Оксана Шаульская "Острые грани судьбы"

Глава 2

– Расскажи ещё. – Попросила Анна.

– Что рассказать? – Спросила я, хотя и догадывалась, о чём она просит.

– Ну, расскажи ещё что-нибудь из своих воспоминаний.

– Не могу. Я почти больше ничего не помню, всё смутно, как будто покрыто дымкой. Вообще мне всё чаще кажется, что это всё просто плод моего разбушевавшегося воображения. Так, слегка фантазия разыгралась.

– Ничего себе фантазия разыгралась! Так не бывает!

– Вот именно, так не бывает, а значит, я просто схожу с ума.

– Да ну тебя, глупости всё. Только представь себе, как это всё романтично. Может ты прожила уже не одну жизнь, и раз за разом встречаешь своего единственного, дарованного судьбой.

Моя подруга Анна, как всегда была очень позитивна и весьма романтична. В отличие от меня. Я же была уверенна, что со мной не всё ладно. В то время, как все мои одноклассницы уже не первый год встречались с парнями и меняли их как перчатки в поисках своего идеала, я проводила вечера дома за чтением книг. Мне искать идеал среди окружавших меня молодых людей не было смысла, поскольку я совершенно точно знала, как он выглядит, и что его среди них нет, и не было. И также совершенно точно была обречена никогда его не встретить.

Вот и сегодня продолжался наш вечный разговор о главном.

– Пойдёшь сегодня в клуб? – Спросила Анна, и с чертовщинкой в глазах посмотрела на меня, заранее зная, что я отвечу.

– А смысл? Ты же знаешь, не моё это. Скучно мне там.

– Да…, да…, да…. Громкая музыка, все толкутся, непонятно зачем и бла… бла… бла всё такое прочее. Может, всё же попробуешь ещё раз, вдруг познакомишься с кем-нибудь.

– Повторю вопрос: «А смысл?» Ну не могу я общаться со своими сверстниками в плане любовного фронта. Тоска берет, аж до зубовного скрежета.

– Ну, можно попробовать познакомиться с кем-то постарше.

– Не зачем, это ведь всё равно не то.

– Ну да, конечно, после твоего темноволосого принца, все прочие уже и не мужчины. – Анна встала на защиту всего сильного пола человечества.

– Мужчины, конечно, но не те, увы.

– Хорошо. – Смягчилась подруга. – Но если ты так и будешь сиднем дома сидеть, то где шанс, что встретишь свою судьбу? Надо в люди выходить, вдруг ваши дороги пересекутся.

– Не пересекутся. – Отвечаю с тоскливой уверенностью. Она вопросительно смотрит на меня, и в её глазах читается вопрос, мол, почему.

– Не пересекутся. – Снова повторяю я. – Потому что чувствую, что нет его в этом мире. Остался он где-то там, во снах.

Анна вздохнула, но ничего не ответила. Да и что тут скажешь, я и сама понимаю, что глупости всё это, и надо выкинуть их из головы и жить дальше. Но не могу. Так и живу в ожидании непонятно чего.

– Ладно, хватить о грустном. – Анна поднялась со скамьи в тени деревьев, на которой мы прятались от полуденной жары. – Пойду я домой. Надо список маминых дел до вечера переделать, а то не видать мне клуба как своих ушей.

– Давай, удачи. Я ещё пока посижу, мне скоро на тренировку идти.

С недавних пор я начала заниматься йогой. Это помогало укрепить тело и, хоть на время, очищало мозг от лишних мыслей.

– Пока. – Анна помахала мне и пошла по тропинке к выходу их школьного парка.

А я осталась сидеть на скамье и, под жужжанье пчёл на ближайшей клумбе, размышлять о былом. И тут меня снова накрыли воспоминания.

Где-то в Шотландии, середина 17 века.

– Снова мёрзнешь?

– Да, пап. Впрочем, как и всегда.

Она сидела у камина, кутаясь в клетчатую шотландскую шаль. За окном был поздний зимний вечер. Ветер стучался в окно, изредка бросая горсть снежинок; скрипели старые оконные рамы, давно уже требующие замены. В трубе дымохода гудело и завывало, словно зверь забрался на крышу замка, пытаясь пробраться к людям в тело и уют. С каждым новым порывом ветра дрова в камине вспыхивали, выкидывая снопы искр, а потом чуть шипели, успокаиваясь. В уютной комнате старого замка, полумрак которой разгоняли пламя камина да пары свечей, находились двое: она и её отец.

