При виде рыжих завитков и свирепой, дикой ухмылки я испытал внезапное потрясение. На мгновение я мог бы поклясться, что рядом со мной оказалась юная Фериус Перфекс, с плавной грацией размахивая руками: это больше походило на танец перед зрителями, чем на битву с монстром.
Конечно, это была не Фериус. Теперь, когда мое зрение прояснилось, девушка даже не была на нее похожа, если не считать волос. Думаю, я просто скучал по своей наставнице.
– Я – Келлен, – сказал я, хотя момент казался крайне неподходящим для представлений.
– Диадера, – ответила она.
Теперь она была настолько близко, что я заметил крошечные темные веснушки, усеивающие ее бронзовую от загара кожу.
Она сощурила глаза, сосредотачиваясь, – и внезапно метки ожили и взвились в воздух, как рой мерцающих черных светлячков. Они метнулись в пять глаз демона, жаля его снова и снова. Когда монстр начал бить их руками, Диадера отшатнулась, как будто сама получила удар.
– Ты собираешься помочь или просто будешь стоять, выглядя симпатичным?
– Как выглядя? – переспросил я.
Она подмигнула:
– Ну, более или менее симпатичным. Может, если бы ты помылся, я смогла бы сделать переоценку. А пока используй свою проклятую Черную Тень, чтобы помочь мне убить эту тварь!
Демон хлопнул двумя массивными ручищами, чтобы раздавить между ними ее веснушки. Они медленно опустились на землю, как мертвый пепел. Диадера застонала и упала на колени, но вскоре встала и протянула руки, приказывая черным светлячкам снова подняться в воздух.
– Ты зря тратишь время, если думаешь, что от этого идиота будет какая-то польза, Диадера, – сказал слева от меня сердитый – и слишком хорошо знакомый – голос.
Коричневые волосы до плеч и вычурное черное пальто без рукавов подтвердили мои подозрения.
– Я убью тебя, когда все закончится, джен-теп, – сказал Турнам.
– Сперва сдержи стигийца, – пророкотал более низкий голос, и его обладатель занял место Диадеры, когда та отступила перед атакой демона.
Бритая голова и метки на лице, заканчивающиеся черными слезами, тоже были мне знакомы.
– О, привет, Бателиос, – сказал я. – Извини, что столкнул тебя с утеса.
Не уверен, счел ли он мое извинение достаточно искренним, потому что именно в тот момент двор затрясся, когда демон саданул по плитам всеми четырьмя кулаками.
Я вскинул глаза, удивляясь, почему ни я и никто другой до сих пор не погибли. Дело было в Сюзи, окутавшей голову демона своими белыми облаками и ослепившей его. Демон топнул ногой так близко от Турнама, что тот упал, и его черные ленты размотались, выпустив ноги и руки демона.
– Все, продолжайте наступление, – сказала Диадера, снова послав эбеновых светлячков-веснушек своей Черной Тени в атаку на демона.
Теперь нас была почти дюжина, пытающихся сдержать существо, хотя, честно говоря, я в основном выступал в роли сосуда сасуцеи. Одна девочка вдвое ниже меня ростом упала на колени и разжала руки, повернув их ладонями вниз, к земле. Черные вьющиеся лозы из ее пальцев врылись в плиты – для того только, чтобы вырваться в нескольких футах в стороне и обмотаться вокруг ног демона. Бателиос пролил в ладони эбеновые слезы и швырнул их в создание, не столько атакуя его, сколько делая нерешительным, как будто тварь внезапно хлебнула печали.
Мое изумление перед тем, какими поразительными способами эти люди могли использовать свои метки, омрачалось сознанием того, что мы проигрываем. Создание прорвалось сквозь черные лозы и замахнулось на нас руками. Все стали отступать, пока оно всеми силами пыталось отыскать что-нибудь мягкое и мясистое, что можно ухватить.
Диадера схватила меня за руку.
