Высокие моральные принципы? У человека, выросшего среди работорговцев? Девчонка умеет удивлять. Но, несмотря на все вопросы и несостыковки, моя интуиция молчит сродни партизану из системы Шейет.
– Почему я, а не любой другой пленник? – голова немного кружится то ли от избытка информации, то ли от вливаемых растворов.
Перевожу взгляд на флаконы, пытаясь разобрать надписи. Хотя, какой смысл? Медицина – не мой конёк, да и написано на салхи, вместо всеобщего.
– Зурхи никогда не нарушают условия договора, – эти слова девушка произносит с такой гордостью, что становится смешно.
– Да, а ещё скрепляют договор кровью…
Договорить не успеваю, потому что девчонка с радостью хватает со столика, стоящего рядом, скальпель и проводит по своей ладони. Как только там появляются капельки крови, прислоняет её к ране на моем плече.
– Ты поможешь сбежать мне с этой станции и добраться до планеты Рион. Взамен я сохраню твою свободу. Да будет так. И пусть кровь станет свидетелем…
– А ты уверена, что там только моя кровь? – спрашиваю доверительным шепотом.
– Н-нет, – отвечает тоже шепотом, но с нарастающей паникой. – Чья там ещё?
Она подозрительно принюхивается к своей ладони, после чего тянется за антисептиком. Меня так и разбирает сказать, что после обработки клятва теряет силу. Но на её лице столько эмоций, что решаю попридержать свое чувство юмора.
– Разве тебе папа не рассказывал, что нельзя заключать договоры с незнакомыми дяденьками? – мне едва удается сдержать рвущийся наружу смех.
Рыжая морщится, показывая свое отношение к родственнику, да и к ситуации в целом.
– Можем познакомиться. Эллиот Тикет, – произносит устало. – А ты?
– Зурх.
– Это не имя, – заявляет с уверенностью, или даже больше – обидой. – Как тебя зовут? – а после чуть растерянно добавляет: – Для договора нужно же имя.
– Зови меня просто – Зурх, Эллиот Тикет.
– Как это?
На её лице отражается весь спектр эмоций. О, святая Эллея, как в этой дыре оказался такой наивный цветок? Или я уже старый идиот и не чувствую подвоха? Что с ней делать? Отвезти на Рион, а потом вернуться к своим делам? Сомнительная затея. Из-за аварии и так потеряна куча времени, а у меня каждый день был на счету. Кстати!
– Какой сегодня день? – спрашиваю, прикидывая возможные варианты.
– Четверг, двадцать пятое марта.
– Что?! – резко сажусь, случайно выдирая несколько трубок из порта.
Две недели? Прошло две долбанных недели!
– Четверг, двадцать пятое марта…
Эллиот запинается, испуганно смотря на мою грудь, где из порта начинает вытекать кровь. Секундное замешательство, и девушка прижимает отверстия пальцами, второй рукой нащупывая нужные трубки.
По телу расползается лёгкое покалывание сменяющееся теплотой. Наша кровь смешалась. Теперь совершенно точно.
Проклятая дыра! Значит, Рион.
Глава 4
Эллиот Тикет.
Чем ближе исполнение моего заветного желания, тем хуже себя чувствую. Эту ночь совершенно не спала, ворочаясь в постели, словно планеты вокруг звезд. Стандартная койка вдруг оказалась узкой и чересчур жёсткой. Простынь слишком шершавой, подушка ужасно мягкой, а станционная климатическая система совершенно точно настроена неправильно. И как я до этого здесь спала? Невыносимо же. Сомнения буквально сжирают изнутри. Каждый раз, когда переворачиваюсь на другой бок, в голове появляются новые причины оставить все как есть и ничего не делать. Ну нормально же живём. Тепло, светло, кормят. Чем плохо?
Перед глазами появляется образ одного из молодых рабов Ливи. Его взгляд, полный ужаса и боли, кровь, стекающая из уголка разбитого рта. Сестра выбила ему зубы, когда тот отказался подчиниться, а потом еще долго издевалась. Его привезли на «Седую ведьму» с планеты Тур-лана. Я пыталась его вылечить, затащив в медотсек тайком от отца. Ливи лишь фыркала, что незачем тратить лекарства на испорченный кусок мяса. Она вполне состоятельна и может завести с десяток новых игрушек. Одной больше, другой меньше. У меня от этих слов все холодело внутри.
