– Ну так вот. Фатима всегда такая уверенная в себе и в то же время экстравагантная. Она очень красивая женщина, это факт. Но когда видишь ее вживую, в глаза бросается не столько внешность, сколько ее личность. Она так держится, что ты просто глаз отвести от нее не можешь. И вот что меня еще поразило: смотришь на нее и понимаешь – это она написала «Подводное течение». Даже не знаю, как объяснить. Я все гадала, как же ей удалось написать книгу, которую я обожаю; Фатима все придумала просто так, из головы. А еще она очень миниатюрная. Не знаю почему, но я как-то не ожидала, что она такая невысокая. Я просто смотрела и восхищалась: неужели все эти слова и мысли принадлежат ей? Вы, наверное, думаете, что я ненормальная? (Смеется.)
– Вовсе нет. Я вот никак не мог поверить, что Тарантино такой высокий.
– Что, правда высокий?
– Шесть футов, кто бы мог подумать.
– Видите? Это просто ошеломляет, когда вот так заходишь в комнату и встречаешь своего кумира.
– Я встретил Тарантино на улице. Прошел мимо него, когда шел в метро.
– Здорово. Так вот, на автограф-сессии я страшно нервничала и все время бегала в туалет. Мы ждали почти час. Когда подошла наша очередь, Солейл – она у нас всем заправляла – схватила меня за руку и сказала, чтобы я шла первая. И я пошла. Кто-то же должен был контролировать ситуацию. В руках я держала экземпляр «Подводного течения»; прижимала его к себе как мягкую игрушку. (Смеется. Пауза.) Извините. (Сморкается.) Аллергия. (Откашливается.) В общем, я подошла к Фатиме, прижимая книгу к груди, и заговорила с ней.
– И о чем вы говорили?
– Забавно, но я ни слова не помню из того, что ей сказала, зато отлично помню все, что сказала она. Наверное, я представилась, процитировала свое любимое место из «Подводного течения» и сказала, что эти слова меня чрезвычайно потрясли. Да, скорее всего, именно так я и сказала, потому что отрепетировала заранее. И мне не стыдно в этом признаться. Каждый из нас репетировал то, что хочет сказать. Мы разговаривали об этом в машине. Если остальные начнут это отрицать, знайте – они врут. Фатима посмотрела мне прямо в глаза и сказала: «Я очень рада с тобой познакомиться. У тебя такая мощная энергетика, Мири». Прямо так и сказала. Мощная энергетика. Представляете, если бы Тарантино сказал вам, что у вас мощная энергетика?
– Я был бы на седьмом небе.
– Да-да, и я от слов Фатимы взлетела на седьмое небо. К тому же она вот так просто взяла и назвала меня по имени. В ней чувствуется напор и сила. Но, как ни странно, в то же время я вдруг успокоилась. Такая у нее аура. (Вздыхает.)
Потом я дала Фатиме книгу подписать и познакомила ее с Солейл, Пенни и Джоной. Здорово, что я оказалась первой. Мне кажется, у нас с Фатимой возникла особенная связь именно из-за того, что я была первой. Понимаете, она относилась ко мне как к главной.
– Ты помнишь, о чем Фатима разговаривала с твоими друзьями?
– (Смеется.) Джона всю дорогу прикалывался по поводу автограф-сессии, потому что он даже не читал «Подводное течение», но, чтобы встать в очередь, нужно было купить книгу, поэтому он купил. Ему особенно нечего было сказать Фатиме, поэтому он нес какую-то ерунду: типа, что в наше время писатели – самые востребованные из творческих людей. Он что-то такое говорил про технологии – типа, айпады и телевидение против книг… не помню точно. (Смеется. Вздыхает. Умолкает.)
– Хочешь еще что-нибудь рассказать?
(Проверяет телефон.)
– Мири?
– Простите. Я очень беспокоюсь за Джону.
– Есть новости?
– Нет. (Опускает телефон.) Как думаете, поймают тех парней, которые напали на него? Наверное, они из его старой школы, и дураку ясно.
– Полиция ведет расследование.
– Скорей бы уже. Тогда все смогут выплеснуть свой гнев на настоящих преступников, а не на Фатиму Роу.
