в разорванном спортивном костюме и в одном кроссовке.

Рита угукнула и скинула ткань. Зрелище на любителя.

Девушка лишилась части головы – золотые, в комьях грязи и в засохшей крови, волосы нелепо выбивались из-за уха. Правое плечо обглодали до кости. Четыре когтя пробороздили ее живот и левую ногу. Расстояние между полосами – семь сантиметров.

Спина Риты покрылась мурашками.

– Не знаю, что за тварь это сделала, но она немаленькая.

– Это я и сам вижу! – огрызнулся Есте. У него был тяжелый день.

Неизвестное чудовище рыскало в его городе. Он, рискуя своей шкурой, незаконно провел Риту в городской морг, и именно сегодня, именно в такой важный момент, она впервые подвела его.

Рита ненавидела признавать свое бессилие, но делать-то нечего. Ведьма осмотрела череп.

– Края неровные. Голову раскусили. В один раз.

– Какого же размера у этой твари пасть?..

Завороженная Рита провела пальцем по неровному краю.

– Зубы у нее тонкие совсем, но длинные, частые и очень острые. Ты же понимаешь, эта тварь не из этого мира… В Ливергуле я бывала не часто, но, по-моему, таких и там не водится.

Есте не ответил. Конечно, он понимал. Поэтому он был напуган больше своих коллег.

Люди-полицейские разделились на два лагеря: на тех, кто обвинял дикого зверя, непонятно откуда взявшегося в центре небольшого, но все-таки города, и тех, кто ставил на маньяка.

Есте же сразу понял, что чудовище прибыло из другого мира.

Много лет назад ведьма Грунда нарушила законы ведьм и родила от человека. Она была бабушкой Есте. Поэтому помощник шерифа знал о существовании мифических чудовищ и о том, чем может кончиться появление одной из таких тварей в Норберге.

Рита приоткрыла рот девушки. Зубы в полном порядке. Не коронки, настоящие. Даже кариеса нет. Скорее всего, даже к стоматологу не ходила. А если и ходила, то по мелочи. Слепка зубов не найдется. И это Есте тоже понимал.

У девушки были красивые губы, накрашенные сливовой помадой. Она даже не размазалась. В задумчивости Рита провела по ее губам большим пальцем. Помады не осталось на перчатке. Может, это ее губы такого странного цвета?.. Рита вывернула нижнюю губу покойницы. Граница помады бросалась в глаза.

– Что ты делаешь? – недовольно поинтересовался Есте.

Рита одернула руку.

– Вы уже установили личность?

– Я надеялся, это сделаешь ты.

Риты вздохнула. Сменила перчатки на уличные.

– Что ж, мальчик, не всегда получается так, как ты хочешь. Я понятия не имею, кто она и что с ней стало. Точно могу сказать, что умерла она шестнадцать часов назад. Первым появился укус на плече. Потом царапины. Скорее всего, эта тварь прибила ее к земле. Потом была голова. В таком порядке.

Есте устало массировал переносицу.

– Ты уверена?

– Да. Я не знаю, почему так, но да, уверена. Странно только, что тело не обглодали. То есть эта тварь не была достаточно голодной?.. Я сначала подумала на эту… как ее… Ну, эту тварь с крыльями, которая по ночам охотится и мозг у молоденьких девушек выедает… Ну эта… Ну ты же понял, бабушка точно тебе эту жуть на ночь читала. В общем, это явно не такая штука.

– Ты уверена? – повторил Есте.

– Сомневаешься. – Рита сжала зубы. – Много ли бы ты дел раскрыл без меня, а?

Есте промолчал.

Рита достала телефон из кармана, открыла камеру. Качество будет паршивым, ведь мобильник древний. Риту это бесило, но ей нужны были кнопки. А как иначе, если ты постоянно в перчатках?..

– Я не разрешал фотографировать. Это – жертва расследуемого преступления! Тебе вообще нельзя ее видеть.