– Ты же не пытаешься дать вторую жизнь котлете? – сестра только смеялась, наблюдая за мной…
Регенерационная камера на станции есть, но протащить туда раба совершенно невозможно. Она доступна только членам экипажа, а нарушить приказ отца не решалась. Парнишка уходил у меня на руках, широко улыбаясь, когда я гладила его по кудрявой голове.
Навряд ли он был старше меня, я даже не понимала, как, такой красивый и юный, он оказался на станции с ошейником и минимальным шансом на свободу. За что с ним так поступили? Кто предал и обрек этого парня на ужасную участь? Мир за пределами “Седой ведьмы” определенно ужасен, пока в нем существует рабство. Хуже всего то, что мои сестры не видят, насколько их сердца очерствели, а тела покрылись чужой кровью.
От этого воспоминания по спине бегут мурашки. Нет! То, что происходит – это точно не нормально. Если останусь, окажусь трусихой, а вся моя жалость к рабам – лишь лицемерием.
Правильное ли решение я приняла? Здесь ненавистная станция, но вполне понятные законы, а там? Какой он мир за пределами системы на самом деле? Может быть, матушка была права – мир мужчин ужасен, и женщине совершенно в нем не выжить? Мысли роятся в голове, как шальные астероиды в поясе.
Если останусь, что будет с зурхом? Что ждет его, если я нарушу наш договор и обреку еще одного мужчину на смерть от рук кровожадной рабовладелицы? Смогу ли тогда спать спокойно и не вспоминать лицо мужчины? Или мне придется самой стать его хозяйкой? Кажется, эти вопросы сведут меня с ума раньше, чем придет новый день.
Мне хотелось бы поступить в академию и стать настоящим пилотом, чтобы водить большие круизные корабли. Или даже лучше – навигатором. Ведь прокладывать маршрут в другие галактики безумно интересно. Но точно знаю, что отец не отпустит меня. Здесь, на «Седой ведьме», я его правая рука, как он всегда говорит: «надежда на спокойную старость». Никто из сестер не проявляет интереса к устройству станции или пилотированию, даже банальная бухгалтерия не для них. Да! На чёртовой станции работорговцев есть своя бухгалтерия с годовым отчётом. А в книгах пишут, что в далёком прошлом были пираты, свободно бороздившие морские просторы вместо космических. И вот они совершенно не должны были доказывать рентабельность станции по отношению к другим. Мне же нужно все просчитать, рассчитать и предоставить отцу для дальнейшей передачи. Сестры же тем временем активно развлекаются с рабами, будто те совсем не живые существа, а бездушные игрушки. Но хуже всего то, что они активно стараются привлекать меня в свои «забавы». Отец смотрит на это сквозь пальцы, не считая нужным как-то реагировать. Их так воспитали – под боком целая система таких же любительниц доказывать свое превосходство.
Мой единственный шанс – попробовать улететь к тётушке на Овсянницу, и уже оттуда искать способы добраться до Риона. К счастью, у меня есть приличные накопления. Так что кредитов мне хватит, даже если не успею к началу экзаменов в этом году. Главное – не упустить момент.
На полу под койкой стоит небольшой рюкзак с самым необходимым, чуть подальше большой чемодан, на случай мирного разрешения вопроса. Только он совершенно пустой, потому что шансов на такой исход совсем нет. Подумав, достаю совсем маленькую поясную сумочку и перекладываю туда основную часть денег. Нужно быть готовой. На станцию часто приходят корабли, ведь здесь торгуют не только рабами, возможно удастся улететь с ними.
Сверяюсь с часами на панели. Уже пора подниматься. Биоритмы летят в черную дыру. Ощущение, что всю ночь я махала киркой в забое, где-то на дне рудника. Мышцы ломит, а голова гудит, словно неисправный генератор. На автопилоте натягиваю брюки с первой попавшейся кофтой.
«С днем рождения, крошка!» – высвечивается сообщение от искина.
Хоть у кого-то настроение лучше, чем у меня. Кису сложно назвать бездушной системой. Разработчики так точно вписали в код нити характера, что порой искин кажется вполне живым, думающим и сопереживающим. Сегодня сообщение Кисы выглядит особенно человечным. От нее не ждешь подвоха, в отличие от моей любимой семьи.