– Совершенно с тобой согласен. Итак, Фатима подписала вам книги…
– Ах, да. (Пьет воду из бутылки.) Было уже поздно. Мы остались последними в магазине. Работники убирали стулья, прожекторы погасли. Кассу закрыли. Фатима собрала вещи, а потом мы вышли вместе с ней на улицу, – именно так, как мы и представляли. Просто фантастика. Я бы сказала, это судьба, но Фатима не верит в судьбу, и я теперь тоже не верю. Каждый из нас сам прокладывает свой путь.
– Думаешь, это относится и к Джоне? Ты действительно веришь в то, что он лежит в коме, потому что сам проложил свой путь?
– Может, и так. Наверное, теперь вы считаете меня бесчувственной.
– Нет, ни в коем случае.
– Я просто хочу быть честной.
– И я очень тебе за это признателен.
– В общем, Фатима спросила, из какой мы школы. Мы сказали, что из школы Грэм на северном побережье, и она так разволновалась, ведь она только что переехала к нам – в Олд-Вестбери! Вы ведь местный?
– Да.
– Тогда вы понимаете, это всего через пару городков от Грэма. Десять минут от меня, пять минут от Пенни и Солейл. Как мы раньше не знали, что она переехала? Получается, мы с Фатимой – соседи. (Качает головой.) Мы просто поверить не могли. Мы болтали с ней о школе и о шопинге в «Американе»[5 - «Американа Манхассет» (Americana Manhasset) – самый большой торговый центр на северном побережье Лонг-Айленда, в нем расположены только магазины лакшери-сегмента.]. И тут, представьте, – я до сих пор не могу поверить в это чудо, – Фатима и говорит: «Если вы не заняты в четверг вечером, приходите в кафе «Ведьмино варево». В восемь часов там будет моя творческая встреча».
– Ничего себе!
– Мы все были просто в шоке. Я чуть не умерла прямо там, на тротуаре, в обнимку с «Подводным течением».
НЬЮ-ЙОРК СИТИ МЭГЭЗИН
ЦИКЛ СТАТЕЙ В ЧЕТЫРЕХ ЧАСТЯХ
«Круче, чем в книге»
Подлинная версия событий, на которых основан скандальный роман «Искупление Брэди Стивенсона»
ИСТОРИЯ СОЛЕЙЛ ДЖОНСТОН, ЧАСТЬ 1
Запись в дневнике
22 сентября 2016 г.
Кафе «Ведьмино варево», Хемпстед, Лонг-Айленд
О, БОЖЕ МОЙ!!! Фатима вспомнила нас, когда мы вошли!!! Она помахала нам и сказала: «Привет, читатели из Грэма. Рада, что вы пришли». А я помахала ей подписанным экземпляром «Подводного течения». Почему? Да потому что я официально признанная идиотка – держу первое место во всей Вселенной.
А здесь прикольно. Мне нравится этот богемный стиль – мебель вся разномастная. Я пытаюсь сделать вид, будто уже тысячу раз здесь бывала. Торжественно клянусь, что с сегодняшнего дня буду все время сюда ходить. Даю слово. «Ведьмино варево» – наше новое место. Это будет наше «Центральное кафе». (Да знаю я, знаю – хватит уже пересматривать сериал «Друзья». На что я трачу свою жизнь?)
Да, я стану здесь постоянным клиентом, и официанты будут знать меня по имени.
У меня будет любимое место: вот здесь, на террасе, у стены, за маленьким круглым столиком с мозаичной столешницей, на которой изображено солнце.
Публика просто отличная: всего двенадцать человек – кто-то нашего возраста, кто-то постарше. Обстановка очень душевная – совсем как на концерте Эда Ширана в «Логове музыкантов»[6 - «Прямой эфир из логова музыкантов» (Live from the Artists Den) – музыкальное телевизионное шоу, транслирующее выступления популярных исполнителей с необычных концертных площадок.]. (О-о-о! Надо пересмотреть его концерт. Я так скучаю по тебе, Эд, мой любимый рыжик!) Здесь, в «Ведьмином вареве», собрались самые преданные фанаты Фатимы Роу. А мы четверо – кто бы мог подумать? – пришли по ее личному приглашению!