Шотландский барон вновь посмотрел на свою дочь. Перед ним сидела высокая статная девушка. В её тёмных чуть волнистых волосах плясали отсветы пламени, вызывая на них рыжие блики. Его девочка с самого рождения была больна – она плохо переносила холод (прим. Автора: ныне реально выявленная болезнь – болезнь Рейно, при которой у человека развивается нестандартная реакция на холод). Дочь постоянно мёрзла, её руки и ноги всё время были холодными, несмотря на постоянно зажжённый камин и тёплую одежду. Даже в летние месяцы, которые в горной Шотландии дождливы и не особенно радуют солнечными днями, она постоянно носила с собой тёплую шаль. Барон всё мечтал увезти дочь куда-нибудь на юг, в долинную часть Шотландии, но у него не было такой возможности. Бесконечные межклановые войны истощили казну, и на границе с Англией было ой как неспокойно. Да и дочь едва ли согласится уехать из родных мест, где она родилась и выросла. Девушка очень любила свою горную Шотландию с её бесконечными вересковым пустошами, зелеными пастбищами, бурными горными реками и глубокими чистыми озёрами.

Старый барон прекрасно понимал, что прожить долгую и счастливую жизнь в это холодной, хотя и красивой, стране у его дочери нет ни единого шанса. В их семье уже бывали подобные случаи, и только горячее любящее сердце могло помочь преодолеть этот недуг. Но таковых не находилось. Нет, и в их клане, да и в соседних тоже, было много молодых сильных и смелых шотландцев, но все они не вызывали даже толики чувств в сердце его дочери. Оно молчало, и по-прежнему оставалось холодным, словно закованным в кусок льда.

Однако барон не оставлял попыток найти для своей любимой девочки того единственного, и тем самым сохранить ей жизнь. Вот и сейчас, глядя на свою дочь, кутавшуюся в шаль у камина, он размышлял о том, как рассказать ей об очередном знакомстве. Новый претендент был шотландцем только наполовину – его мать была ирландкой. Но если он сможет растопить сердце его дочери и вернуть улыбку не её красивое грустное лицо, то это не имело совершенно никакого значения. Даже если он увезёт её на остров, а старый барон готов был смириться с этим и отпустить свою единственную дочь, пусть будет так.

– Милая, послушай, пожалуйста, меня. – Барон, наконец, решился поговорить с дочерью. – Я пригласил завтра к нам на ужин одного молодого человека…

– О, папа, опять ты за своё?! – Воскликнула молодая женщина, встала с кресла-качалки и подошла к окну, за которым скрывалась суровая шотландская ночь. – Мы столько раз уже проходили через это, отец. Может пора остановиться и не мучить пустыми надеждами ни себя, ни других!

Она прикоснулась рукой к замёрзшему стеклу. Её пальцы были столь же холодны, как и ночь за окном. Барон взял с дивана плед, накинул его на плечи дочери и повёл её обратно к огню. Мягко усадив девушку в кресло-качалку, он продолжил:

– Дорогая моя девочка, я буду пытаться спасти твою жизнь вновь и вновь, пока дышу, и пока твоё сердце, пусть и слабо, но все же бьётся в груди.

Она с грустью взглянула на отца. Он выглядел уставшим, сильные когда-то плечи поникли, гордая спина начала горбиться. Барон был уже не молод, много испытаний выпало на его долю, много битв наполняли его жизнь. И вот теперь осталась последняя битва – битва за жизнь дочери. Разве могла она упрекнуть его в этом, отказать в попытке растопить лёд её сердца и согреть душу? Конечно, нет. Молодая женщина протянула к отцу озябшие руки и обняла его.

– Хорошо, папа. Пусть будет так, как ты скажешь.

Отец с дочерью ещё долго сидели, обнявшись, у огня. Это были такие редкие в их жизни минуты тишины и покоя. За окном бушевала вьюга; пламя в камине плясало на сосновых ветках, озаряя комнату мягким светом. Двое, родитель и дитя, что-то тихо говорили друг другу, делясь самым сокровенным.