– Келлен, остальные устают. Используй свое облако, чтобы сдержать стигийца!
– Она не может! – закричал я в ответ.
Облако Сюзи поблекло, превратившись в бледный туман, который быстро рассеивался перед атакующим демоном.
– Еще немножко, – убеждала Диадера. – Он почти готов!
– Кто? – спросил я.
Потом я понял, что это неважно, поскольку примерно через три секунды все мы станем трупами. Я выхватил остаток стальных карт из колоды на штанине и швырнул их одну за другой в глаза создания. Большинство отскочило от монстра, но одна угодила прямо в цель. Это вознаградило меня воем боли и ярости вкупе с парой секунд передышки.
– Вот и все, – сказал я. – У меня кончились трюки.
Демон потопал к нам. Я попытался заслонить Диадеру своим телом. Конечно, это ничего бы не дало, но мне подумалось: когда после смерти предки будут судить меня в Серой Пустоши, хорошо бы, чтоб они пришли к выводу, что я совершил хотя бы один благородный поступок.
Раздалось хлопанье сандалий по каменным плитам, а вслед за тем – ревущий голос:
– Эй, засранец, хочешь драться? Сейчас я тебе задам!
Я повернулся и увидел высокого человека, вбегающего во двор. Завитки пепельно-светлых волос обрамляли невиданно квадратную челюсть. Морщины на лбу и вокруг серых глаз говорили о среднем возрасте, но у мужчины была широкая грудь и гладкие мускулы более молодого человека. И он был голым – теперь, когда сорвал с себя рясу. Там, где полагалось быть бледной коже, извивалась паутина Черной Тени, покрывая его почти с ног до головы.
Человек остановился перед демоном, широко раскинул руки и сжал кулаки так крепко, что побелели костяшки пальцев. Он напряг разом все мускулы, и тело его содрогнулось, когда эбеновые метки сорвались с его тела. Они ударили демона, как ломающая берег волна, поглощая чудовище.
Сюзи испустила вопль, влетая обратно в мой глаз, но демону пришлось хуже.
Создание почти полностью утонуло в Черной Тени вновь прибывшего, как будто на монстра вылили тысячу бочек нефти. С рыком ярости тварь стала рвать когтями этот непрошеный покров, раздирая его отчаянно, но безрезультатно. Все три хвоста молотили по маслянистому савану, но ни один не мог его прорвать.
Черная жидкость затвердела и начала сжиматься, стягиваться вокруг демона, давя его. Однако он продолжал бороться, и лицо голого человека исказилось от боли, как будто все до единого удары демона попадали в него. Медленно, неумолимо покров становился все меньше и меньше, пока не раздавил демона, заключенного внутри, оставив от него лишь дергающуюся груду переломанных костей и изуродованной плоти в луже черного масла.
Двое подбежали к светловолосому мужчине, но он оттолкнул их и один вошел в центр черного масляного пятна.
– Я готов, – сказал он, но мне показалось, что он говорит сам с собой.
Масло начало скользить вверх по его икрам, обматываясь вокруг ног и остального тела. Когда все закончилось, он вновь оказался покрыт извилистыми метками Черной Тени.
Диадера подошла и протянула ему рясу. Он взял ее и натянул через голову. Дети, съежившиеся в алькове, подбежали к нему с приветственными криками, пытаясь схватить его за руку. Он улыбнулся им и потрепал по головам, но вскоре шуганул прочь.
– Кто он такой? – спросил я Диадеру, которая, похоже, знала его и была им очарована.
Ее ответ был полон такого благоговения, какое обычно видишь в клириках берабесков, говорящих о своем шестиликом боге:
– Это аббат.
Аббат обогнул двор, останавливаясь, чтобы опуститься на колени перед каждым мертвым монахом. Потом подошел ко мне и впился в меня голубыми глазами. Он просто стоял и пристально смотрел на меня. Как и все остальные.