Надо признать – день икс настал. В этом году я не стану загадывать желание и ждать чуда – вырву свое счастье из лап судьбы.
Главное – самой в это верить, а не искать глупые оправдания.
У двери каюты меня встречает отец.
– С днем рождения, Элли!
Он стоит в парадном мундире капитана, широко улыбаясь. От его добродушного выражения лица становится не по себе. В этом радостном человеке крайне сложно узнать вечно холодного, резкого отца.
– Спасибо, – выдавливаю из себя, заранее готовясь к худшему.
Не хочется портить все с самого утра, но внутреннее чутье просто вопит о том, что здесь есть какой-то подвох. Честно говоря, на самом деле, четко понимаю, какой. Он уже что-то решил и совершенно уверен, что у меня нет права отказать. Но при этом приказ должен непременно осчастливить до конца дней, только не меня.
– Сегодня очень значимый день, – карие глаза светятся гордостью за самого себя. – Знаю, что сестры приготовили для тебя сюрприз, – сообщает доверительно, – у меня он тоже есть.
Сюрприз от сестер напрягает особенно. Очень надеюсь, что не тронули зурха. С них станется заняться его обучением. Девочки вполне могли в качестве подарка попытаться сломать раба. Причем в случае провала попытки морального подавления, они без промедления переходят к плану Ф. Ф – физическое наказание.
В памяти тут же всплывают воспоминания, как девушки за десятым бокалом вина хохотали, обсуждая свою стратегию воспитания идеальных мужчин. У каждой обычно было как минимум два раба, правда менялись они со скоростью света.
– Ничего себе, – из меня плохая актриса, но я очень стараюсь. – Какой?
Отца явно распирает от осознания собственной гениальности.
– С сегодняшнего для я назначаю тебя первым помощником капитана. Эллиот, теперь ты – официально моя правая рука. Когда-нибудь станешь капитаном, примешь командование станцией, – а после добавляет с усмешкой: – приемника нужно готовить заранее.
Это провал. Полный крах. Нет, в глубине души я ожидала чего-то подобного, но старалась верить в лучшее. Лучшего не случилось. Творить судьбу самостоятельно и не ждать чуда? Да, Элли, именно это.
– Но, – внутри все холодеет, – я… – слова даются с неимоверным трудом. – Тётушка Кларисса…
– Что? Что сказала тебе эта прохвостка?
Градус раздражения резко поднимается. Вместо добродушного мужчины передо мной снова стоит мой отец.
– Она дарит участок с фермой на Овсяннице, – наконец нахожу в себе силы произнести. – Мне бы хотелось улететь туда… Говорят, там чудесный климат…
Услышав это, он меняется в лице. Все эмоции сразу стираются, оставляя лишь ледяную маску.
– Моё предложение в силе до завтра, – чеканит каждое слово, – надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.
Замираю, стараясь сделаться совсем незаметной, чтобы переждать бурю. Кажется, даже сердце начинает стучать тише. Ничего, это было уже миллион раз, ничего страшного не произойдет.
Но вместо традиционной взбучки отец, смерив меня взглядом, разворачивается и оставляет меня в одиночестве. В тишине слышится только стук ботинок по полу.
– Ты становишься слишком похожа на свою мать, – произносит он, обернувшись в конце коридора. – И не только внешне…
Мне требуется несколько минут, чтобы прийти в себя. Еще столько же для переваривания информации. До завтрашнего утра есть время, только капитан не терпит, когда отказываются принимать его подарки, тем более настолько дорогие.
– Ну, не убьет же он меня, – произношу шепотом, усмехаясь собственной мысли.
К сестрам он относится со снисхождением, позволяя им развлекаться на свое усмотрение в пределах станции. Недалекие, несколько озабоченные, в общем – второй, а то и третий сорт. Со мной у него совершенно иные отношения. Меня всегда заваливали работой, обучали и… ждали отдачи. Получается, отец уже много лет делал ставку на меня в качестве своего преемника? Но почему?
В таких размышлениях я добредаю до медотсека. Нужно проверить своего раба (мысленно содрогаюсь от этого словосочетания).
Коммуникатор пиликает, высвечивая новое сообщение:
“Мы ждем тебя, дорогая Элли, в коричневой каюте ровно в одиннадцать. Твои любимые сестрички.”
Уже? Утром? Хуже и не придумаешь!
