Я провалился в темноту и наслаждался снами в пурпурно-лиловых тонах родного дома. Мне снились треснутые яйца, простые числа и постоянно меняющийся горизонт.
А потом я проснулся.
Я находился внутри неизвестного транспортного средства и был пристегнут к примитивному оборудованию, считывающему показатели сердца. Рядом находились два человека, самец и самка в зеленой одежде (уродливый облик самки подтвердил мои худшие опасения: в этом смысле уродства половой диморфизм у данного вида практически отсутствует). Они о чем-то меня спрашивали, причем крайне возбужденно. Быть может потому, что я с помощью своих новых верхних конечностей не преминул сорвать с себя их незатейливое электрокардиографическое оборудование. Люди в зеленом хотели удержать меня, но, очевидно, весьма смутно представляли себе математику происходящего, и потому я сравнительно легко уложил их на пол, заставив корчиться от боли.
Я поднялся на ноги, отметив, какая сильная гравитация на этой планете, и тут водитель повернулся ко мне с еще более взволнованным вопросом. Транспортное средство двигалось быстро, и пульсирующие звуковые волны сирены, безусловно, мешали сосредоточиться, но я открыл дверь и прыгнул навстречу мягкой растительности, росшей по краю дороги. Мое тело покатилось вниз. Я затаился. А потом, дождавшись момента, встал на ноги. Кстати, по сравнению с человеческой рукой нога практически не вызывала отвращения, за исключением пальцев на ней.
Я простоял так некоторое время, глядя на эти странные машины, не способные оторваться от почвы и, по-видимому, зависящие от ископаемого топлива. Каждая из них издавала больше шума, чем требуется для питания полигонального генератора. Но еще причудливее выглядели люди внутри них – покрытые одеждой, вцепившиеся в круглые приборы управления или в экстрабиологические телекоммуникационные устройства.
Меня занесло на планету, где наиболее разумная форма жизни до сих пор вынуждена сама водить машину…
Никогда прежде я так не ценил привычных нам всем простых вещей. Вечный свет. Ровное, парящее движение машин. Развитая растительная жизнь. Дезодорированный воздух. Отсутствие погоды. О любезные читатели, вы просто не представляете!..
Проезжая мимо, машины издавали высокочастотные гудки. Из окон смотрели лица с округленными глазами и раскрытыми ртами. Я ничего не понимал, ведь я выглядел так же безобразно, как любой из них. Что со мной не так? Чем я выделяюсь? Возможно, тем, что не сижу в машине? Может, люди так и живут, взаперти? А может, оттого, что я был без одежды. Ночь стояла холодная, но не могло же все сводиться к такому тривиальному фактору, как отсутствие на теле искусственного покрова? Нет, причина не могла быть столь примитивна.
Я поднял глаза к небу.
Теперь на нем просматривалась луна, подернутая облаками. Казалось, она глазеет на меня с таким же изумлением. Но звезды были по-прежнему скрыты. Мне хотелось увидеть их. Ощутить их спокойствие.
В довершение всего перспектива дождя представлялась очень вероятной. А я терпеть не могу дождь. Для меня, как и для большинства из вас, живущих под куполом, нет ничего страшнее. Нужно было найти то, что я искал, до того, как небеса разверзнутся.
Впереди виднелся прямоугольный алюминиевый щиток с каким-то значком. Для изучающего язык всегда трудно понять существительные вне контекста, но стрелка указывала вперед, куда я и двинулся.
Люди опускали окна и что-то кричали мне, заглушая рев двигателей. Иногда они были добродушны, судя по тому, что плевали оральной жидкостью в мою сторону, на манер орминурков. Я дружелюбно отплевывался в ответ, стараясь попадать в их быстро движущиеся лица. После этого они кричали еще громче, но я старался не обращать внимания.
Скоро, говорил я себе, артикулируемое с таким напором приветствие «Вали с дороги, долбаный извращенец» станет мне понятным. Тем временем я продолжал идти и, миновав знак, увидел у дороги освещенное, но подозрительно неподвижное здание.
Пойду туда, сказал себе я. Пойду и найду ответы на вопросы.
