Рапопорт:
Указывает, что Жестянникова не рассказывала об аресте брата даже коммунистам из клиники. Считает странным, что знавшая об этом Григорьева В. ей об этом не сообщила.
Удивительная каша! Эсфирь сообщила об этом Григорьевой, а та не довела эту информацию до парткома, точнее, довела до тов. Иванова, а тот уже дальше не сообщил, а у Рапопорт поучается наоборот: Григорьева знала, но не сказала об этом Жестянниковой.
Полякова:
Заявляет, что в партийной организации больницы до последних месяцев ничего о связи и аресте брата Жестянниковой не было известно.
Григорьева:
Говорят, что как только узнала об аресте брата и сестры Жестянниковой, – от нее же, то заявила сразу в Партком тов. Иванову, а так как это совпало с приходом нового секретаря, то сообщила тов. Эйгиной. Сообщила об этом и Рапопорт, хотя она здесь от этого отказывается.
Парторгу больницы тов. Абросимовой об этом не сообщала лично, считая, что уже сделала сообщение в Партком.
Суконин:
Задает вопрос бывшему секретарю парткома тов. Иванову, какие им были приняты меры по поводу сообщения Григорьевой.
Иванов:
Говорит, что это сообщение совпало с его уходом из Парткома в связи с выбором нового Парткома, но вспоминает, что, передав это дело Эйгиной, он еще до этого сам сообщил Абросимовой, на что она сказала фразу: «Никому теперь нельзя верить», имея в виду аналогичный случай с исключением из партии и арестом мужа коммунистки больницы Могилевской.
Суконкин:
Считает, что когда Григорьева сделала сообщение Иванову об аресте брата Жестянниковой, то ему нужно было сразу приняться за разбор этого дела, что он не сделал, отнесся безобразно к такому важному сообщению. Считает этот поступок непартийным. Долгое время партийная масса о Жестянниковой не знала.
ПОСТАНОВИЛИ:
Решение Парткома от 13/VII-37 г. утвердить. Жестянникову Эсфирь Владимировну, кандидата ВКП (б) с 1932 года, врача, за скрытие от партии принадлежности брата и сестры к троцкистско-зиновьевской банде, скрытие этого при вступлении в кандидаты партии, при проверке и обмене партдокументов и за связь с братом-троцкистом, арестованном органами НКВД, из кандидатов ВКП (б) – ИСКЛЮЧИТЬ.
Верно:
Секретарь Парткома I-го ЛМИ Эйгина.
Любопытный документ. С какой целью собрано собрание парткома I-го ЛМИ? Чтобы подтвердить решение об исключении Эсфири Жестянниковой из партии? Само собой. К этому моменту она уже была исключена из партии и выслана из Ленинграда. Откуда можно было решить исключить человека, уже исключенного? Только «обсуждать и одобрять». Но, по сути, в глаза бросается главная цель собрания – каждый прикрывал собственный зад, под которым начинал качаться стул. Или еще хуже – за невыполнение неписанных правил «стука» можно было и схлопотать вполне серьезное наказание. А тут все по кругу перевели стрелки друг на друга – и нет виновных. Кроме, конечно, Жестянниковой.
Можно догадаться, чем, кроме исключения из кандидатов партии, закончится «Дело» Эсфири Жестянниковой. На это указывает последний абзац в протоколе партийного собрания: «Партсобрание предлагает парторгу мнение парторганизации о поведении Жестянниковой довести до сведения органов НКВД».
Там тоже долго не разбирались, а выслали тетю Фиру из Ленинграда в Таджикистан, где она «хулиганила» и «поносила советскую власть», за что через год ссылки, в 1938 г., ей дали еще 7 лет исправительно-трудовых лагерей и три года поражения в правах. Обычно кроме лагерей и поражения в правах бывший осужденный по политическим статьям не мог вернуться домой, если проживал в крупных городах. Так сестры Роза и Фира встретились на поселении в поселке Кунжер Марийской АССР.
Скорее всего, Фира попала туда раньше, а Роза, после всех перипетий присоединилась к сестре. Впрочем, это уже не важно – кто к кому приехал, а важно то, что семья была и осталась дружной, несмотря ни на что, даже на то, что Эсфирь пострадала, в том числе, и из-за старшей сестры – «троцкистки».
Самого дела по обвинению Эсфири Владимировны в Таджикистане нам получить не удалось, так как оно почему-то гуляло между Таджикистаном и Узбекистаном. Возможно, дело в том, что до 1929 г. Таджикистан входил в состав Узбекской ССР. Почему в 1938 году дело из Сталинабада (Душанбе) перекочевало в Узбекистан, история умалчивает. Возможно, Таджикистан стал отдельной республикой, но разделения силовых ведомств тогда все еще не произошло?
Несмотря на то, что у нас нет протоколов допросов и обвинительного заключения, картина становится вполне ясной из переписки Эсфири Владимировны с разными инстанциями уже во время поселения в Кунжере. Немалых усилий стоило ей доказательство своей невиновности. Из этой переписки мы узнаем, за что конкретно дали тете Фире 7 лет ИТЛ, а также поймем многое о ей самой – ее характере, несгибаемости и неунывающем нраве.
Кое-что мы уже знаем из ее заявления в партком, о ее поведении на партсобрании и парткоме. Она внешне была абсолютно спокойна, честно отвечала на вопросы, стойко переносила явный поклеп и бездоказательные выпады типа «у них вся семья – троцкисты», «она не могла не знать» и так далее в стиле «highly likely».
Итак, обратимся к переписке Эсфири Владимировны с органами НКВД. Все документы объединены в наблюдательное производство, которое тянулось в 1956 году почти год.