Утро следующего дня выдалось погожим и солнечным. Она решила сама сходить в соседнюю деревню за козьим молоком. Несмотря та то, что девушка плохо переносила холод, прогулки на свежем воздухе доставляли ей несказанное удовольствие. Вот и сегодня, одевшись потеплее и взяв на кухне корзину, молодая женщина вышла из ворот замка и отправилась вниз по тропе в ближайшую деревню.

Она медленно шла по тропинке, с наслаждением вдыхая морозный воздух. Окружающий пейзаж радовал красотой: бескрайние белые поля сменялись заснеженными холмами, за которыми высились горные хребты в вечных белых шапках. Местами склоны холмов покрывали хвойные леса, а меж вершинами вдалеке сверкало горное озеро. Тропинка резко сворачивала вправо, и там, за поворотом, была деревня. Вот уже и видны струйки дыма над крышами домов, слышно мычание коров в стойлах, да смех ребятни на замёрзшем ручье у края деревни. Девушка засмотрелась на двух маленьких девочек, пытающихся что-то вылепить из снега, и не заметила, как наступила на замёрзшую лужу. Нога поехала по скользкому льду, девушка вскрикнула и потеряла равновесие. Но тут её поддержали чьи-то сильные руки.

– Надо быть аккуратнее, юная леди, и смотреть под ноги. – Прозвучал глубокий бархатный голос над её головой. – Так недолго упасть и сломать себе что-нибудь.

Она повернула голову, позади неё стоял высокий темноволосый мужчина. И хотя девушка сама была далеко не маленького роста, он возвышался над ней на целую голову.

– Кто Вы?

– Всего лишь прохожий, который помог Вам не упасть. Позвольте, я провожу Вас до деревни во избежание новых падений?

Обычно она не поощряла подобное внимание к собственной персоне, но сегодня ей хотелось чего-то нового, и девушка согласилась. Так и шли они к деревне, разговаривая обо всём и ни о чём. Два незнакомца, волею судьбы оказавшихся на одной тропе. Он по каким-то одному ему известным причинам не представился, да и она не спешила называть ему своё имя.

– Здесь я покину Вас, меня ждёт мой клан. – Сказал мужчина у дверей дома, где молодая женщина брала молоко.

– Но Вы так и не сказали, кто Вы и что здесь делаете.

– Я всего лишь проездом в этих местах, юная леди. Даст Бог, может ещё и свидимся.

Он махнул ей рукой и быстрым шагом скрылся за домами. Девушка передернула плечами: странный мужчина, странная встреча. Но почему-то она оставила отпечаток в её душе, а от прикосновений горца кровь по её венам побежала быстрее.

Когда девушка после прогулки зашла на кухню, чтобы поставить корзину с молоком, кухарка, глядя на неё, всплеснула руками:

– Леди, я вижу, утренняя прогулка пошла Вам на пользу. Ваши щёчки разрумянились как никогда. Что же стало тому причиной? Морозный воздух или, быть может, молодой шотландец?

Лицо молодой женщины снова залилось румянцем. Вот уж вправду чудо – чудное: ту, которая всегда ходит бледная, умудрились за одно утро дважды вогнать в краску.

– Да ну тебя, Марта! Скажешь тоже. – Девушка поставила корзинку на стол и решила быстрее уйти с кухни, чтобы избежать дальнейших расспросов.

От кухарки она могла сбежать, а вот от своих всколыхнувшихся чувств так просто не убежишь. В груди поселилось какое-то томление, кровь быстрее обычного бежала по венам, не давая покоя молодой женщине. Она, по-прежнему кутаясь в шаль, ходила по комнате не находя себе места. «Да что же со мной такое!» – В сотый раз воскликнула она про себя.– «Не уж то какая-то мимолётная встреча с горцем так разбередила мне душу!» «Так, всё, девочка, возьми себя в руки и соберись. Тебе предстоит встреча за ужином, не поведи отца». Девушка подошла к комоду, на котором стоял тазик для умывания и кувшин с водой, поплескала себе в лицо, вытерла капли воды полотном и стала готовиться к ужину.