«Тексако»
Здание называлось «Тексако». Застывшее в ужасающей неподвижности, оно светилось в ночи, словно ждало, что его оживят.
Приблизившись, я понял, что это местная заправочная станция. Машины стояли под горизонтальным навесом возле простых с виду систем подачи топлива. Ясно: машины абсолютно ничего не делают сами. Мозг у них практически не работает, а то и вообще отсутствует.
Люди, заправлявшие машины, так и глазели на меня. Стараясь вести себя максимально вежливо в условиях острой нехватки вербальной составляющей, я выплевывал в их сторону щедрые порции слюны.
Я вошел в здание. За стойкой находился одетый человек. Волосы его, вместо того чтобы расти на черепе, покрывали нижнюю часть лица. Его тело больше, чем у других, походило на сферу, а потому его с натяжкой можно было назвать симпатичным. Запах капроновой кислоты и андростерона подсказывал, что личная гигиена не входит в число его приоритетов. Он уставился на мои (и вправду удручающие) гениталии, а потом нажал что-то за стойкой. Я плюнул, но мое приветствие осталось без ответа. Возможно, насчет плевания я ошибся.
Из-за всех этих плевков хотелось пить, поэтому я подошел к гудящему охладительному блоку, набитому ярко раскрашенными цилиндрическими предметами. Я взял один из них и открыл. Это была жестяная банка с жидкостью под названием «Диетическая кола». На вкус приторно-сладкая, с привкусом фосфорной кислоты. Гадость. Жидкость брызнула у меня изо рта почти в ту же секунду, как в него попала. Потом я взял что-то другое. Еду в искусственной упаковке. Позже я понял, что на этой планете все во что-то завернуто. Пища в упаковке. Тела в одежде. Презрение в улыбке. Все спрятано. Еда называлась «Марс». Она чуть глубже продвинулась по горлу, но пробыла там ровно до тех пор, пока не сработал рвотный рефлекс. Я закрыл дверцу и увидел емкость со словами «Принглз» и «Барбекю». Я открыл упаковку и принялся есть. Вкус оказался нормальным – что-то похожее на сорповый пирог, – и я стал запихивать в рот как можно больше этих «Принглз». Интересно, когда я последний раз ел сам, без посторонней помощи? Я действительно не мог вспомнить. Разве что во младенчестве.
– Нельзя так делать. Нельзя просто брать и есть. Сначала заплати.
Человек за стойкой обращался ко мне. Я по-прежнему слабо понимал речь, но по громкости и частоте звука чувствовал, что он недоволен. К тому же кожа на его лице изменила цвет.
У меня над головой замигал свет, и я моргнул.
Затем прикрыл рот ладонью и издал голосовой звук. Немного отвел руку и издал тот же звук, отмечая разницу.
Приятно убедиться, что даже в столь отдаленном уголке Вселенной законы света и звука не теряют силы, хотя следует признать, что здесь они работают с меньшим совершенством.
Передо мной находились полки с многочисленными объектами, называемыми, как я вскоре выяснил, журналами. Буквально на всех красовались лица с почти идентичными улыбками. Двадцать шесть носов. Пятьдесят два глаза. Жуткое зрелище.
Я потянулся за журналом, а человек – за телефоном.
На Земле медиа застряли в докапсульной эпохе, и большинство из них следует читать посредством электронного устройства или же вообще на носителе печати, произведенном из тонкого, химически размягченного производного третьей ступени, называемого бумагой. Журналы очень популярны, несмотря на то что от их чтения еще ни одному человеку не становилось лучше. Судите сами: их главная цель заключается в том, чтобы порождать в читателе чувство неполноценности, которое соответственно приводит к потребности что-то купить. Люди так и поступают, но чувствуют себя еще хуже и бегут за следующим журналом, чтобы узнать, что им покупать дальше. Эта неудовлетворенность, возрастающая по спирали и называемая тут капитализмом, охватила довольно много людей. Издание, оказавшееся у меня в руках, называлось «Космополитен», и я понял, что с его помощью хотя бы овладею языком.