Рита усмехнулась. Вот он как заговорил!

– Я не для распространения. Не переживай.

Глаза ее сверкнули. Глаза непреклонного человека. Даже так: глаза непреклонной ведьмы.

Рита сделала три фотографии губ покойницы, следы укусов, когтей и направилась к выходу.

– Пока, мальчик!

Рита в последний раз взглянула на девушку на столе. Такая спортивная, ухоженная.

Есте говорил, ее нашли в спортивном костюме. Реши она лишний раз полежать на диване, вместо того, чтобы бежать в городской парк, после работы, в темноте… Останься она дома, не погибла бы. Вот поэтому Рита не любила спорт.

День вышел действительно паршивым. Предчувствие не обмануло. От этого стало как будто спокойнее на сердце.

В небольшом скверике, разбитом перед зданием больницы, Рита тяжело села на скамейку. До чего же паршивый день! До чего же неприятно признавать свое бессилие.

Небо затянуло тучами.

Пожилого мужчину в коляске катили к машине. Парень лет двадцати, с красным носом, с пачкой бумажных носовых платков, прошел мимо Риты и смачно чихнул.

Здание было старым, еще с середины прошлого века. Когда Рита переехала в Норберг, больница стояла еще в лесах. Стройку приостановили, когда лучшие доктора ушли добровольцами на фронт, а главный Благотворитель взорвался на мине там же.

Госпиталь достроила вдова Благотворителя уже после войны, когда ее маленький сын заболел, и оказалось, что везти его некуда. Ребенок поправился, история не трагичная, но мамашка перепугалась и отдала треть состояния на завершение строительства больницы и приюта для бездомных в придачу.

Напротив главного входа стояла статуя Благотворителя, держащего на руках своего сына (который, к слову, родился через месяц после его смерти).

Уродливая статуя, вся в голубином помете. Отчего-то Рита расслаблялась, смотря не нее.

Такие знакомые губы. Накрашенные сливовой помадой. Стойкой, яркой. И сережка с необычным камнем… Рита точно ее где-то видела!

Есте, последовавший за ней, откашлялся.

– Мне стоит извиниться.

– Это вопрос или неумелое извинение? – усмехнулась Рита, не отрывая взгляд от статуи Благотворителя.

Начался мелкий дождь. Странно, что он не смывает голубиный помет со статуи.

– Скорее, второе. – Есте неловко улыбнулся и сел рядом с ней.

Рита смерила его взглядом, отвернулась к статуе.

Есте сегодня не брился. Рубашка мятая. Как и вид в целом. С тоской Рита заметила, насколько же он постарел. Время не жалеет людей.

– Тебя из кровати, что ль, дернули? Выглядишь паршиво.

– Спасибо за честность.

Рита печально взглянула на него.

– Мы давненько не виделись. Ты постарел. Не обижайся, но ты очень постарел.

Есте не обижался. Он ведь знал. Хотя он не то чтобы постарел. Ему всего-то двадцать девять. Только с Ритой они познакомились много лет назад.

– А ты ничуть не изменилась.

– Ага. – Рита цокнула языком. – Думаю вот волосы покрасить. Хочу каких-то перемен, понимаешь? А то достало уже все! Слушай, мне жаль, что так вышло. И мне жаль, что тебе придется ловить тварь, сотворившую это.

Есте грустно улыбнулся. Он знал, что комментировать слова про смену имиджа не обязательно. Он знал, что Рита с собой ничего не сделает.

Каждый год, иногда каждый месяц она твердила, что покрасится, брови сбреет и т.п. И не менялась ни на чуть-чуть.

– Можешь показать фотографии Яспери?

Рита кивнула.

– Слушай… Мне стыдно об этом просить, но Белла спрашивала о тебе, и…

– Да-да, все будет. Честно.

