Захотелось рвать и метать, колотить Святейшество, кричать оскорбления…
Наставник создал из своей оболочки длинные щупальца – одно, два, три… и те натужно вытащили из его ауры энергетическую булаву, запущенную нерадивой ученицей.
– Я ведь тебя спрашивала о нем! Когда мама умерла, и аджагары запретили возвращаться назад во времени, чтобы начать лечить на ранней стадии, или вообще предотвратить! Дескать, это нарушит ткань Галактики! Ты говорил, что все это сказки для детей! А на самом деле, его кровь такая же, как и у остальных ледяных! Что люди насочиняли мифов, из страха перед древним вампиром! Как ты мог?
Куратор с трудом восстановил дыхание, проскрипев через мыслесвязь:
– Тогда было не время! У меня тоже есть начальство! Теперь разрешено!
– Вдруг он откажется? Что я буду делать? – осознание собственной беспомощности слабостью отдалось в теле, страх и отчаяние медленно, но верно лишали сил. – В конце концов, я перемещалась только на пару метров! А тут надо с десяток миров перемахнуть! Если ничего не выйдет и меня откинет назад!
– Твои проблемы. Мое дело предложить, твое дело – отказаться…
Как же хорошо Святейшество запомнил нашу излюбленную шутку! Я ждала уговоров, но вместо этого наставник отключился.
– Я не умею! Боюсь! Не знаю, как убедить! – истошно заорала вслед.
Очередная волна накрыла куратора – гуманоид сложился пополам, скорчился от боли, трясущимися руками схватился за голову, изо всех сил зажмурился, издав протяжный стон.
– Твоей бы энергией электростанцию питать, – истерично швырнул мысль. – Все умеешь. Пробуй, тренируйся, экспериментируй. Через какое–то время получится. Если нужно – убедишь!
И прервал связь. Я могла достучаться, достать куратора сквозь пространство и время. Вынудить продолжить беседу, рассказать побольше. Но почему–то отступила.
Медленно опустилась в любимое кресло – мягкое, просторное, с высокой спинкой, удобное, несмотря на «преклонный возраст». Надо подумать. Решиться на отчаянный шаг. Теперь у меня есть цель, я могу действовать!
Глава 2. Охота на двуногую дичь
(Тетис)
Тет вернулся в поселение вслед за Тареллом.
Над лесом, опоясавшим квартал канов, забрезжил восход. Малиновое зарево поднималось все выше, освобождая пышные кроны деревьев из ночной полумглы. Лениво подбиралось к покатым крышам неказистых кирпичных домов и стройным деревянным изгородям вокруг них. Звонкие трели птиц многоголосьем взорвали предрассветную тишину.
Тарелл обрел человеческий облик и, расправив могучие плечи, неспешно направился к своему двухэтажному каменному особняку – одному из подарков человеческой культуры. Обнаженный двухметровый исполин – живое воплощение опасности … Словно тяжелое пушечное ядро, со свистом разрывающее воздух и неумолимо разящее цель…
Каны вставали рано. Вокруг нескольких больших костров, уютно потрескивавших, бросая в воздух золотистые искры, уже вовсю суетились женщины. Водружали на специальные подставки котлы с водой. Чистили, резали мясо и овощи, с небрежной точностью швыряли в гигантские металлические емкости, посыпали специями, размешивали.
Лишь людоеды, «выгуливавшие зверя» ночью, спали в этот час. Поселение гудело, как растревоженный улей. Сотни глаз с восхищением уставились на нагого вождя из распахнутых настежь окон. Тарелл же, равнодушный к поклонению соплеменников, задумчиво шагал к дверям коттеджа, охраняемым шестью мраморными кошками в человеческий рост.
Все каны, без исключения, были высокими и крепкими. Но Тарелл с Тетисом ростом и статью выделялись даже в родном племени.
Немудрено, что на них глядели как на богов…
Лицо альфы на фоне алого цветка, распускавшегося у горизонта, казалось высеченным из камня. Угольные глаза под низкими надбровными дугами, высокий лоб, острые скулы, массивный подбородок подчеркивали мужественность. Иссиня–черные волосы накрывали плечи густыми кудрями.
Тет поспешил скрыться от назойливых глаз в своем жилище.
Перед взором все еще стояла картина сегодняшней ловли двуногой дичи…
С момента легализации людоедов брат альфы питался только клонами.
Так хотелось эволюционировать, перенять лучшее от культуры людей, неплохо изученной благодаря выездам в ничейные кварталы по делам племени и для обязательных переговоров с другими расами.
Решение стать частью всемирного государства, добровольно согласиться блюсти законы, далось Совету вождей непросто.
В какой–то момент истребление людьми, верберами, стычки с гентами начали угрожать существованию многих племен канов. Особенно огненных, живших в степях, не способных укрыться в густой лесной чаще и отсидеться там, пока буря не утихнет.
Да и надвигающаяся война между расами не сулила ничего хорошего даже победителю. Лесные короли вовсю применяли свои волшебные фокусы. Демонстрируя силу, в одночасье испарили остров и несколько километров джунглей. Были кусочки суши посреди океана, непроходимые чащобы – и пропали. Куда? Так никто и не узнал.
Люди сбрасывали бомбы на поселения сверхов, превращая их в груду обожженной плоти, обугленных остатков жилищ и мертвую землю. Стае Тета повезло: все это они наблюдали только с экрана телевизора, мелкими обрывочными кадрами позади щебетавшей новости дикторши.
В отместку оборотни нападали на мирные человеческие поселения, рвали на куски всех подряд, ледяные за ночь осушали города.
Настал момент, когда у народов не оставалось выбора – договориться или сгинуть с лица Земли.