Управился я довольно быстро. Письменные формы человеческих языков до нелепого просты, ибо почти полностью состоят из слов. По первой же статье я сделал полную интерполяцию данной письменности, заодно узнав о прикосновении, которое поднимает настроение и помогает в отношениях. И еще я понял: оргазм – крайне важная штука. Мне показалось, оргазм у людей является чем-то основополагающим. Возможно, в нем состоит единственный смысл существования на этой планете. С помощью оргазма ее обитатели, вероятно, обретают просветление, на несколько секунд высвобождаясь из кромешного мрака.
Но читать не означает говорить, а новое голосовое оборудование у меня в глотке и во рту по-прежнему ощущалось как застрявший кусок пищи.
Я поставил журнал обратно на полку. Рядом тянулась тонкая вертикальная полоска отражающего металла, которая позволила мне взглянуть на себя. У меня тоже оказался выпирающий нос. И губы. Волосы. Уши. Столько наружного. Ни дать ни взять лицо наизнанку. Плюс огромный желвак по центру шеи. Очень густые брови.
В голове всплыла вводная информация, полученная от кураторов. Профессор Эндрю Мартин.
Мое сердце забилось от внезапной паники: вот кто я теперь. Вот кем я стал. Чтобы успокоиться, я напомнил себе: это временно.
В нижнем ряду журнального стенда были газеты с фотографиями. На некоторых я снова увидел улыбающиеся лица, а на других – мертвые тела на фоне разрушенных строений. Рядом с газетами оказалось несколько географических карт, среди них – «Карта дорог Британских островов». Видимо, я на Британских островах. Я взял карту и попытался покинуть здание.
Человек за стойкой повесил трубку.
Дверь оказалась закрыта.
В голове всплыли очередные сведения: колледж Фицуильям, Кембриджский университет.
– Черта с два ты уйдешь, – сообщил человек, чьи слова я начинал понимать. – Полиция едет. Я заблокировал дверь.
Тут, к его изумлению, дверь передо мной открылась. Я вышел наружу и услышал вдалеке сирену. Прислушавшись, я понял, что источник звука находится всего в трехстах метрах от меня и быстро приближается. Я побежал, стремясь как можно скорее удалиться от дороги и подняться по травянистой насыпи к другой плоской поверхности.
По пути мне попадалось множество неподвижных грузовых машин, расставленных в геометрическом порядке.
Какой странный мир. Конечно, со стороны все миры кажутся странными, но этот, пожалуй, перещеголял остальные. Я пытался найти его сходство с другими мирами. Говорил себе, что здесь все тоже состоит из атомов и что эти атомы функционируют в точности так, как им положено. Движутся навстречу друг другу, если между ними есть расстояние. И отталкиваются друг от друга, если расстояния нет. Это базовый закон мироздания, и он применим ко всему, даже здесь. Что утешало. Приятно знать, что, в какой бы точке Вселенной ты ни находился, малые сущности остаются неизменными. Притяжение и отталкивание. Непохожесть видит лишь тот, кто смотрит недостаточно внимательно.
И все-таки в тот момент я не видел ничего, кроме этой непохожести.
Мигая синими огнями, у заправочной станции остановилась машина с сиреной, и я решил спрятаться за припаркованными грузовиками. Я ежился от холода, все мое тело дрожало, а тестикулы сморщились. (Позже я понял, что у самца человека наиболее привлекательная часть тела – как раз тестикулы, хотя сами люди их не жалуют и часто готовы смотреть куда угодно – даже на улыбающиеся лица, – лишь бы не на них.) Когда полицейская машина еще стояла у заправки, я услышал за спиной голос. Нет, это был не служитель закона, а водитель грузовика, за которым я прятался.
– Эй, ты что делаешь? Отвали от машины, урод!
Я побежал прочь, шлепая босыми ступнями по твердой земле, кое-где посыпанной гравием. Потом под ногами возникла трава, и я бежал через поле, придерживаясь того же направления, пока не показалась новая дорога. Она была гораздо уже, и машины по ней не ездили.
Я открыл карту, нашел линию, которая совпадала с кривой этой второй дороги, и увидел слово «Кембридж».
Я направился туда.
Пока я шел и вдыхал богатый азотом воздух, у меня формировалось представление о себе. Профессор Эндрю Мартин. Вместе с именем приходили сведения, передаваемые через космос теми, кто меня послал.