Дело по наблюдательному производству возникло после заявления, которое Эсфирь отправила 13 января 1956 года генеральному прокурору СССР. Но началось все еще раньше, в 1955 году, когда Эсфирь впервые подала жалобу на необоснованное осуждение в адрес прокуратуры Таджикской ССР.
Самого заявления у нас нет, но есть подробный ответ с отказом в пересмотре дела с подробным изложением существа обвинения. Письмо напечатано на машинке, и можно было бы просто поместить его целиком, но бумага выцвела, и сам экземпляр из-за этого читается с трудом. Поэтому помещаю его полный текст в привычном виде:
«УТВЕРЖДАЮ».
ПРОКУРОР ТАДЖИКСКОЙ ССР
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ
2-го к л а с с а
_____________ /Н. Хогин/.
26 декабря 1955 года
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
1955 года декабря 25 дня. Гор. Сталинабада.
Помощник прокурора Таджикской ССР по спец делам, младший советник юстиции Назаркин, рассмотрев материалы дела №88310 по обвинению ЖЕСТЯННИКОВОЙ Эсфирь Владимировны, осужденной 25 сентября 1938 года Верховным судом Таджикской ССР по ст. 61 УК Таджикской ССР к 7 годам лишения свободы, с последующим поражением избирательных прав сроком на 3 года; и жалобу Жестянниковой Э. В., в которой она указывает на необоснованное ее осуждение и ходатайствует о реабилитации —
НАШЕЛ:
По приговору ЖЕСТЯННИКОВА Э.В. признана виновной в том, что, будучи административно выселенной из пределов Ленинградской области, систематически вела контрреволюционную пропаганду среди своего окружения, направленную против постановлений Январского Пленума ЦК ВКП (б), против выборов в Верховный Совет Таджикской ССР, распространяла антисоветские анекдоты, а так же клевету на руководителей партии и правительства.
Материалами предварительного и судебного следствия антисоветская агитация со стороны ЖЕСТЯННИКОВОЙ полностью доказана. Допрошенные на судебном следствии свидетели показали:
Никифорова Тамара Романовна:
ЖЕСТЯННИКОВА о выборах в Верховный Совет говорила – это выборы не больше, можно выбрать лучше в универмаге или гастрономе.
Грачев:
С ноября 1937 года до дня ее ареста я проживал в одной квартире с обвиняемой ЖЕСТЯННИКОВОЙ, она любила всякого рода анекдоты, в том числе, антисоветские.
ЖЕСТЯННИКОВА озлоблена на Советскую власть, у нее скептическое было настроение на украшение города портретами к празднику 20-й годовщины Октября.
Лисицкая:
В день Красной Армии ЖЕСТЯННИКОВА сказала: всюду одни и те же рожи, даже противно смотреть». Это она выразилась по поводу портретов, вывешенных в день Красной Армии.
Лейкович:
В день выборов ЖЕСТЯННИКОВА сказала: «Я сегодня не поеду в Янги-Базар, выборы провести не долго, скорее и лучше можно выбрать в гастрономе».
На вопрос, почему она не апеллирует о восстановлении ее в партии, ЖЕСТЯННИКОВА сказала: «Я рада, что избавилась от большевистской партии».
Песню о родине она изменила на свой лад, вместо слова «могучая» она пела «вонючая».
Жестянникова признала себя виновной только в том, что, когда в кино на экране показали военных, она заявила: «Сталин прячется за Красной армией».
Подтвердила также, что по поводу Постановления Январского пленума ЦК ВКП (б) говорила, что заявление о восстановлении в партии подавать бесполезно, все равно толку не будет. Не отрицала и о рассказанном ею анекдоте о жизни в ССР, как в трамвае.
(Этот анекдот почти все знают, а для тех, кто не знает, расскажу: жизнь при Сталине в СССР, как в трамвае – одни сидят, другие трясутся… Вот за него тетя Фира перешла в разряд тех, кто сидит. Хотя никогда не была в числе тех, кто трясется).
В своей жалобе ЖЕСТЯННИКОВА указывает, что все обвинения против нее были вымышленными, и просит полностью реабилитировать ее как необоснованно осужденную.
Учитывая, что свидетельскими показаниями на предварительном и судебном следствии, а так же частичным признанием ЖЕСТЯННИКОВОЙ, антисоветские высказывания с ее стороны доказаны, что для опротестования приговора Верховного суда Таджикской ССР нет оснований —
ПОСТАНОВИЛ:
В ходатайстве ЖЕСТЯННИКОВОЙ о пересмотре дела и реабилитации ее отказать.
Дело возвратить в учетно-архивный отдел КГБ при Совете Министров Узбекской ССР по миновании надобности.
ПОМОЩНИК ПРОКУРОРА ТАДЖИКСКОЙ ССР
ПО СПЕЦДЕЛАМ, МЛАДШИЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ
_____________________ /П. Назаркин/.
Может быть, кто-то и отступил бы, получив такой отказ, но только не тетя Фира. Казалось бы, наказание уже отбыто, чего ворошить дела минувших дней? Но ей важна справедливость, важно признание своей невиновности. И она пишет 16 января 1956 года обращение к Генеральному Прокурору СССР, после которого прокуратура была вынуждена открыть то самое наблюдательное производство.
Обращение написано от руки, весьма неразборчиво, но мне кажется, что мне удалось передать точный, дословный смысл этого документа.
Генеральному Прокурору СССР
Тов. Руденко
От Эсфири Владимировны Жестянниковой
На штампах несколько дат, но реально имеет значение
27/I-56 (дата регистрации в прокуратуре).