Стволовые клетки и клонированные мясо с кровью можно смело назвать спасением.
Людоеды, верберы и нежить еще никогда не видели такого обилия пищи.
Но куда девать охотничьи инстинкты, отточенные веками?
Многие хищные оборотни, часть канов в том числе, навострились загонять животных. Тету для «выгуливания зверя» хватало пробежек по бывшей охотничьей территории людоедов в животном обличье.
Но сопровождение старшего родственника на охоту – древняя традиция канов. Даже когда Тарелл еще не занял место вождя, за пренебрежение вековыми устоями, людоеда медленно рвали на части. Заживо.
Тет самолично закупал клонированное мясо по заказу соплеменников – в любом количестве, любой жирности, любого возраста и пола. Только плати!
Настоящий подарок богов! Хотя жестокие боги канов вряд ли озаботились бы их пропитанием.
Охота на двуногую дичь стала для людоедов чем–то вроде развлечения. Запрещенного законом и потому для некоторых особенно желанного. Не все каны могли удержаться от того, чтобы полакомиться свежей, теплой и мягкой человечиной… Настоящей! Загнанной! Пойманной!
Человеческая наука и гентские маги придумали миллионы способов уничтожить останки хрупкого смертного тела. Были бы деньги.
Женщины племени находили «следы охоты на двуногую дичь», растворяли недоеденную добычу в кислотах, к производству которых приложили руку лесные короли. Несколько часов – и плоть разлагается до мельчайших частиц – никакой медэксперт не разберется.
Главное не пересечься на охоте с ледяными и медведями. Полиция сверхов людоедов не пугала. Скорее наоборот. Редкий страж порядка рискнул бы связаться с канами. Их жестокие обычаи нередко приводили чужаков в замешательство. Ледяные с медведями – другое дело.
Беспощадная, кровопролитная война надолго отбила у канов охоту ссориться с вампирами. Сотни великолепных воинов в самом расцвете сил сложили головы из–за территории, пролегавшей между кварталами людоедов и нежити.
Медведи же были естественными врагами канов. Они охотились на зверей и… людоедов. С кланом Таррела воевали трижды. Последний раз – всего лет десять назад.
Первый раз канов разбили. Второй – они почти истребили врагов. В третий – к медведям присоединились ледяные. Такого сокрушительного поражения племя Тарелла не знало многие века!
Тет еще помнил, как все госпитали поселения были заполнены ранеными. Истошные крики, стоны, хрипы и звуки отъезжающих машин, увозящих мертвецов за пределы поселения, не прекращались ни днем, ни ночью… Будили, заставляя съеживаться в своей кровати в крошечный комочек нервов, просыпаться от кошмаров в липком поту.
Черная земля между кварталами канов и медведей впитала столько крови, что, казалось, на ней вырастет алый лес. В боях с медведями многие людоеды стали калеками. Учитывая традиции канов, это хуже смерти.
Тет еле слышно вздохнул, не в силах избавиться от тяжелых мыслей…
Толкнул увесистую дубовую дверь и ввалился в свой дом – не такой огромный и пафосно украшенный статуями, как у Тарелла.
Не обращая внимания на суетившихся в просторной, по–спартански обставленной гостиной домохозяйку и старшую сестру Индиру, заскочил в ванную.
Скорее! Смыть, уничтожить воспоминания о сегодняшней охоте…
Может ледяные струи родниковой воды, хрустальные, свежие, принесут хотя бы толику забвения.
Но забвение – удел слабых духом. А Тет всегда был сильным.
…
Сварливый ветер колыхал густую массу ночного леса, разрезанную ярко–оранжевой лентой шоссе. Свет красно–рыжих фонарей ложился на дорогу кляксами. Мотыльки гулко бились об искусственные солнца, шурша крыльями и падали, глухо ударяясь о землю.
Ночные птицы переговаривались на разные голоса – басисто, визгливо, барабанной дробью.
Оживленное движение на трассе стихло. Редкие авто проносились по ровному асфальту, бередя ночь шепотом колес.
Запахи перемешались в дикий коктейль. Нотка теплого асфальта, мерзкий привкус раскаленного фонарного стекла врывались в терпкие ароматы леса. Приторный – буйно цветущего разнотравья, освежающий – от осоки, терпкий хвойный, пряный – от шишек.
Огромная черная кошка, в сравнении с которой и бенгальский тигр – котенок, готовая к прыжку, замерла, будто статуя. Лишь время от времени мощные задние лапы беззвучно переминались на мягкой траве. Лунные блики серебрили гибкую спину зверя, расчертив от головы до хвоста. Темно–синие глаза, уставившиеся в одну точку, едва заметно поблескивали во мгле.
Тет тысячу раз выходил с Тареллом на охоту и прекрасно знал – чем все закончится.
От предвкушения беды едва дышал. Сердце глухо билось о грудную клетку. Медленно, но с такой силой, что, казалось, еще немного – и ребра с треском вывалятся наружу.
Тарелл молниеносно прыгнул, подобно снаряду, выпущенному из пращи…
Острые как бритвы когти шкрябают по металлу. Свист тормозов отчаянный, ошалелый смешивается с запахом горелой резины и визгом шин по асфальту.
Грохот опрокинутой машины, только что летевшей по шоссе, пугает птиц. Они, суетливо хлопая крыльями и взволнованно гогоча, взмывают с веток в черноту неба.
Машина переворачивается несколько раз, словно игрушечная. Замирает на секунду у края трассы и ухает вниз. Снова переворачивается, замедляется, раскачиваясь для последнего кувырка. Замирает, плюхается, с причавкиванием вдавливая колесами податливую почву. Дверца скрипит, и с мерзким скрежетом отваливается. Проскальзывает в овраг, найдя там последнее пристанище.