Я женатый мужчина. Прожил сорок три года, ровно половину человеческого срока. У меня есть сын. Я профессор, который только что решил самую важную математическую головоломку из всех, с какими когда-либо сталкивалось человечество. Всего три часа назад я поднял уровень человеческой цивилизации до немыслимых высот.
От волнения меня подташнивало, но я продолжал идти в сторону Кембриджа, чтобы увидеть, чем еще удивят меня люди.
Корпус Кристи
Никто не поручал мне составлять отчет о жизни людей. Это не входило в инструкции. Тем не менее я чувствую себя обязанным прояснить некоторые особенности их нравов. Надеюсь, благодаря данному трактату вы поймете, почему я решился на поступок, о котором, вероятно, кто-то из вас уже слышал.
Как бы то ни было, я всегда знал, что Земля существует на самом деле. Еще бы не знать! В свое время я принял капсулу со знаменитым путеводителем «Воинствующие идиоты: как я провел время с людьми на Водной планете 7081». Я отдавал себе отчет в том, что Земля есть космическое тело, находящееся в отдаленной и тусклой солнечной системе, в которой происходит не так много событий и где свобода передвижения для местных обитателей строго ограничена. Кроме того, я слышал, что люди – это форма жизни, обладающая посредственным (в лучшем случае) интеллектом и склонная к насилию, глубокому разладу в отношениях между полами, дрянной поэзии и хождению по кругу.
Однако я начинал понимать, что адекватно подготовиться к визиту на Землю невозможно в принципе.
К утру я добрался до Кембриджа.
Место казалось каким-то жутким. Мои первые догадки по поводу строений подтвердились, и я с изумлением понял, что заправка не составляет исключения. Все подобные структуры – возведенные для потребления, проживания и чего-либо еще – статичны и жестко привязаны к земле.
Конечно, это мой город. «Я» прожил здесь в общей сложности больше двадцати лет. И придется вести себя соответственно, хотя нигде и никогда я не чувствовал себя настолько чужим.
Отсутствие геометрического воображения удручало. Даже десятигранника, и того не было ни единого. Правда, я заметил, что некоторые здания крупнее и – относительно – наряднее других.
«Храмы оргазма», – решил я.
Уже открывались магазины. Вскоре я узнал, что в городах магазины повсюду. Для обитателей Земли они то же самое, что кабинки уравнений для воннадориан.
В окне одного из магазинов я увидел много книг и вспомнил, что людям нужно читать книги. Да-да, садиться и последовательно смотреть на каждое слово. Это занимает много времени. Человек не может просто проглотить нужную книгу, не в состоянии жевать два тома одновременно или всосать в себя почти бесконечный массив информации за несколько секунд залпом. В отличие от нас люди не имеют возможности просто принять словесную капсулу. Представляете! Мало того что ты смертен, так еще приходится тратить часть драгоценного, очень ограниченного времени на чтение. Неудивительно, что люди – такой малоразвитый вид: едва успев прочитать достаточное количество книг, чтобы относительно разумно распоряжаться информацией, особь умирает.
Понятно, что человеку нужно заранее знать, что перед ним за книга. История о любви. Или о преступлении. Или же о пришельцах.
В книжных магазинах людей занимают и другие вопросы. Читать ли данную книгу, чтобы почувствовать себя умным, или никому не рассказывать, что ты ее прочел, а то тебя таковым считать перестанут? Смеются от нее или плачут? А может, она заставляет отворачиваться к окну и наблюдать, как по стеклу текут дождевые капли? Подлинная это история? Или выдуманная? Действует на мозг или на органы, расположенные ниже? Соберет вокруг себя фанатиков или сгорит на их костре? Посвящена эта книга математике или же – подобно всему остальному во Вселенной – является лишь конкретной реализацией ее законов?
Да, вопросов много. А книг еще больше. Несметное множество. Люди, что характерно, пишут гораздо больше, чем способны прочитать. Среди множества источников людского неудовольствия, таких как работа, любовь, секс, не сказанные вовремя слова, – есть и чтение.