Глава 5
До медотсека плетусь на автопилоте, не замечая никого вокруг. Мозг методично перебирает варианты возможного развития событий. Для разгрузки суда, привозящего товар, должны запросить слот на стыковку минимум за сутки. Это требуется для проверки экипажа на сотрудничество с «Мэджиком» или Союзом. Никто не хочет связываться с непрошенными гостями. Станция держит штат охраны, но его недостаточно, если пожалуют действительно «серьезные люди».
У «Седой ведьмы» десять стыковочных шлюзов, при этом для пришлых кораблей работают постоянно только пять. Ещё в пяти располагаются спасательные катера на случай внештатной ситуации. Сегодня на очереди стоит два судна: «Болванчик» и «Гремлин». Первый регулярно возит товар, его команда давно знакома с капитаном. Им уже выделили шлюз. А вот «Гремлин» будет разгружаться впервые. Рекомендации у него от правильных людей, но, на всякий случай, на время его стыковки отец велел удвоить охрану, подняв ночную смену. А завтра должен подойти «Малышок» – небольшой транспортник. Официальных проблем с законом у команды нет, но полулегальные грузы они берут. К ним вполне можно напроситься до ближайшей станции, где проходят пассажирские суда. Перспективы из расплывчатых становятся просто туманными.
– Ты забирать его собираешься? – на меня налетает станционный док у входа в медотсек. – Нарушаешь мне тут режим с гигиеной!
Раздражение из него так и плещется во все стороны. Что его так разозлило?
– Кого? – на всякий случай делаю шаг в сторону. – Ты о чем?
– При всем уважении, Эллиот, – док сплевывает под ноги, демонстрируя как раз полное отсутствие оного. – Астероид ему в задницу! Это переходит все границы! Если ты его не заберешь сейчас, то я вынужден буду доложить капитану!
– Что произошло, док?
Все еще не до конца понимаю причину такого поведения, но на всякий случай, отдаю ему сотню кредитов. Но мужчина только еще больше распаляется.
– Забирай своего долбанного зурха к чертовой матери! Эллиот! И впредь держи рабов при себе! – он со злостью выплевывает слова, словно ядовитые шипы.
– Рада, что ему уже лучше, – отвечаю как можно нейтральнее.
– Этому свинорылу лучше настолько, что он заперся в мой душ! – его практически колотит истерика. – Я не разрядил в него бластер только потому, что это твой раб!
А еще потому что свой бластер ты проиграл в прошлом месяце, поспорив с Толстым Ником в баре. И до сих пор не купил новый, ведь последние кредиты были пропиты с горя там же.
– Тебе жалко душа? Или воды? – спрашиваю с издевкой.
– Да! – рявкает, сжимая от злости кулаки. – И еще я предпочитаю мыться один, а не в компании рабов, вламывающихся с фразой: «Мне нужнее, извини»!
– Он извинился, – пожимаю плечами и обхожу дока, едва сдерживая смех.
Представляю себе эту картину. Ничего, быстрее озаботится проблемой бластера. У нас все-таки станция работорговцев, как ни крути. Даже у меня есть бластер.
Погруженная в эти мысли, открываю дверь медотсека и замираю.
Он стоит спиной ко мне. Капли воды стекают по бледной коже. Светлые косички разметались по плечам. Все тело испещрено уродливыми шрамами. Свежими и не очень. Ещё позавчера на нем не было живого места. Никто не верил в его шансы дожить хотя бы до утра. Сегодня же выглядит вполне прилично для безнадежно раненного. Это не заслуга станционного медика, зурхи быстро восстанавливаются. Док соглашался помочь за небольшое вознаграждение, но делал все посредственно. Обычно рабов с серьезными ранами не лечат, предпочитая отправлять их сразу в утилизатор, на чем он очень настаивал.
– Нравится? – спрашивает, не оборачиваясь.
Вздрагиваю от звука его голоса. Сегодня он кажется другим.
– Нет, – отвечаю, чувствуя, как неожиданно кровь приливает к щекам.
Я видела сотни обнажённых тел, сотни рабских тел. Мужчины и женщины, молодые и старые, толстые и худые, здоровые и с увечьями. И до сих пор совершенно не понимаю, что может быть в этом привлекательного. Нагота ужасна сама по себе. Это страх, беспомощность, беззащитность.
– Врешь, – произносит зурх, даже не оборачиваясь, но я чувствую в его голосе ухмылку.