Глава 3. Дом, милый дом

Жилой комплекс «Ведьмина улыбка» на Синей улице спроектировал и построил Сайлас Беррод. Правда, что там с ведьмой мало кто понял, поэтому в народе закрепилось название «Улыбка».

Семь домов в форме зубов – «клык» с башенкой, четыре одинаковых четырехэтажных «резца», расширяющихся к крыше (крайне непрактичная постройка), снова «клык» и еще один «клык».

Шесть домов Беррод продал после Первой мировой. Себе оставил только третий «клык» – тот, что был справа, подальше от остальных, загадочный третий «клык». При жизни он со своей прекрасной супругой занимал верхний этаж.

Задумка интересная, правда, даже Рита одобрила, а ей сложно угодить.

Только вот незадача – дома поизносились, а после смерти Беррода заниматься реконструкцией никто не захотел. Городская администрация снесла шесть домов и сменила их новостройками.

Остался гнить посреди бетона и стекла один лишь «третий клык», почерневший, с готическими рамами на окнах.

В этом доме и жили ведьмы. В пятикомнатных апартаментах вдовы Беррода.

Дом давно нуждался в ремонте. Лестницы скрипели невыносимо. Стены облупились. Отопление умерло два года назад. Канализация тоже успела устареть, хотя Рита выпросила у Яспери разрешение вызвать мастеров и обновить трубы. Только это было тридцать лет назад.

И было бы круто, если бы был лифт.

Рите осточертело подниматься на пятый этаж по древней лестнице, которая рано или поздно обвалится.

Разумеется, паршивый день не собирался становиться лучше. На третьем этаже из квартиры выскочила Агнес Дус.

– А, это ты Рита? – Старушка щурилась в подъезд.

Нет, нет, это не она. Это не Рита. Риты здесь нет. Это другая уставшая женщина поднимается к себе домой.

Вздохнув, Рита откликнулась:

– Да, здравствуйте! Как ваши дела?

Старушка, распалившись и мелко засеменив к Рите, чтобы слюни из ее рта точно долетали до Ритиной любимой куртки и ее любимого лица.

Агнес Дус пылала и возмущалась: эта лестница скоро сведет ее с ума. Вчера она, возвращаясь с прогулки, заработала заносу! Заносу! Повезло, она не стала уточнять, в каком месте, и показывать.

Пусть Рита поговорит с хозяйкой дома! Пусть Рита уговорит ее обновить подъезд!

Рита пообещала, что со всем разберется. Честное слово. Честное-пречестное.

Повезло, что старушка подслеповатая. Повезло, что она чуточку не в своем уме, а то она могла бы сообразить: как-то странно, что Агнес успела вырасти и состариться, а Рита не изменилась – она все такая же маленькая худенькая женщина с бледной сероватой кожей и ярко-рыжими волосами, подстриженными под мальчика. Рита даже куртку не меняла последние шестьдесят лет. Правду говорят: раньше умели шить.

Чудом избавившись от старушки, Рита припустила по лестнице наверх. Быстрее-быстрее!

Рита запыхалась. Рита устала. Пакет с продуктами перевешивал ее маленькое тельце.

На лестнице, прямо у их квартиры сидел ссутулившийся парень в желтой форменной куртке.

– Вы – Яс-пе-ри Беррод? – уточнил он, поднимая глаза на Риту.

Рита заметила рядом с ним картонную коробку.

– Я ее соседка.

Курьер на минуту задумался. Кивнул своим мыслям. И вдруг зачитал Рите долгую и нудную лекцию о том, что нельзя же так поступать – он тут уже два часа сидит! Он стучал и стучал в дверь, а ему никто не открыл. Он уж думал, что ошибся адресом, а его просто оставили у пустой квартиры! Непорядочно!

Яспери часто так делала. Увидев в «магазине на диване» что-нибудь эдакое, она, не задумываясь, хваталась за трубку проводного телефона, которым согласилась научиться пользоваться исключительно ради шопинга, и заказывала доставку на дом.