Итак, человеку нужна достоверная информация о книге. Точно так же, как при поступлении на работу ему хорошо бы заранее знать, не сведет ли она его с ума к пятидесяти девяти годам, так что он выпрыгнет из окна офиса. А женщине хорошо бы понимать уже на первом свидании, слушая, как парень остроумно рассказывает шуточки о годе, проведенном в Камбодже, не решит ли он в один прекрасный день уйти к самке помоложе по имени Франческа, которая руководит собственной пиар-фирмой и говорит «кафкианский», хотя Кафку и в руки не брала.
Так вот, я зашел в магазин и принялся разглядывать книги на столах. Две работавшие там женщины засмеялись, показывая на середину моего тела. И снова я растерялся. Мужчинам не положено ходить по книжным магазинам? Между полами идет какая-то война насмешек? Продавцы книг только и делают, что потешаются над клиентами? Или они смеются, потому что на мне нет одежды? Кто знает? В любом случае, это немного отвлекало, тем более что прежде я слышал смех единственный раз – то было приглушенное шерстью хихиканье ипсоида. Я сосредоточился на книгах и решил просмотреть те, что стояли на полках.
Вскоре я понял: книги в магазинах группируют по первой букве фамилии автора, причем руководствуются алфавитной системой. Поскольку в здешнем алфавите минимум букв, пользоваться системой крайне просто, и я быстро нашел книги на «М». Одна из них называлась «Темные века», и написала ее Изабель Мартин. Я взял томик с полки. На нем была небольшая пометка «Местный автор». Магазин располагал единственной ее книгой, а вот произведений Эндрю Мартина оказалось куда больше. Так, в наличии имелось тринадцать экземпляров его книги «Квадратура круга», а также одиннадцать экземпляров другой работы под названием «Американский ?-рог». В обоих трудах речь шла о математике.
Я взял по экземпляру каждой книги и увидел, что сзади на каждом написано «?8,99». Благодаря интерполяции языка, которую я провел при помощи «Космополитен», мне стало ясно, что это цена за штуку. Только денег у меня не было. Поэтому я подождал, пока все отвернутся (ждать пришлось долго), и очень быстро выбежал из магазина.
Поскольку наружные тестикулы плохо совмещаются с бегом без одежды, я постепенно перешел на шаг и начал читать.
Я выискивал в обеих книгах гипотезу Римана, но не нашел ничего, кроме нескольких упоминаний самого Бернхарда Римана, давно умершего немецкого математика.
Я выпустил книги из рук, и они упали на землю.
Люди все чаще останавливались и глазели на меня. Со всех сторон я видел предметы, в которых еще толком не разобрался: мусор, рекламные плакаты, велосипеды. Предметы, существующие только на Земле.
Я миновал крупного самца человека с волосатым лицом, одетого в длинное пальто. Асимметричная походка свидетельствовала о каком-то увечье.
Конечно, нам знакома краткая боль, но это, похоже, было нечто иное. И я вспомнил: здесь обитает смерть. Здесь все ветшает, деградирует и умирает. Человеческую жизнь со всех сторон окружает мрак. Что позволяет им держаться?
Идиотизм, обусловленный замедленным чтением. Разве что он.
Впрочем, я бы не сказал, что тот человек хорошо держался. Его глаза были полны скорби и страдания.
– Господи Иисусе, – пробормотал он. Думаю, с кем-то меня перепутал. – Теперь я видел все.
От него пахло бактериальной инфекцией и другими омерзительными вещами, которых я не мог идентифицировать.
Я подумывал, не спросить ли у него дорогу, потому что карта передавала только два измерения и была немного нечеткой, но понял, что еще не готов. Одно дело – произнести слова, и совсем другое – набраться смелости и направить их в лицо, которое находится так близко, в этот мясистый нос и печальные красные глаза. (Откуда я знал, что у того человека печальные глаза? Интересный вопрос, учитывая, что мы, воннадориане, по сути, никогда не бываем печальны. Отвечу так: сам не знаю. Во мне просто родилось это ощущение. Как некий призрак, быть может, призрак того человека, которым я стал. Я не получил всех его воспоминаний, но кое-что, наверное, во мне засело. Существует ли сочувствие на биологическом уровне? Знаю одно: зрелище чужой печали тревожило меня сильнее, чем зрелище боли. Печаль представлялась мне болезнью, возможно, она заразна.) Так что я прошел мимо того человека и впервые, сколько себя помню, попытался найти дорогу самостоятельно.