Спустя некоторое время, когда девушка была уже одета подобающим случаю образом, раздался стук в дверь. За порогом стояла служанка.

– Леди, отец просит Вас спуститься к ужину.

– Хорошо, Кетти. Я буду через минуту.

Она закрыла дверь и глубоко вздохнула, пытаясь унять мечущееся в груди сердце. Прошептала про себя: «Тихо, тихо, девочка. Это всего лишь ужин, один из многих, что устраивал отец. Не стоит так волноваться, для этого нет никаких причин». Девушка нажала на ручку, открыла дверь и вышла в пустой коридор. Снизу раздавались говор, смех, возня собак и прочий шум феодального замка, в котором собрались почти все члены клана. Осторожно спускаясь по ступенькам, молодая женщина пыталась различить голоса, но в общем гомоне сделать это не представлялось возможным. Пара последних ступеней, поворот и вот она входит в большой зал. Увидев большое, хотя и ожидаемое, скопление народа, девушка слегка растерялась. Но тут толпа замолчала, приветствуя дочь барона. Она прошла мимо членов своего клана, гостей, прибывших в замок к ужину, слуг, снующих меж накрытых столов, и направилась к отцу, чтобы занять отведённое ей место слева от него.

Вдруг взгляд выхватывает из толпы знакомый образ, что весь день бередил ей душу. Она замирает, переводя дыхание, делает шаг, потом ещё один и с удивлением произносить:

– Это Вы?!

Конечно, прозвучало глупо и банально, но сердце, набатом бьющее в груди, мешало говорить и внятно складывать слова в предложения. Она просто растерялась.

Старый барон, глядя на свою дочь, довольно потирал руки. «Ну, наконец-то!» – думал он про себя. – «Моя всегда такая холодная дочь оттаяла. Слава Богам, теперь всё будет хорошо».

А горец с легкой улыбкой на чётко очерченных губах смотрел на ту, что искал столько лет.

– Я же говорил: «Даст Бог, свидимся». – произносит он, беря в свою ладонь её маленькую руку для приветственного поцелуя.

В этот раз судьба позволила им прожить долгую и счастливую жизнь. Было всё: радость рождения сыновей и дочерей, горечь смерти отца, слёзы счастья на свадьбах своих детей, злость и боль от потери родных и друзей во время восстаний и борьбы сильных мира сего за власть. Но две души были рядом, вместе преодолевая выпавшие на их долю испытания.

Я очнулась, наваждение спало также внезапно, как и началось. Солнце давно перевалило точку зенита, день клонился к вечеру. Его голос все ещё звучал в моей голове, а рука хранила ощущение поцелуя. «Даст Бог, свидимся», сказал он в том мире. Что же, Бога даст, может свидимся и в этом». Я взглянула на часы и поняла, что на тренировку уже безнадёжно опоздала.

Глава 3

Шло время, видения с того памятного дня в школьном парке больше не посещали меня. Жаркое лето сменила золотая осень, за жёлтой листвой, укрывающей ковром дорожки в парке, полились унылые осенние дожди. Поначалу отсутствие воспоминаний напрягало, хотелось продолжения, я желала знать, что же было дальше. Но потом поняла, что без них живу спокойнее. Я перешла в выпускной класс, впереди ждали экзамены, и на романтические полёты в прошлое не было времени.

Между тем как всегда нежданно пришла зима. Мир укутался белым одеялом и, как будто, замер до весны. Время текло размеренно и немного тоскливо. Приближались новогодние праздники. Витрины магазинов сияли гирляндами и мишурой, всюду пахло хвоей и мандаринами, а все вокруг, словно дети, радовались чему-то своему в ожидании чуда.

Мы в школе тоже готовились к новогоднему карнавалу. Традиционно, как и из года в год, это был костюмированный бал. В этот раз наш класс представлял Дикий Запад.

– О, посмотри, как мне идёт эта шляпка! – Анна вертелась перед зеркалом, примеряя одну из тех широкополых шляп, что носили женщины 19 века, путешествуя по прериям.

Я с легким удивлением посмотрела на подругу.

– Ты ли это, друг мой милый?! Зная тебя, я была уверена, что ты выберешь ковбойскую шляпу и пару револьверов. Ну или, на худой конец, индейский лук со стрелами и томагавк.