Фатима: белая безразмерная льняная рубашка и джинсовая мини-юбка, свободно зашнурованные кроссовки «Треторн» на босу ногу. Макияж «смоки айс». Бледные щеки. Губы не накрашены. Волосы распущены.
Как ей удается так шикарно выглядеть? Если я выйду на улицу без макияжа и с всклокоченными волосами, все подумают, будто я сбежала из дурдома.
Фатима заказывает зеленый чай. Я слышала, он творит чудеса.
На заметку: пить зеленый чай.
Фатима приветствует собравшихся, благодарит за то, что мы пришли. Говорит, что здесь, в кафе, очень мило. Она здесь раньше ни разу не была. А что, возможно, она станет здесь постоянным клиентом, я тоже стану постоянным клиентом и буду видеть ее здесь время от времени. Будем с ней здороваться. Круто.
Джона (вот дурак) играет в какую-то игрушку на телефоне. Тыкаю его зонтиком.
Итак, творческая встреча по книге «Подводное течение» НАЧИНАЕТСЯ!
Первый черновик написан за шесть месяцев, сразу после смерти ее матери. Писала в лихорадочном темпе, мало спала, мало ела, почти ни с кем не общалась, выключила все средства связи, кроме городского телефона. И никакого Интернета. Друзья и родные думали, что она скорбит по матери. Это правда, только это была не «молчаливая скорбь», а «скорбь неистовая».
«Скорбь неистовая».
Мать была для нее опорой, воплощением здравого смысла и трудолюбия. Без нее Фатима почувствовала себя оторванной от земли, уносящейся в небеса. Она росла очень впечатлительной девочкой, рассеянной и беспокойной. Но благодаря матери могла оставаться собой, потому что та помогала ей удержаться на земле. Когда мать умерла, «Подводное течение» стало для Фатимы способом сохранить в себе материнскую любовь, не позволить ей улетучиться.
Название «Подводное течение» существовало в сознании Фатимы еще до того, как она начала писать книгу, потому что тогда ей казалось, будто ее уносит подводным течением.
ПОДВОДНОЕ ТЕЧЕНИЕ: скрытые эмоции.
ПОДВОДНОЕ ТЕЧЕНИЕ: сильное обратное течение, скрытое под водой, противодействующая сила.
Создание «Подводного течения» – самое трудное, что ей приходилось делать, потому что таков был ее способ горевать по матери. Описывая характер Лары, Фатима погрузилась на самое дно скорби, она очень глубоко переживала утрату. Вряд ли ей удалось бы преодолеть свое горе, если бы она не переместила его.
«Переместить» = стать как бы Ларой и написать «Подводное течение».
Работая над текстом, Фатима словно выплывала из глубины на поверхность, боролась изо всех сил, чтобы вернуться к нормальной жизни, – эмоционально и физически.
[Фатима заметила, что я за ней записываю, и теперь мне неловко. Я болезненно ощущаю свои руки, пальцы и плечи, морщу лоб, как плохая актриса, изображающая, будто она старательно конспектирует рассказ Фатимы о «Подводном течении».]
Когда Фатиме исполнилось двадцать лет, ее мама умерла. Эта утрата стала для Фатимы поворотным моментом, потому что она ознаменовала неизбежное превращение ребенка во взрослую женщину. У Фатимы было беззаботное детство, но после смерти мамы ей внезапно пришлось повзрослеть. В книге Ларе семнадцать лет – сколько и Фатиме, когда ее мама заболела.
Работа над рукописью стала для нее мучением – ей приходилось вновь и вновь переживать свою утрату. Когда Фатима сокращала текст (со 120 тысяч слов до 80 тыс. слов), в ней как будто проявилась ее новая личность. Каждый раз, перечитывая рукопись, она словно другими глазами видела свое горе. Временами она так яростно сопротивлялась изменениям, что работа над «Подводным течением» заняла очень много времени – недели и даже месяцы.
В конце концов получилась законченная рукопись. Фатима распечатала ее и не могла поверить, что она такая тяжелая; в прямом смысле удивлялась весу страниц. Ей стало интересно, сколько же весит ее книга; ей захотелось оценить ее, сравнить с другими вещами в доме.