Сочтя молчание неловким, я протянул руку и попытался представиться:
– Меня зовут…
– Я прекрасно знаю, кто ты такой, Келлен, – перебил аббат и помолчал еще секунду, прежде чем в уголке его рта появилась ироническая улыбка. – Мальчик, ты хоть когда-нибудь перестанешь искать неприятности?
Аббатство Теней
Клетки имеют прутья, и все знают, что из клетки положено сбегать, но дома имеют стены, и люди сами запираются изнутри. По-моему, гораздо легче вырваться из клетки, чем из дома.
То, что может сойти за мудрость белкокота
Глава 17
Аббат
Аббат почти сразу мне не понравился, и не только потому, что начал переговоры так:
– Есть какие-нибудь погребальные ритуалы джен-теп, которые ты хотел бы, чтобы мы проделали с твоим трупом?
Он сказал это, ведя меня в одну из громадных башен аббатства, а потом – вверх по достаточному количеству пролетов лестниц, чтобы напомнить, что я недостаточно оправился от напряжения и различных ранений для вступления в еще один бой. К тому времени, как мы добрались до верхнего этажа, я обливался потом и пытался скрыть, что задыхаюсь.
– Сюда, – сказал аббат, жестом предлагая войти вместе с ним в затемненную комнату около восьми футов.
Свет проникал в нее только из окна высотой почти с меня, но слишком узкого, чтобы я мог в него пролезть, если переговоры пойдут скверно.
– Сначала вы, – ответил я.
Возможно, я ошибся, последовав за ним в башню, но было больше шансов победить его одного, чем во дворе, окруженного льстивыми прислужниками. Так или иначе, я покину это странное аббатство с его эксцентричными монахами и еще менее симпатичными демоническими явлениями.
Мне нужно спуститься с горы, потом добраться до ближайшей деревни или города, где я смогу украсть лошадь и поскакать в Золотой Проход. Конечно, при условии, что я найду первое, второе и третье. Я понятия не имел, нахожусь ли все еще у берабесской границы или где-нибудь к северу от Семи Песков. Я не мог даже с уверенностью сказать, сколько дней прошло, прежде чем я сюда попал. Все, что я мог сделать – это цепляться за надежду, что Рейчис не погиб от ран и нашел воду. Почему бы и нет? Белкокот был крутым. Если Шелла создала заклинание, чтобы поддержать в нем жизнь, если она нашла способ послать весточку Нифении и Фериус… Если… Если… Если…
Аббат протиснулся мимо меня в маленькую комнату и опустился на стул за небольшим письменным столом.
– Смирись с неизбежным, Келлен. Ты умрешь.
Мои руки проникли в обмякшие, пустые мешочки, висящие у меня по бокам.
– Люди все время мне это твердят. Хотите, покажу вам, где я похоронил их трупы?
Мое арта валар – то, что аргоси называют бесстрашием, но Фериус упоминает как бахвальство, – было бы более впечатляющим, если бы кончики моих пальцев смогли выскрести из глубин мешочков побольше красного и черного порошков. Щепотки могло хватить, чтобы впечатать аббата в дальнюю стену и лишить его сознания, если я идеально выберу время. И если мне повезет куда больше обыкновенного.
Аббат не обратил никакого внимания на мои слова и на угрозу, которую я мог собой представлять. Вместо этого он порылся в груде бумаг и отпихнул в сторону книги, раскиданные по столу. Две потрескавшиеся кожаные обложки были украшены знаками джен-теп. Ни один мастер заклинаний не позволил бы таким текстам покинуть его святилище, значит, книги украли. Что-то выкатилось из-под пачки документов, и на лице аббата появилась широкая улыбка, когда он это схватил.
– Вот ты и попался, маленький ублюдок! Думал, сможешь спастись, да?