Да, я знал, что профессор Мартин работает в университете, но понятия не имел, как выглядят университеты. Я догадывался, что они не окажутся плакированными цирконием космическими станциями, парящими над верхней границей атмосферы, но больше ничего предположить не мог. Посмотреть на два разных строения и сказать: «О, это такой-то тип здания, а это такой-то» – нет, мне это было не под силу. Поэтому я все шел и шел вперед, игнорируя возгласы и смех и ощупывая каждый кирпичный или стеклянный фасад, который встречался мне на пути, как будто прикосновение могло рассказать больше взгляда.
А потом случилось страшное. (Крепитесь, воннадориане.)
Пошел дождь.
От него в коже и волосах возникло настолько мучительное ощущение, что надо было срочно куда-то прятаться. Чувствуя собственную беззащитность, я перешел на легкий бег, выискивая вход в какое-нибудь укрытие. Все равно какое. Впереди возникло громадное строение с большими воротами и вывеской. На вывеске было написано «Корпус Кристи. Колледж Тела Христова и Благословенной Девы Марии». Значение слова «дева» мне было досконально известно из «Космополитена», а вот с другими словами возникли проблемы. «Корпус» и «Кристи», похоже, немного выходили за рамки языка. «Корпус» как-то связан с телом. Возможно, «Корпус Кристи» означает тантрический оргазм всего тела. Честно говоря, я понятия не имел. Были там и другие слова, помельче. И другая вывеска! Она гласила: «Кембриджский университет». При помощи левой руки я открыл ворота и, оказавшись внутри, на траве, зашагал к зданию, в котором еще горели огни.
Признаки жизни и тепла.
Трава оказалась мокрой. Отвратительная мягкая влага – я чуть не взвыл.
Она была аккуратно подстрижена, эта трава. Позже я узнал, что аккуратно подстриженный газон есть красноречивый символ, который должен вызывать смутное ощущение страха и почтения, особенно в сочетании (как в данном случае) с «величественной» архитектурой. Но в тот момент я был глух к символизму ухоженной травы и архитектурному величию и потому продолжал идти к главному зданию.
Где-то за спиной остановилась машина. И снова синие огни. Они вспыхнули и забегали по каменному фасаду «Корпус Кристи».
(Видишь на Земле мигание синих огней – жди неприятностей.)
Ко мне побежал человек. А за ним целая толпа. Откуда они взялись? Сбившиеся в кучу люди в странно-одинаковой одежде производили весьма зловещее впечатление. Конечно, они же были инопланетяне, это понятно. Труднее понять, почему они не признали меня за своего. В конце концов, я выглядел как они. Может быть, это очередная особенность людей? Способность ополчаться против своих, изгонять из общества себе подобных? Если так, тем весомее моя миссия. Тогда я ее понимаю.
Так или иначе, но я стоял на мокрой траве, ко мне бежал человек, а за ним следовала толпа. Я мог бы убежать или дать бой, но людей было слишком много, и у некоторых имелось архаичного вида звукозаписывающее оборудование. Человек схватил меня.
– Следуйте за мной, сэр.
Я помнил о своей цели. Но пришлось повиноваться. На самом деле в тот момент мне больше всего хотелось укрыться от дождя.
– Я профессор Эндрю Мартин, – сказал я в полной уверенности, что знаю, как произносить эту фразу. И в следующий миг испытал на себе поистине ужасающую силу человеческого смеха. – У меня есть жена и сын, – продолжил я и назвал их имена. – Мне нужно их увидеть. Вы можете отвезти меня домой?
– Нет. Не сейчас. Мы не можем.
Человек цепко держал меня за руку. Больше всего мне хотелось, чтобы он разжал свои мерзкие пальцы. Мало того что один из людей коснулся меня – он еще и крепко вцепился! Однако я не пытался сопротивляться, когда меня повели к машине.