Эта пачка листков тяжелее, чем коробка с салфетками.
Эта пачка листков легче, чем ботинок.
< коробка с молоком
> фоторамка
> бутылка шампуня
< Библия
Фатима все время думала о весе рукописи. Ее поражало, что скорбь имеет реальный, физический вес. Скорбь можно измерить в фунтах.
«Скорбь можно ИЗМЕРИТЬ В ФУНТАХ».
Фатима была одержима мыслью о том, сколько именно фунтов.
[Неужели я правда это слышу? Почему это не снимают на видео, не документируют для будущих поколений? Даже Джона слушает, пытаясь удержать ложку на двух пальцах. Кажется, он ее взвешивает.]
У Фатимы дома не было весов. Но однажды она пошла на прием к гинекологу и взяла с собой рукопись. Пока она сидела в хлопчатобумажной пижаме и ждала доктора, она вынула рукопись из сумки и взвесила на весах. Получилось 3,8 фунта.
3,8 фунта.
[Фатима замолкает, обдумывая эту мысль. Мы все думаем об этом.]
[Что взвешивает Джона?]
Узнав точный вес своей скорби, Фатима сделала открытие: скорбь можно ограничить. Ее можно очистить, переработать и переосмыслить, а потом переместить.
[Фатима снова на меня смотрит. Она не хочет, чтобы я печатала? Это слишком личное, и потому мне нельзя записывать? Тогда зачем она рассказывает об этом незнакомым людям?]
[Я решила пока не писать. Она перестала на меня смотреть. Теперь снова пишу.]
Фатима стояла в хлопчатобумажной пижаме в кабинете у доктора, гордясь своей рукописью. В первый раз она стала думать о ней как о романе, – об отдельной сущности, – потому что теперь текст существует отдельно от ее тела, от ее разума, помещенный в стопку бумаги весом 3,8 фунта. До того момента она не осознавала «Подводное течение» как книгу. Чаще она воспринимала текст как чудовище, с которым ей приходилось сражаться. А иногда он казался ей раненым зверем, которого она пыталась вылечить. Но теперь, в кабинете гинеколога, текст стал для нее романом.
Впервые Фатима почувствовала гордость за свое произведение. И вот в чем ирония – кому ей хотелось позвонить и рассказать об этом?
Своей матери.
[У меня сердце кровью обливается. Просто нет слов. Я сижу в «Ведьмином вареве», и мое сердце разбито на мелкие осколки. Даже не думала, что могу любить «Подводное течение» еще сильнее.]
Я ошибалась.
Позже… 23:53
Дома
Наш план сработал. Мы остались последними. С нами задержался какой-то парень в красной бейсболке, но он просто поблагодарил Фатиму за творческий вечер, попросил подписать книгу и свалил. Я сказала Фатиме, что благодаря ей увидела «Подводное течение» в ином свете и что этот роман гораздо глубже, чем я думала. Но потом Фатима совершенно ошарашила меня – просто как кирпичом по голове. Она сказала, что видела, как я делаю заметки, и ПОПРОСИЛА ПОЧИТАТЬ!
Я была в панике! Я ведь цитировала ее. Упоминала, что она смотрит на меня. Вставляла собственные мысли в ее повествование о самом трудном периоде ее жизни. Комментировала ее макияж. Даже написала про ее визит к гинекологу! О чем я думала, когда писала об этом? Почему я вообще решила, что можно документировать такие вещи? Что еще я написала? Не могу вспомнить.
Я сказала, что лучше сперва отредактирую свои записи, а потом дам ей почитать; там все обрывочно и непонятно. А когда все поправлю, пришлю ей на электронку. Однако стоило мне об этом заикнуться, как я тут же поняла – Фатима не согласится. Почему она должна ждать от меня каких-то записей? Зачем ей вообще давать мне свой электронный адрес?
– Я бы с удовольствием посмотрела твои заметки прямо сейчас, – сказала она. – Мне интересно, что именно показалось тебе таким захватывающим. Ты ведь все время что-то записывала. Тоже пишешь книги?
– Нет, пока нет, – ответила я, – но хотела бы стать писателем.
– Тогда я тем более хочу почитать твои заметки. Так сказать, взгляд с точки зрения будущего писателя.