Я чуть не взорвал его, но он сунул эту штуку в рот и откинулся на спинку стула. Золотисто-коричневая трубка, завернутая в какую-то тонкую ткань или пергамент, была длиной примерно с его руку и толщиной с большой палец. Аббат еще покопался на столе и безутешно вздохнул. Он выжидательно посмотрел на меня, постучал по концу трубки и показал на мешочки на моих боках.
– Поможешь своему собрату, проклятому демонами беглецу, а?
– Это какая-то курительная соломинка?
Из курящих я знал только Фериус Перфекс, и ее соломинки были просто маленькими штучками, почти такими же тонкими, как стебелек цветка.
– Это называется сигара, – ответил аббат. – Все равно что курение соломинки, но для цивилизованных людей.
Он откинул со лба локон пепельных волос, излучая ту небрежную самоуверенность, которой обладают только по-настоящему красивые люди, и я внезапно почувствовал себя маленьким и незначительным.
Но я не доверял красивым людям. Мой отец был красивым, и он связал меня контрмагией, чтобы я никогда не смог использовать свой магический потенциал. Мой прежний лучший друг Панакси – теперь его звали Панэрат – был красивым, и он пытался меня убить. Дважды. Дексан Видерис, мой собрат-заклинатель, был таким красивым, что даже Рейчис считал его классным. Дексан оказался самым большим засранцем из всех.
Поэтому – да, я не лажу с незаслуженно привлекательными людьми.
Аббат ухмыльнулся мне; белые зубы прикусили сигару, чтобы она не выпала.
– Да ладно, парень. Не томи. Покажи, на что ты способен.
Он откинулся на спинку стула, закинув руки за голову, и медленно закрыл глаза.
Он практически подзуживал меня, чтобы я на него напал. Знает ли он, что у меня почти закончился порошок? Или он настолько уверен в своих способностях, что его просто не беспокоит, что я могу сделать?
Я позволил щепоткам порошка высыпаться обратно в мешочки, оставив на кончиках пальцев всего несколько крупиц, и подкинул крупицы в воздух. Мои руки создали магические фигуры, чтобы поразить цель.
Требуется немалое умение, чтобы направить пламя в такую крошечную точку. Мне больше хотелось бы подпалить серебристо-светлую щетину на подбородке аббата, чем кончик его сигары.
– Караф, – произнес я, и тонкое, как карандаш, довольно анемичное извержение красного и черного пламени зажгло кончик сигары.
Судя по виду аббата, его ничуть не впечатлило мое умелое обращение с порошками. Зато он выглядел благодарным.
– О, спасибо горам и океанам, – простонал он, делая длинные затяжки. – Я не сомневался, что погибну прежде, чем испробую одну из этих красоток.
Клубы жгучего серого дыма наполнили воздух между нами.
– Кстати, о надвигающейся смерти… – начал я.
Аббат открыл один глаз и посмотрел на меня так, будто давно забыл, что я до сих пор тут.
– Хммм? А, верно. – Он нехотя вынул сигару изо рта. – Не воспринимай это как личный выпад. Я говорю такое всем недавно прибывшим. «Ты умрешь» – практически так мы говорим здесь: «Здравствуй».
– Кое-кто сказал бы, что это опасный способ приветствовать незнакомцев, – заметил я.
Моя правая рука скользнула в кожаный футляр, пришитый к штанине. После боя с демоном я успел подобрать только две свои стальные карты, но в таком тесном помещении вряд ли промахнусь.
– Люди с Черной Тенью не очень хорошо старятся, Келлен, – ответил аббат, поднеся сигару к узкому окну и постучав ею по раме. Пепел медленно полетел во двор, вниз. – То стигийское уродство, с которым ты помогал мне сражаться, – это был брат Калеб.
Прежнее хорошее настроение аббата как будто сдулось.
– Славный был человек. Я всегда думал, что Калеб протянет дольше всех нас.
– Мне жаль, – сказал я – скорее рефлекторно, чем искренне.