Подруга засмеялась, кинула шляпку в кучу ей подобных, схватила другую, накинула на плечи легкий шифоновый шарфик и, вертя в руках бутафорский дамский револьвер, ответила:

– Пожалуй не в это раз. Платья по моде того времени очень выгодно подчёркивают мою тонкую талию. А что касается револьверов, то они не менее выгодно подчеркнут мои бёдра.

Анна была в своей стихии, примерять наряды разных фасонов было её любимым занятием. Меня же тянуло к ковбойским штанам с бахромой, клетчатому платку и жилету из кожи. Довершая свой костюм, я выбрала себе ковбойскую шляпу и подошла к зеркалу, чтобы примерить её. Тут-то меня снова и накрыли воспоминания.

Они стояли напротив друг друга в пыли пустынной улицы одного из маленьких городов Дикого Запада. Ветер поднимал пыль под их ногами и нёс её дальше, туда, где в тени старой повозки сидели две связанные девушки.

– Отпусти их, и, возможно, сегодня ты останешься жив. – Он произнёс это тихим твёрдым голосом и поудобнее расставил ноги, приготовившись к стрельбе.

– Да брось, парень. Это всего лишь индейские скво, только и годные согревать постель настоящего мужчины.

Он не ответил, прекрасно понимая, что стоящий перед ним гринго просто пытается его спровоцировать.

– Давай, ковбой, разойдёмся по-хорошему, выпьем вместе в салуне, а потом трахнем этих девок. Ты какую выбираешь: покрасивее или помоложе? Поверь мне, я всё равно быстрее.

Гринго не унимался, а он просто ждал удара колокола на башне. И вот раздался бой часов, в тот же миг прозвучал выстрел. Дымка рассеялась, и девушки увидели, что их обидчик лежит в пыли.

– Ты может и быстрее, но не быстрее моей пули. – Прошептал он и подошёл к девушкам, чтобы освободить их.

Это были две девушки племени Чероки: высокие, стройные и темноволосые. Правильные черты лица, чётко очерченные скулы, прямой нос – всё выдавало в них принадлежность к одному из многочисленных индейских племен. Та, что была помладше, всё время на ломанном английском повторяла «Спасибо». Старшая же молчала, с твёрдой решимостью в глазах осматривалась вокруг, и только когда её взгляд падал на труп недавнего мучителя, лицо начинало кривиться от злости, а маленькие пальчики сжимались в кулаки.

– Вам нельзя возвращаться в резервацию. – Тихо произнёс он, разрезая путы на руках и ногах девушек.

Старшая бросила не него мимолётный взгляд суть раскосых глаз, мол, за помощь, конечно, спасибо, но уж дальше мы как-нибудь сами разберёмся.

– Леди, я не шучу. – Продолжил он, вставая с колен и отряхивая пыль на штанах. – Приятели этого негодяя станут преследовать вас, и вы приведёте беду в своё племя.

– А разве тебя, убийцу их товарища, они не станут преследовать? – Прозвучал голос старшей из девушек, и он аж подпрыгнул от неожиданности, до сей поры думая, что она либо не знает его языка, либо немая. Но девушка говорила на чистейшем английском языке, даже без акцента.

– О, ты умеешь говорить? – Он с иронией взглянул на девушку. Уголки её губ дрогнули, а в глазах промелькнула искра.

– Я умею не только говорить, но и слушать. И мы с сестрой слышали, как этот недоумок, что валяется вон там в пыли, хвалился возле коновязи, будто хозяева этого города – его друзья, и что здесь он может делать всё, что захочет. Вот я и спрашиваю, разве тебе самому не нужно срочно покинуть этот «гостеприимный» городок? Может не стоит тратить драгоценные минуты на индейских скво? Мы с сестрой вполне можем сами о себе позаботиться.

– Да, я вижу. – Хмыкнул он. – Именно поэтому вы оказались в этой повозке связанны как две куропатки.

В её глазах снова мелькнула молния, но уже более отчетливо, и их не по-индейски светлый цвет бирюзового неба как будто заволокло тучей. Но воспитание взяло верх, она чуть склонила голову в знак благодарности и твёрдо произнесла: